Онемев, Рози смотрит то на меня, то на Хьюго. Мэтью закуривает. Хьюго морщится, почувствовав дым, машет рукой на телевизор.
– Слушайте, мы тут смотрели этот триллер…
– Извини, приятель, но как это у тебя получается? – удивляется Мэтт. – Ведь ты не видишь ничего на экране.
– Ублюдок, – говорит Хьюго, глядя на экран.
– Мэтт! – Я с трудом встаю на ноги и тяну его за рукав. Стены комнаты качаются, словно я плыву в лодке по бурным волнам. – Это было ужасно!
– Я только сказал…
– Извинись, – обрываю его я.
Рози дотрагивается до колена Хьюго.
– Не обращай на него внимания.
Хьюго с бурными извинениями провожает Рози до двери.
– Я надеюсь, что мы повторим это как-нибудь, – бормочет он.
Позже в ту ночь, когда Мэтт уже захрапел, я слышу шаги в холле, но через пару секунд засыпаю.
Наутро Хьюго врывается в кухню. Я сижу за столом и лечу особенно скверное похмелье, зарекаясь пить вот так помногу, особенно на пустой желудок.
– Ты оставила включенной плиту! – сообщает он. Из его ноздрей только что не вырывается пламя.
– Я не помню, чтобы я пользовалась ею, – говорю я и гляжу на него мутным взором.
– Ты никогда ничего не помнишь. Вчера вы с Мэттом вели себя немыслимо грубо.
Правда? В моей памяти зияет гигантский пробел.
– Пора это прекращать, Полли.
– Я знаю, – отвечаю я, слыша раздражение в голосе брата. – Извини.
– Твоих извинений недостаточно! Ты иногда бываешь невероятной эгоисткой…
– Слушай, – перебиваю его я, – вчера я целый день ничего не ела, да еще эти антибиотики…
– Что за антибиотики?
– Я чем-то заразилась от детей.
Он не говорит ни слова, но его молчание красноречивее любых слов.
– Вчера я выпила совсем немного, – продолжаю я. – Просто я пьянею, если пью на голодный желудок.
– Так надо есть! И почему ты вообще пьешь, если сидишь на антибиотиках?
– Хьюго, хватит! – Мое сердце бешено стучит. – Это все равно что жить с копами. Почему ты не говоришь, в чем настоящая проблема?
– Встречайся с кем хочешь, Полли, но если хочешь знать мое мнение, то он просто мерзавец, и тебе надо бежать от него без оглядки.
Через месяц, после пасхальных каникул я возвращаюсь в школу, а Мэтью берется за новый проект, дом в Вандсворте, который продается на закрытых торгах. Он уверен в себе, говорит, что рынок замечательный, а банки наперебой предлагают ему ссуду. Он набрал жуткое количество денег. «Шестизначное число, – сказал Мэтт, держа мое лицо в ладонях, – но тебе, любимая, нечего беспокоиться».
Ради дополнительных денег я теперь вечерами после школы подрабатываю официанткой. Большие долги, повышение платы за квартиру плюс вечеринки с Мэттом прожгли дыру в моем кармане. Работа простая – я надеваю черную мини-юбку и белый топ и подаю напитки на вечеринках и танцах. Так что деньги легкие плюс к этому я могу уносить домой в конце вечера оставшиеся бутылки.
Хьюго почти не показывается в квартире. Он остается у Рози, которая теперь стала его подружкой. Для меня это облегчение. Мы с Мэттом теперь можем ходить по квартире голыми, когда хотим. Можем валяться по выходным в постели до полудня, а то и весь день. Мэтт в шутку говорит, что теперь я могу, не стесняясь, орать во время оргазма. Мне больше не нужно отбиваться от вопросов брата насчет Мэтта, например почему у него до сих пор нет своего жилья, если он такой успешный девелопер? Хьюго совершенно не понимает простых вещей. Разумеется, Мэтт не хочет связывать капитал, покупая себе квартиру. Нет, хорошо, что Хьюго нет рядом со мной.
– Мы не нужны ему, Полли, – говорит Мэтт. – Зато мы нужны друг другу.
Но другая моя половина тревожится за нас с братом. Много лет Хьюго был моим якорем. Без него меня просто унесет неизвестно куда.
В одно воскресное утро я просыпаюсь и обнаруживаю, что Мэтью нет рядом. Я перекидываю ноги через край кровати и сбиваю бутылку водки, которую купила поздно вечером в круглосуточном магазине. Плетусь, пошатываясь, на кухню и обнаруживаю его там вместе с Хьюго. Я удивлена, потому что не слышала, как брат вернулся среди ночи домой. Гляжу на часы – скоро одиннадцать.
– Что такое? – спрашиваю, почувствовав ледяную атмосферу.
– Хьюго, почему же ты не говоришь ей, в чем меня обвиняешь? – спрашивает Мэтт, скрестив на груди руки.
Хьюго отодвигает тарелку.
– Извини, Мэтью, если я ошибся. У меня что-то пропал аппетит.
Когда он идет к выходу, Мэтт толкает стул, Хьюго натыкается на него и теряет равновесие. Я бросаюсь к брату, не даю ему упасть.
– Все в порядке, Полли. – Хьюго ставит стул на место и уходит.
Я сердито гляжу на Мэтта, требуя объяснения.
– Зачем ты это сделал?
– Ты у него спроси. – Все, что он может ответить.
Я вижу, что Хьюго куда-то уходит. Бросаюсь к нему.
– В чем дело? – спрашиваю.
– У меня лежала пара двадцатифунтовых купюр в кармане пиджака.
– Ты думаешь, что Мэтт их взял? – Я прижимаю ладонь к губам, чувствуя, как меня захлестывает волна ужаса.
– Кто же еще? Что мы вообще о нем знаем? – шепчет брат.
– Что ты имеешь в виду?
– Он так скупо рассказывает о своей жизни. Болтается, непонятно чем занимаясь. Человек без корней.
– Он не покупает себе жилье, потому что все вкладывает в новый проект.
– Из-за него мне неуютно в собственном доме.
– Я понимаю, – бормочу я, взяв брата за плечо. – Это тоже моя вина. Но это не делает его вором.
– Ладно тебе, Полли. Деньги не пропадают сами собой. У меня в кармане лежали сорок фунтов. Я всегда помню, куда я что-то кладу…
– Хьюго, перестань…
– Ты знаешь, каким мне приходится быть осторожным. Я уверен, что видел его сегодня утром в гостиной, и вот теперь пропали деньги. – Хьюго видит силуэты людей, а еще он чувствует, когда кто-то находится близко от него в комнате. Меня он узнает по звуку шагов и по запаху.
– Но ведь…
– В нем есть что-то, – продолжает Хьюго, – что не вызывает у меня доверия.
– Он не брал твои деньги, – упрямо твержу я.
– Полли? – На миг я радуюсь, что он не может видеть мое лицо и отраженное на нем чувство вины. Но он наверняка чувствует эту мою вину, наверняка.
Я прокашливаюсь. Мы долго молчим.
– Это я, Хьюго. Я взяла твои деньги. Прости.
Он не кричит, не возмущается.
– Я хочу, чтобы моя сестра вернулась ко мне, – вот и все его слова. Потом спокойно уходит, унося с собой свое разочарование. Мне делается еще хуже, хотя только что казалось, что это невозможно.
Я плетусь на кухню. Мэтью как ни в чем не бывало пьет черный кофе.
– Вот и все, – говорю я дрожащим голосом. – Мы с тобой пропали.
Он с улыбкой глядит на меня, держа в руке кружку.
– Ах, ладно тебе, Полли. Ты знаешь не хуже меня, что мы с тобой продержимся.
Пятница. Я сижу между тетей Вив и Гарри у Анонимных Алкоголиков. Обычно тетя Вив ходит сюда по средам. Мы решили, что нам нужно быть независимыми друг от друга. Но иногда она все же присоединяется к моей группе. Дениз пристроилась в конце ряда и вяжет разноцветное полосатое одеяло. Нев сидит рядом с ней.
– Пить я начал в восемь лет, – рассказывает Райен; на нем потрепанные джинсы и бейсболка.
Я подозреваю, что он решился на выступление именно сегодня, потому что среди нас появилась эта блондинка – ноги до шеи и пышная золотая грива. Рядом с ней я кажусь себе толстой и неуклюжей.
– Меня часто спрашивают, почему это случилось. Все-таки в восемь лет – рановато! Я был совсем ребенком. Меня гнобили в школе за тупость. У меня дислексия, я до сих пор пишу с ошибками. – Он улыбается. – В общем, я прикинул, что если я не могу стать самым умным в классе, тогда стану самым смешным. Я украл на кухне немного бренди, выпил и почувствовал себя рок-звездой. Фредди Меркьюри, ни больше, ни меньше. Так шли годы, и никто не понимал, что у меня проблемы. Я создал в школе рок-группу, играл на гитаре, заделался крутым. Я любил аудиторию, купался в лучах славы, потому что дома не получал ничего. – Он помолчал. – Забавно. Когда я лежал в центре реабилитации, я пронес с собой гитару, но не смог сыграть ни ноты. Причина состояла в том, что я ни разу не выходил на сцену трезвым. Трезвого меня парализовывал страх ошибиться. Лучше вообще не браться, не вступать в гонку, чем сделать ошибку. Тогда ты ничего не теряешь, верно? Но теперь я справился с этой проблемой, не пью уже четыре года и работаю в музыкальном бизнесе. У меня замечательная собака по кличке Кип, и я счастлив. Теперь мне остается только встретить хорошую девушку, – говорит он в заключение и, усмехаясь, смотрит на блондинку. – Так что спасибо, ребята, я хотел вам сказать вот это.
Гарри энергично кивает и, протянув мне ириски, поднимает руку. Председательствующий дает «добро».
– Привет всем, – начинает он. – Я Гарольд, и я алкоголик.
– Привет, Гарольд.
– Райен, меня очень тронул твой рассказ. Я тоже в конце концов взялся за ум. Мне стыдно за свое прошлое. Я лгал практически всю свою семейную жизнь. Подлый хорек. – Он шлепнул себя по бедру. – Дома Бетси не позволяла мне пить, так я врал, что хожу на какие-то собрания, еще куда-нибудь, а на самом деле шел прямиком в паб «Пес и Попугай». Вот так! Основной причиной, почему я вылечился, стали слова доктора, что мне осталось жить шесть месяцев, да еще Бетси мне пригрозила, что уйдет, если я не послушаюсь доктора. Теперь я отправляюсь в Хит, нахожу спокойное местечко на Парламентском холме и размышляю там о своей жизни и обо всем, что у меня есть. Я благодарю Бога, что Бетси осталась со мной. Иногда я опускаюсь на колени и молю ангелов о мужестве. Часто не могу после этого встать. Мои колени уже не те, какими были раньше…
