– Завтра.
– Что?
– Так надо. Иначе я, как все эти литераторы, не смогу удержаться от искушения: мне захочется узнать, что ты думаешь о моей книге.
– Я смогу прочесть ее за ночь.
– Нет. Я тебя знаю: ты никогда не читаешь в состоянии опьянения.
– С чего ты взяла, что я буду в состоянии опьянения? – спросила я, поднося бокал к губам.
Она искренне, жизнерадостно засмеялась.
– Мне будет тебя не хватать, – сказала я.
У меня дрожал подбородок.
– Какая ты сентиментальная! – воскликнула она, воздев глаза к потолку.
Я и вправду принадлежу к той породе людей, которые плачут, если их друзья уезжают неизвестно насколько. У меня большой опыт расставаний, и я, как никто другой, понимаю, как это опасно: когда кто-то вас покидает, пообещав, что вы еще встретитесь, – это плохое предзнаменование. Скорее всего, вы этого человека больше никогда не увидите. И это еще не самое худшее. Гораздо хуже, если вы вновь его увидите и не узнаете, то ли потому, что он и в самом деле сильно изменился, то ли потому, что замечаете нечто отталкивающее, что, скорее всего, имелось в нем и прежде, но на что вам удавалось закрывать глаза во имя таинственной и опасной разновидности любви, смысл которой недоступен пониманию, – во имя дружбы.
Сильные чувства нуждаются в подпитке. Пришлось открыть вторую бутылку. Когда я поняла, что вот-вот утрачу человеческий облик, то выставила Петрониллу за дверь.
В окно я видела, как маленькая хрупкая фигурка растворяется в темноте. Из глаз брызнули слезы.
– Что я буду делать без тебя, обезьянка ты эдакая? – вопрошала я.
Я рухнула на кровать почти замертво.
Утром, закончив писать, я открыла папку, оставленную мне беглянкой, и прочла заголовок ее рукописи: «Я не чувствую своей силы». «Так оно и есть», – подумала я. Я прочла залпом. Могу сказать только одно: если какой-то текст и заслуживает эпитета «ужасный», так это он и есть.
И мне предстояло пристраивать этот текст в разные издательства вместо мисс Фанто. «Чертова Петронилла! Ты не успела уехать, а доставляешь еще больше неприятностей, чем когда ты была здесь!»
Я принадлежу к числу тех, кто честно выполняет свои обязательства. Днем я даже сделала несколько ксерокопий рукописи и отослала их в разные издательства, указав собственные имя и адрес. Произошедшее дальше может свидетельствовать как о славе, так и о позоре французского книгоиздательства. То, что мое имя ускорило прохождение рукописи по инстанциям, – это в порядке вещей. Но то, что все издатели отвергли этот прекрасный и одновременно опасный текст, – настоящий позор. Хотя стоит отметить: никто из них не приписал авторство рукописи мне. Что радует и утешает: в этом городе еще умеют читать.
Тем не менее я не собиралась признавать свое поражение. Поскольку общение по почте результатов не принесло, я решила лично отнести рукопись в несколько издательств. И то, что я готова была предпринять подобный шаг, свидетельствовало о серьезности моих намерений.
Что и было сделано. Я назначила несколько встреч; меня принимали с крайним изумлением, поскольку всем было известно, что я верна издательству «Альбен Мишель», как Пенелопа своему Улиссу. Я спешила разочаровать собеседников, сообщая им, что поводом для моего визита к ним стал чужой текст.
– И часто вы так поступаете ради других авторов? – спрашивали меня.
– Это первый и единственный раз.
Мне еще предстояло дождаться их решения.
Попутно следует отметить, что я по-прежнему была писателем и человеком. Я продолжала писать и жить.
Труднее всего было найти нового компаньона по выпивке. В довершение несчастий милейшая Теодора, которая умела выпивать так изящно, не могла подобрать более удачный момент, чтобы переселиться на Тайвань. 2006 год стал для меня тем же, чем и для Петрониллы, – переходом через пустыню.
Во всяком случае, это был не лучший период. Отказы принять рукопись Петрониллы, которую я пыталась пристроить, задевали меня все больнее. Нашлась даже одна молодая и милая издательница, которая сказала мне буквально следующее:
– Что вы так хлопочете из-за этой Фанто? Вы же прекрасно понимаете, в литературном мире у пролетариев шансов нет.
Я даже не нашлась, что ответить на подобное заявление. Я упоминаю об этом лишь потому, что не могу не сказать: в Париже, в 2006 году, мне это было заявлено совершенно серьезно. Пусть кто другой, если хочет, комментирует данное высказывание.
Когда настроение падало совсем, я пыталась себя подбодрить: «Представь, что какой-нибудь издатель все же согласился бы опубликовать этот текст и захотел увидеть автора. Тебе пришлось бы сказать ему, что Петронилла Фанто отправилась в Сахару на неопределенное время, подписание контракта было бы перенесено, а потом об этом забыли бы. Вот тогда пришлось бы скрежетать зубами от ярости. Пусть уж лучше так».
К тому же нужно было думать и о собственных романах. Моя итальянская издательница устроила мне встречу с читателями в Венеции. Я попала туда в самый разгар карнавала. На улице все расхваливали мой маскарадный костюм. А на мне было то, что я ношу всегда. Разногласия вызывала шляпа: французы утверждали, что это шляпа священника, в конце XVIII века не подчинившегося закону о реорганизации церкви, а итальянцы – что такие носили врачи во время эпидемии чумы.
Осенью я смотрела, как улетают птицы. «Петронилла, когда ты вернешься?» Стоит ли говорить, что вестей от нее не было. Может, она уже умерла. С другой стороны, поскольку я до сих пор так и не нашла издателя, ей не было никакого смысла здесь появляться.
Я перечитала строки Рембо, написанные накануне его исчезновения: «Я вернусь со стальными мышцами, темной кожей и яростным взглядом: глядя на эту маску, все решат, что перед ними представитель сильной расы. У меня будет золото: я стану праздным и грубым».
Эти великолепные строки странным эхом звучали во мне. Вернется ли когда-нибудь Петронилла? А если да, то какой?
В ноябре я нашла компаньонку по выпивке, достойную этого звания, в лице своей подруги Натэллы, которая совсем недавно перебралась в Париж. Я на сто процентов была уверена в ее надежности, а это качество совершенно необходимо для данной роли: после нескольких бокалов шампанского компаньоны по выпивке неизбежно поверяют друг другу свои тайны. Так что между ними должно быть абсолютное доверие, а людей, которым можно доверять, легко пересчитать по пальцам одной руки.
Второе необходимое качество компаньона по выпивке: он не должен привередничать. Иначе создается впечатление, что пьешь один, чего, собственно, ты и пытаешься избежать.
Третье важное качество: во хмелю нужно быть веселым – зачем делиться друг с другом дурным настроением? Натэлла подходила идеально. В этом деле, как и во всяком другом, речь не о том, что кто-то кого-то может заменить: никто никого заменить не может. Просто жизнь сделалась немного легче.
Похоже, издательское проклятие распространялось только на 2006 год. В конце января 2007-го я получила от издательства «Файяр» согласие опубликовать рукопись Петрониллы. Я обрадовалась так, как не радовалась тогда, когда «Альбен Мишель» принял мой первый роман. «Не хватает только самого автора, а так все было бы замечательно», – подумала я.
Поскольку в письме от «Файяр» оговаривалось, что необходимо встретиться с мадемуазель Фанто лично, я уже было подумывала нанять какую-нибудь похожую на нее актрису, чтобы та сыграла роль автора, но тут раздался телефонный звонок:
– Это Петронилла.
– Петронилла! Ты звонишь из пустыни?
– Нет, я на вокзале Монпарнас. Приезжай за мной, а то я забыла, как тут все действует.
Я понеслась на вокзал, ожидая увидеть реинкарнацию Лоуренса Аравийского. Цвет лица был темно-коричневый, глаза восторженные, фигура исхудалая, но Петрониллу вполне можно было узнать.
– Привет, птичка.
– Ты сейчас куда? К себе?
– Не знаю. А где я живу?
Пока такси везло нас в Двадцатый округ, я тормошила ее, пытаясь разговорить. Она не рассказывала ничего или почти ничего.
– Сегодня тридцать первое января, – сказала я ей. – Ты уехала больше года назад. Тебе понравилось?
– Более чем. Более чем!
К счастью, у меня был при себе дубликат ее ключей, потому что своих у нее не оказалось. Она с изумлением разглядывала собственную квартиру.
– Так странно спать не под открытым небом.
На полу были навалены счета и прочая корреспонденция, которую консьержка подсовывала под дверь. Петронилла все сгребла и бросила в мусорное ведро.
– А налоги?
– Меня не было во Франции в две тысячи шестом. Если они чем-то недовольны, пусть сажают меня в тюрьму. Я хочу есть. Что едят в этой стране?
В бистро на углу я заказала ей отварную грудинку с чечевицей, чтобы она как-то акклиматизировалась. Затем сообщила важную новость:
– Я нашла издателя для твоей рукописи.
– А-а-а, – ответила она, как если бы это было совершенно естественно.
