Взяв буклет, я отправляю его в глубины рюкзака, говорю, что подумаю, и благодарю физика за заботу. На математике я достаю брошюрку и вожу пальцем по глянцевым фотографиям, раздумывая обо всех «прекрасных возможностях», которые упущу. Об относительности прекрасного.
Осталось 8 днейНа часах уже 7:30, когда я подъезжаю к дому Романа. Я собираюсь написать ему, как вдруг на крыльцо выходит миссис Франклин в кремовом халате и пушистых розовых тапочках. Она машет мне рукой, направляется ко мне, и мне приходится выйти из машины и помахать в ответ.
– Доброе утро.
– Доброе утро, Айзел! – Женщина тянется обнять меня, и я вздрагиваю – не привыкла к тому, что люди могут хотеть ко мне прикоснуться. Большинство старается держаться как можно дальше, словно, дотронувшись до меня, они каким-то образом подцепят вирус сумасшествия моего отца.
Но миссис Франклин не знает о нем и крепко-крепко стискивает меня. Я слышу, как часто бьется у нее сердце, и чувствую мятный запах зубной пасты. Разжав объятия, она по-прежнему держит меня за плечи:
– Так вы в поход собрались?
В поход? Ах да, Роман, очевидно, наплел ей, будто мы поедем на природу, чтобы объяснить, почему нас не будет так долго. Я и забыла, что его мать внимательно следит, куда он ходит и чем занимается. Своей-то маме я сказала, что в выходные буду работать допоздна и ждать меня не надо. А Джорджия обычно проводит субботний вечер у кого-нибудь из друзей. Хотя я уверена, что мое отсутствие никого не смутит, даже если я отправлюсь на неделю в Антарктиду.
– Да, давненько не выбиралась на пикник, – отвечаю я, и миссис Франклин отпускает мои плечи и обходит машину, заглядывая на заднее сиденье. В данном случае «давненько» переводится как «никогда».
Она, должно быть, поняла, что я новичок по части походов, потому что озабоченно спрашивает:
– А ты взяла спальный мешок?
– Да, он в багажнике, – вру я. Мы с Романом планировали переночевать где-нибудь в окрестностях этого Мак-Гриви, чтобы мне не приходилось сидеть за рулем целый день. Опять же не знаешь, как долго придется ждать, пока дадут свидание с папой. Первоначально мы думали снять номер в каком-нибудь дешевом мотеле: Роман бы спал на кровати, а я – на полу. Но, видимо, он подготовился к походу с палаткой. Или, по крайней мере, создал антураж для мамы.
– Хорошо, в такую погоду он тебе понадобится. А Роман что-то задерживается – он вообще-то у меня сова. По утрам приходится силком вытаскивать его из постели. Он сейчас в душе, но скоро выйдет. Может, зайдешь позавтракать?
– Я уже поела, – снова вру я, мысленно проклиная Романа за медлительность. Мне только не хватало подружиться с его мамой!
– Зайди хотя бы кофе выпить. – Я непроизвольно кривлюсь, и, видимо, миссис Франклин догадывается по моему лицу, что я не фанатка кофе. – А может, какао? Не стой здесь, пойдем.
Она кивает в сторону дома и приглашает меня за собой.
Издав еле слышный стон, я иду следом, уткнувшись взглядом в вылизанную до блеска каменную дорожку. Миссис Франклин усаживает меня на кухне, наполняет чайник водой и ставит на плиту:
– Закипит через минуту.
Я киваю, как будто больше всего на свете жажду какао, и украдкой осматриваю кухню Франклинов. Канареечно-желтые стены, шкафчики вишневого дерева, на столешнице цвета слоновой кости фотография Романа и Мэдисон. Мэдди обнимает Романа за шею, его глаза прищурены, словно он смеется. Я отвожу глаза – не могу смотреть на эту фотографию. Как только родители выдерживают?
Хозяйка ставит передо мною кружку и садится рядом:
– Расскажи мне, куда вы едете. Я люблю походы – раньше мы часто ходили. Все уговариваю Джима и Романа устроить что-нибудь такое летом. Знаешь, Роман был таким заядлым путешественником: что угодно, лишь бы новые приключения!
Я прихлебываю горячее какао, обжигаю язык и ойкаю.
– Осторожнее! Горячее.
– Я не знаю, куда мы едем, – признаюсь я. – Это Роман все придумал.
Лицо миссис Франклин затуманивается:
– Ах да. Я же говорила: большой любитель. Это ему на пользу. – Она смотрит мне прямо в глаза. – Я так рада, что он встретил тебя, Айзел.
Украдкой обернувшись в сторону лестницы, она наклоняется ко мне и тихо признается:
– Так непривычно отпускать его одного. Но я не могла ему отказать – он выглядит таким счастливым, когда рассказывает о тебе. Это ему на пользу, правда?
Ее глаза заволакиваются туманом, словно она перелистывает давнишние воспоминания.
– Присмотришь за ним, ладно?
Щемящее чувство в груди просто невыносимо; я представляю свою вину в виде петли, медленно сжимающейся вокруг шеи. Руки покрываются липким потом, и я крепко обхватываю кружку. Пар от какао щекочет мне лицо.
– Привет! – Роман спускается в кухню. Каштановые волосы еще влажные, за спиной рюкзак. – Прости, не услышал будильника.
Я беспечно машу рукой, хотя только и жду, когда мы останемся вдвоем в машине, чтобы задать ему жару. На свете нет книги по этикету для самоубийц-партнеров, а надо бы издать. Если бы не собиралась умереть через восемь дней, сама написала бы. Первое правило: «Не просыпайте утром, если у вас с партнером намечены совместные планы на день». И второе: «Не заставляйте партнера завтракать с вашей матушкой, потому что съесть ему придется полную миску вины и раскаяния».
– Пойду принесу из гаража палатку, – говорит Роман. – Дай ключи – сразу закину в багажник.
– Ой, Роман, – спохватывается миссис Франклин.
– Да, мам?
– Я налила вам попить и поставила бутылку в сумку-холодильник – она в гараже. Думала, вы захотите взять ее. И еще сосисок положила – их легко пожарить. И еще корзинку, чтобы вы могли перекусить, – она рядом с сумкой. Только, боюсь, вам придется заскочить в магазинчик по пути и купить булочки для хотдогов – у нас закончились. – Женщина всплескивает руками и виновато улыбается мне. – А сама я не успела. Роман мне ничего не говорил про ваш поход до вчерашнего вечера, а то бы я получше приготовилась.
Она беспокойно разглаживает складки мягкого халата.
– Все отлично, мама, не беспокойся. Зайдем в магазин и возьмем все, что нужно.
– Обязательно купите что-нибудь для сморов!{ Любимая американская закуска в походах. Обычно делается из поджаренного на костре зефира маршмеллоу, шоколада и крекеров.} – Миссис Франклин прижимает руки к сердцу и мечтательно вздыхает. – Что за поход без сморов!
– Хорошо, мам. Я прослежу. Не беспокойся.
– Да, – подключаюсь я. – Спасибо вам за все.
Взяв у меня ключи, Роман торопится к гаражу. Миссис Франклин встает из-за стола и открывает буфет:
– Сделаю-ка я ему бутерброд с арахисовым маслом и джемом в дорогу, чтобы он вас больше не задерживал.
– Да пусть поест здесь, если хочет.
Она поворачивается ко мне, широко улыбаясь. Я впервые вижу миссис Франклин без макияжа. Несмотря на улыбку, большие черные круги под глазами ее выдают. Видимо, Замерзший Робот был прав: она действительно плачет каждую ночь. Как это, должно быть, странно: тихо всхлипывать в подушку в темноте и играть жизнерадостную домохозяйку днем. Не думаю, что смогла бы так – разделить свою жизнь на две части. Хотя, наверное, ради тех, кого любишь, и не такое сделаешь.
Я мрачнею при виде столь сильной любви, и женщина, неправильно истолковав мой хмурый вид, вскидывается:
– Все, милая, больше не буду вас задерживать.
– Нет-нет… – заикаюсь я, – я не из-за этого переживаю.
Миссис Франклин взмахивает идеально чистым полотенцем, так что оно шлепает по кухонному столу.
– Ну-ну, не расстраивайся – вас ждет такая чудесная поездка.
Знала бы она, что мы едем не за тем, чтобы поесть сморов и хот-догов, не за тем, чтобы посидеть перед костром у палатки под звездами, а на встречу с моим прошлым – искать подтверждения, что у меня нет будущего. И в этой поездке нет ничего «чудесного».
– И потом, вы же уже отправляетесь. В самом деле, Роман и в дороге поест. – Она возится с бутербродами, а я гляжу в свою чашку с какао. Отражения не видно, но я представляю, будто оно там есть. И мне не нравится девушка, на которую я смотрю: девушка, которая посмеет предать миссис Франклин, не предупредив ее даже намеком.
Наверное, есть много способов уничтожить человека. Возможно, отец убил не только Тимоти Джексона, но и его мать, разбив ей сердце. Разрушив всю его семью. Думаю, потому-то Брайан Джексон так рвется на Олимпиаду – ему отчаянно нужно залечить рану, нанесенную моим отцом.
Но для миссис Франклин я не хочу такой боли. Я кручу кружку в руках, от ее горячих стенок потеют ладони. Наконец немного отхлебываю, потом делаю большой глоток, выпивая свое призрачное отражение. Шоколадная «я» исчезает.
Возвращается Роман. Мать, вручив ему бутерброды, крепко обнимает сына:
