Раим сыграл выдающуюся роль в первых налетах на Землю. Ночной метаморф, в обычном своем дневном состоянии он выглядел маленьким, не стоящим внимания, темнокожим и толстозадым джинном, но если удавалось пробудить его от привычного (вызванного араком) ступора, под покровом темноты он превращался в невероятных размеров клыкастых тварей – наземных, морских и воздушных, женского пола и мужского, и все они жаждали человеческой или звериной крови. Возможно, этот Джекилл и Хайд среди джиннов, первый из подобных духов, упомянутых в исторических хрониках, вызывавший отчаянный страх всюду, где он появлялся, единолично вдохновил все вампирские истории на свете, и японскую легенду о Гаки, кровожадном трупе, который мог прикидываться живыми мужчинами и женщинами и разными животными, и легенду о филиппинском Асванге с длинным языком-трубочкой, он часто принимал женское обличье и предпочитал высасывать кровь из детей; в Ирландии Деарг-Ду, в Германии Альп, в Польше Упырь с языком в шипах, подлое создание, принимающее ванну из крови, и, конечно же, трансильванский вампир Влад Дракула, то есть «дракон», о нем большинство читателей и кинозрителей уже имеют некоторое (по большей части неточное) представление. В начале Войны миров Раим отправился в океан и бессолнечным днем поднялся из Зимней Гавани и проглотил стейтайлендский паром. Волна ужаса прокатилась по городу и за его пределы, и президент выступил по телевидению, стараясь успокоить свой народ. В тот вечер даже этот самый внятный из высших должностных лиц был мертвенно-бледен и растерян, привычные его штампы: мы не успокоимся, пока не; ответственные за это будут; горе тому, кто причинит ущерб Соединенным Штатам; будьте уверены, сограждане американцы, это преступление будет сурово отомщено — звучали бессильно и жалко. У президента не имелось оружия для отражения такой атаки. Он сделался повелителем пустых слов – как все они, как прежние президенты, уже очень, очень давно. Но от него мы ожидали большего.
А Сверкающий Рубин, второй из трех могущественных помощников Зумурруда, был, по его собственному мнению, величайшим из джиннов-шептунов (хотя надо сказать, что Колдун Забардаст, по его собственному мнению, далеко превосходил Сверкающего Рубина: трудно преувеличить самомнение и взаимную ревность великих джиннов). Сила Сверкающего Рубина заключалась в умении сначала смутить человека, нашептав ему в сердце, а потом овладеть его телом, подчинить волю и принудить к ужасным, унизительным или саморазоблачительным – или все три в одном – поступкам. Сначала, когда Дэниэль Арони, супербосс самой могущественной в мире негосударственной финансовой организации, повел себя как безумец, никто не догадывался о присутствии внутри него Сверкающего Рубина, никто не понимал, что Арони буквально одержим. Лишь когда Рубин оставил тело «Мака» Арони после четырех дней пребывания в нем и жалкий осколок человека распростерся, будто сломанная марионетка, на покрытом дорогим ковром полу огромного холла на вершине корпоративной штаб-квартиры, тут-то наши предки все поняли. Джинн, длинный и тощий – худой настолько, что исчезал с глаз, когда поворачивался боком, – прыгал и скакал вокруг павшего титана мировых финансов.
– Всех денег мира вам не хватит, – кричал джинн. – Все золото в ваших мешках, людишки, не спасет вас из моих когтей.
Трейдеры на всех шести просторных этажах самой могущественной в мире негосударственной финансовой организации проливали обильные слезы и тряслись от страха, видя, как образ их валяющегося в обмороке руководителя мерцает, словно предвестие рока, на сотнях гигантских плоских мониторах с высоким разрешением. Призванный Зумурруд-шахом выполнять волю покойного философа Сверкающий Рубин отлично справлялся с порученным делом.
С тех пор как его друг Сет Олдвилл пал от рук (так и не пойманной) Терезы Сака-Квартос, Дэниэль «Мак» Арони вошел в область тьмы. Жизнь сурова и наносит человеку множество ударов: сильный человек выдержит хук в челюсть и двинется дальше. Он воображал себя сильным мужчиной, мужчиной о двух кулаках, который вкладывает в удар весь свой вес, и в стеклянной башне работало семь с половиной тысяч человек, которым он нужен был именно таким – создатель, крушитель, защитник мира, где жили его подчиненные. Он создал этот мир, и мир существовал внутри этого образа. В этом заключалась его работа. На пути, конечно, встречались ухабы: неверность женщин, вышедших на охоту, всеядность мужчин во власти, чьи сексуальные подвиги то и дело разоблачались в печати, шумные скандалы из-за незаконных сделок, совершенных ближайшими партнерами, рак, автомобильные аварии на полной скорости, смерть на горном склоне (лыжник отклонился от трассы), инфаркты, самоубийства, атаки конкурентов и амбициозных подчиненных, дошедшие до крайности манипуляции чиновников в поисках собственной выгоды – на все это он лишь плечами пожимал. Часть профессии. Если кто-то обречен пасть, он падет. Да и падение порой бывает лишь уловкой. Ким Новак в «Головокружении» падала дважды, и лишь второй раз по-настоящему. Всякое бывает. Неприятности случаются то и дело.
Он знал, что настоящее положение дел существенно отличается от представлений большинства людей. Мир куда более дикое, зверское, ненормальное место, чем кажется обычным гражданам. Обычные граждане живут в неведении, зашорив глаза от истины. Мир без покрова напугал бы их, уничтожил бы моральные основы, начались бы нервные срывы, кто обратился бы к вере, кто к бутылке. Мир не просто такой, каков он есть, но такой, каким он сам его сделал. Он жил в этом образе мира и справлялся с ним, знал его рычаги и шестеренки, пружины и ключи, кнопки, на которые следует давить и которые не надо трогать. Реальный мир, который он сотворил и контролировал. Путь ухабистый, но ничего страшного. Он был крепкий наездник, а рядом и в подчинении – еще семь с половиной тысяч неслабых всадников. Многие, наверное, большинство этих крепких наездников из его компании любили жить на широкую ногу, пили текилу «Каса Драгонес», ухаживали за девицами высочайшего класса, нуждались в показухе. Сам он жил иначе, поддерживал форму и у дзюдоистов вызывал не меньшую опаску, чем в совете директоров; он мог сделать больше жимов лежа, чем парни вдвое его моложе, те парни, которым пока не досталось окон – они работали во внутренних помещениях башни, в своего рода привилегированном машбюро, юноши в брюхе принадлежавшего ему кита. Молодость перестала быть привилегией одних только молодых. «Мак» Арони играл в гольф и теннис, как подобает пожилым, но затем сделал финт – превратился в «парня с пляжа», классного серфера, отправился на поиски мастера Йоды большой волны, освоил пути этих гуру, «за гранью возможного». Ему не требовалось бить себя в грудь, словно Тарзан у Вайсмюллера, – он и так мог справиться с чем угодно. Величайшая из обезьян. Обезьяний король.
Но то, что случилось с Сетом Олдвиллом, ни в какую схему не укладывалось. Случайность вышла из отведенных ей границ. Чтоб женские пальцы испускали молнии – это не укладывалось в правила его вселенной, и если кто-то вздумал переписать картину мироустройства, придется поговорить с этим типом, придется ему внушить, что никто, кроме него лично, не вправе шутить с законами возможного. То была первая прогневавшая его обида, а по мере того, как небывалости множились, «Мак» Арони уходил в громокипящее молчание, втягивал шею в воротник, пока бычья голова не села прямо на плечи – как у жабы. В башне с видом на реку люди глядели на Статую Свободы и на пустую гавань, откуда все лодки улепетнули, когда морской монстр заглотал паром вместе с пассажирами, люди прислушивались к неестественному молчанию воды и слышали в нем отголосок столь же непривычной немоты Арони. Что-то бурлило, прорываясь на поверхность, а потом Арони заговорил, и вся скверна вышла наружу, и это оказалось хуже, чем могли представить себе семь с половиной тысяч.
Вот что Дэниэль «Мак» Арони сказал и сделал под властью темного джинна. В первый день одержимости он проинформировал «Уолл стрит джорнэл», что со всей своей корпорацией участвует в глобальном заговоре, в котором состоят также Международный валютный фонд, Казначейство США и Федеральный резерв. На второй день, когда СМИ разбушевались вовсю, он выступил на канале «Блумберг» с подробностями первого этапа заговора: стратегия подразумевала «разрушение внутренней экономики США путем накопления деривативного долга, в шестнадцать раз превышающего мировой ВВП. Этого мы, могу сказать, уже добились, – с гордостью заявил он, – что очевидно: в Америке сейчас больше граждан на пособии, 101 миллион, чем занятых полный день – 97 миллионов». На третий день, когда со всех сторон сыпались требования немедленной добровольной отставки или увольнения по профнепригодности, он явился на более-менее либеральный сетевой канал MSNBC поговорить о том, «как расставить шахматные фигуры, чтобы стопроцентно гарантировать Третью мировую войну». В студии послышались громкие вздохи, когда он добавил: «Мы уже почти готовы. США и Израиль мы подвели к войне против Китая и России по двум причинам, очевидной и актуальной: во-первых, по очевидной причине – это Иран и Сирия – и во-вторых, по актуальной причине, ради укрепления нефтедоллара». На четвертый день он обратился к собственным сотрудникам – небритый, растрепанный, словно после нескольких бессонных ночей, глаза его странно блуждали из стороны в сторону, он просил о поддержке, он шептал исступленно, сжимая в руке микрофон: «Скоро мы устроим провокацию под чужим флагом, в результате должность президента будет упразднена, будет введено военное положение, уничтожена любая оппозиция, противящаяся апокалипсису. На исходе игры мы получим мировую диктатуру с единой экономической системой. Мы же все желаем такого исхода, верно? Я вас спрашиваю: верно я говорю?»
