– Я должен вернуться к работе, – проворчал он и ушел так быстро, как только смог. Ему понадобился целый час, чтобы успокоиться и чтобы желание бить окружавших его людей головами о стену сменилось желанием разбить свою голову. Ты идиот. Какой дурацкий момент, чтобы выйти из себя.
Ведь она явно начинает сходить по тебе с ума.
Невероятно, какой мощный прилив энергии и удовольствия испытывал Габриэль, пока возвращался ночью домой. Он держал курс в направлении квартиры Джоли. Он помнил, что если сделает небольшой крюк и окажется у ее двери вместо своей, то, вероятно, получит удар по голове.
Вечером она не пришла в ресторан, и настроение Габриэля было мерзким. Да ладно, ведь тебе это нравится, и ты здесь только три с половиной дня в неделю. Не трать время впустую.
Он чуть не окликнул ее, чуть не начал умолять ее зайти к нему, когда она проходила мимо кухни его ресторана, что тоже привело его в дурное настроение. Он продолжал надеяться, что она простит его за то, что он оказался таким connard и пришел без приглашения. Но он не позвал ее и провел дрянной, весь на нервах, вечер, все время проверяя черный ход в надежде увидеть, что она идет по переулку. И каждый раз отворачивался от двери, сокрушенный, рычащий от разочарования.
Много, слишком много места в его жизни занимают эмоции. Иногда ему хотелось стать уравновешенным, хладнокровным и сдержанным, как Даниэль, merde, – но потом он бросал эти попытки. Ему было ужасно трудно представить себя таким. Он боялся стать скучным, двумерным. Кому бы хотелось жить так, будто он – жестяной лист?
Но… merde. Габриэль постоял с минуту у своего дома, глядя на балкон Джоли. Какое искушение! Какой соблазн бросить камешек, спеть соблазнительную серенаду. Посвистеть ей, чтобы она вышла. Он усмехнулся. Они отдавали его на ее милость, все эти чувства. Она прикасалась к нему пальцем, и он был в раю. Убирала палец – и он оказывался в аду. И при этом сама она осмотрительно не спешила.
Ну, иногда не так уж и осмотрительно, но она хотела не спешить, соблюдать осторожность. Никто другой не может двигаться с такой же скоростью, что и ты. Тебе следует помнить о тех, кто действует медленнее тебя.
И если ты добьешься того, чего хочешь, – меня, – то ценой твоего собственного сердца, потому что мне нравится бросать мужчин.
И он снова станет жертвой.
Он сжал кулаки и заставил себя подняться по лестнице, ведущей к его квартире. Всегда есть возможность перепрыгнуть на ее балкон, если он окончательно спятит, решил он, испытав прилив тестостерона.
Приняв душ, Габриэль прошел в кухню, чтобы немного поесть. Посередине кухонного стола лежал пакет картофельных чипсов, и это озадачило его. В кухне он всегда клал все точно на свои места. И все всегда лежало там, где он хотел.
Однако Джоли приводила его в замешательство. Возможно, он действительно забыл прибраться.
Он потянулся к пакету и увидел на нем записку, написанную на большом листе белой бумаги. Mange quelque chose de plus équilibré[82] – было на бумаге. Съешь кое-что более полезное. И стрелка в сторону холодильника.
Габриэль почувствовал стеснение в груди и с трудом вздохнул.
К холодильнику он подходил с опаской. Будто кто-то мог сыграть с ним злую шутку, и лишь дверца откроется, то что-нибудь взорвется, или выпрыгнет змея, или произойдет еще что-то в этом роде.
Нет. Два простых стеклянных контейнера. Один с рисом и – его сердце сильно забилось, когда он отогнул крышку другого – что-то с красной чечевицей. Он опустил голову и вдохнул чистый аромат кинзы и другие, более богатые, землистые ароматы, подчеркнутые кинзой. Дхал[83].
Хорошее, сытное и здоровое, чего он никогда в жизни не поел бы в собственном ресторане, где не подавали индийской еды.
О боже! У него, кажется, глаза на мокром месте? Она сделала это после того, как он разозлился и удрал от нее, как ублюдок?
Джоли не ложилась допоздна, потом долго бранила себя за это и отправилась в кровать примерно в полдвенадцатого. Она крутилась и вертелась под тонким убежищем простыни, глядя в открытые окна, выходящие на балкон. Тихий стук в дверь раздался немного после полуночи. Она почувствовала, что это он, опасный монстр, стоит в темноте и хочет войти.
На сей раз она надела джинсы и рубашку поверх пижамы. Она просто не могла быть столь бесстыжей, чтобы во второй раз открыть дверь почти голой, особенно зная, кто там. Большая тень наклонилась в дверном проеме.
– Чего тебе?
Она забыла включить свет. И стоящий в дверном проеме Габриэль был темнее, чем окружавший его полумрак, будто ночные тени сгустились в неясное и огромное пятно. Он был воплощенной опасностью.
Он бросил взгляд на ее растрепанные волосы.
– Ты спала? – спросил он, глубоко дыша, но вовсе не из-за подъема по лестнице. Он же привык на работе к огромным физическим нагрузкам.
– Только что заснула.
– Жаль, – сказал он. В его голосе прозвучало неподдельное сожаление. Но он не уходил. Предплечьями он уперся в дверной косяк и не отводил глаз от Джоли. У нее появилось подозрение, что он пытается сдержать себя, чтобы не прорваться внутрь.
– Как ты попала ко мне домой? – пробормотал он.
О, значит, нашел подарок. Ее сердце сжалось с радостным трепетом. Было так приятно заботиться о нем. Но очень-очень глупо.
– Взяла ключ у Рафаэля.
– Ах, так вот почему он казался таким довольным. – Габриэль перенес больше веса на руки. – Почему ты не пришла в ресторан?
На ее лице замерцала улыбка, которой не удалось разгореться из-за напряжения, нараставшего в комнате.
– Ты избалуешь меня, позволяя заходить каждый раз во время еды, будто я бездомная кошка.
– Ты не бездомная, – сказал он. – И мне хочется баловать тебя.
Она скользнула ближе к нему, не в силах сопротивляться. Его предплечья были прижаты к дверному косяку, и он будто предлагал ей свое тело. Ей хотелось почувствовать как можно больше его тепла и силы. Ей хотелось испытать и опасность, исходящую от него, и райское чувство защищенности, возникающее при поцелуях, – как было в том переулочке.
– Если я тебя поцелую, ты ведь не бросишь меня на кровать, потому что уверен, что я хочу этого? – Ее брови резко опустились, и на долю секунды решительность на ее лице сменилась страхом и болью.
– Я никогда бы так не сделал. Putain, ты ведь и в самом деле считаешь меня чудовищем.
Он перестал опираться на руки и отстранился от нее.
– Я не имела в виду… – она покачала головой и положила руку на его напряженное плечо. Он замер. Потом снова медленно оперся на предплечья. – Я не это имела в виду. Я не открыла бы тебе дверь, если бы думала, что ты причинишь мне боль. Но я сама не понимаю, что делаю. Ты больше любого, кого я когда-либо встречала в своей жизни. Ты заполняешь каждый дюйм пространства. И ты прав, думая, что я хочу тебя. Но это не означает, что я буду делать это с тобой.
Он покачал растрепанной головой.
– Это похоже на диету, а я их ненавижу.
Ее пальцы сами собой распрямились на его плече, стремясь ощутить его тело. Его плечо напряглось под ее рукой, а предплечья, держащие Габриэля на расстоянии от Джоли, испытали еще больше давления. Ее пальцы прошлись по его напрягшимся мускулам, отыскивая другие мышцы. Спина, мышцы живота, бицепс, предплечья…
– Они от дьявола, – выдохнул он. – Диеты. Садомазохистские.
– Но иногда нужно следить за тем, что кладешь в рот, – сказала она, обняла его за шею, приподнялась и поцеловала.
Он всем телом прижался к дверному косяку и овладел ее ртом, долго и жадно. Он не опустил рук. И не пытался прикоснуться к ней. Просто его голова и шея напряженно согнулись, а ее руки скользнули с его затылка и обхватили подбородок, пока она целовала и целовала его. Он был для нее всем. И ей все было мало.
Он тихо застонал, когда она наконец отступила. А затем раздалось низкое и опасное рычание, и она почувствовала, будто ее всю облизали горячим языком.
Она заставила себя отступить на шаг и отвела от него руки, пытаясь обрести равновесие.
Жилы на его руках вздулись и стали как натянутые веревки, а кулаки сжались над дверным проемом. Он не убирал их оттуда.
– Это биология, ведь так? Женщины запрограммированы на то, чтобы сделать правильный выбор, убедиться, что мужчина окажется хорошим… партнером. – Его губы скривились. – А ты думаешь, что я не могу быть именно таким. Вот и появляется невидимая ограда. Ведь так?
– Я просто не понимаю, что делаю, – повторила она тихо. – Ты такой большой.
Он вздрогнул, все еще опираясь о косяк.
– Ты убиваешь меня.
– Ты так и будешь держать руки на двери? – прошептала она.
– О, putain, ты просто потрясающая, – выдохнул он и нагнулся, чтобы она смогла овладеть его губами.
Она провела руками по его волосам и плечам, прижимаясь к нему, пока целовала и целовала его, изо всех сил пытаясь оказаться как можно ближе к нему, прижаться к нему всем своим телом без его помощи.
