Но у нее не получалось, и это сводило ее с ума. Она продолжала все крепче и крепче целовать его, будто открываясь ему. Она проводила руками по тугим мышцам его спины, потом ее пальцы опять заскользили по его груди и впились в плечи. И так несколько раз. Она пыталась и пыталась, но никак не могла получить достаточно его тепла.
А Габриэль так и не дотронулся до нее. Он упирался руками в косяк, и ей показалось, что он может проломить его. И в самом отчаянном желании отдавал всего себя ее поцелуям.
Все, что захочешь.
Он обещал. И сейчас позволил ей делать с ним все, что только она могла, не давая ей взять верх над ним. Невозможность сделать что-то большее губила ее еще сильнее, чем просто ощущение его тела.
После многолетних занятий йогой Джоли не была слабой, ни в коем случае. Она могла подтянуться к нему. Она могла обхватить его бедрами и долго-долго висеть на нем. Она могла прижаться к нему, пока не начинало казаться, что разделяющая их одежда сгорает от жара их тел и должна исчезнуть.
Но она все еще не могла оказаться так близко к нему, как ей хотелось.
Она извернулась на нем, сильно сжимая бедрами его бедра, и без конца целовала его, а он так и стоял, опираясь о дверной косяк. Она целовала его безумно. Необузданно.
– Джоли. Джоли.
Он умолял, и ее имя звучало как просьба. Его тело было так напряжено, что, казалось, мускулы могут разорвать, разбросать его. Он боролся за ее губы, заставляя ее потерять рассудок.
Нет, эту битву он уже выиграл. Почему бы ей не заставить его убрать руки от двери?
Ей хотелось почувствовать их на своей спине. Ей хотелось, чтобы они сжали ее бедра, ее ягодицы. Ей хотелось, чтобы их тела дико переплелись в ее постели. Ей хотелось свести его с ума так, чтобы он овладел ею.
Но, черт возьми, все это не вело к установлению долгих, счастливых, плодотворных рабочих отношений. То, что он возбужден и умирает от желания, было очевидно. Но кроме ее имени, он больше ничего не произнес, ничего не попросил. Он сжался в ее безумных объятиях, выгнулся к ней и целовал ее, потеряв рассудок.
Но так и не убрал рук от двери.
Она наконец соскользнула с его тела, будто грязевой оползень, беспомощно сошедший со склона горы. Именно настолько разрушенной она чувствовала себя теперь. Всю ее трясло.
Она качнулась вперед и буквально упала ему на грудь, не в силах удержаться из-за горячего желания, от которого дрожало все ее тело.
– Джоли. – Его голос был хриплым и таким тихим, что она едва смогла услышать его. Она ласкала его грудь, и ее руки дрожали, будто безумство обуяло ее. – Пожалуйста, скажи, что я могу снять руки с этой putain de porte[84].
Она подвигала головой по его груди вверх и вниз в знак согласия, дрожа всем телом, не в силах взглянуть на него и отчаянно желая, чтобы он сдался.
Он поднял ее за бедра, просто подхватив прямо с пола, и захлопнул за собой дверь. Затем быстро пересек комнату, подошел к кровати и замер с ней на руках, удерживая ее над кроватью в вертикальном положении.
– И бросить тебя прямо на нее? Поскольку я уверен, что ты очень сильно этого хочешь.
– Да. – Стон прозвучал, будто мольба, пока она извивалась в его руках. – Да, пожалуйста.
И он бросил ее. Бросил на матрац и оказался над ней, стремительный, как лавина, и начал срывать с нее рубашку через голову.
И засмеялся, хрипло и отчаянно, когда увидел, что под рубашкой у нее маленькая белая ночная пижамка и ничего больше. Ему захотелось проверить, есть ли на ней мальчишечьи шорты с кружевными краями, и он рывком расстегнул ее джинсы
– Bébé[85], я не ожидал такой провокации, когда говорил, что буду обращаться с тобой, будто я хороший человек, а не чудовище. Хочешь, чтобы я был чудовищем?
– Хочу. – Изогнувшись, она изо всех сил прижалась к нему бедрами. – Хочу.
– Bordel. – Он сдернул с нее джинсы и куда-то бросил. – Ну, тебе это удалось.
Ее руки скользнули по его рукам и задержались, чтобы погладить темно-красные вмятины, оставшиеся от дверного косяка.
– Прости, я не хотела…
Он провел шероховатыми ладонями по всему ее телу, схватил за плечи и прижал к матрацу.
– Если скажешь, что не хотела зайти так далеко, я потеряю остатки моего чертова рассудка.
– Ну… не хотела, – прошептала она и провела руками вниз, пока не нашла застежку джинсов. – Но не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся.
Он дрожал, копаясь в кармане джинсов. Потом она, возможно, будет злиться на него за то, что он появился в ее квартире в полночь с презервативом в кармане. Сейчас же она просто старалась помочь надеть его.
Он отбросил ее руку, будто она могла причинить ему боль.
– Все это будет довольно плохо и без того.
– Плохо?
Обида колола ее, даже когда он оттянул в сторону мальчишечьи шорты и трусики, которые были под ними.
– Безумно. – Он расположился против нее, пальцами отодвигая шорты и трусики, чтобы не мешали, пока резинка не впилась в кожу ее бедра. – Грубо. – Она непреднамеренно выгнула бедра вверх и обхватила его ногами. Он вошел в нее одним диким толчком, и она застонала от чистого удовольствия, которое принесло ей это первое сильное движение. – Быстро. – Секунду он сверху вниз глядел на нее, пытаясь не шевелиться, чтобы ее тело приспособилось к нему. Но вместо этого оно беспомощно извивалось, желая движения. – Putain. Я почти уверен, что ты сочтешь мои манеры чудовищными.
– Никаких приглашений типа «Сначала дамы»?
Она прижалась к нему бедрами, и ей удалось сделать это движение дразнящим.
– О, minette[86], мне этого так хотелось. Но ты и понятия не имеешь, что только что сделала со мной.
Он снова с силой вошел в нее, заставив ее охнуть. Ее тело, ведомое наслаждением, целиком принадлежало ему.
– Мне казалось, ты уверен, что можешь делать невозможное.
Она передвинула его руку с бедра на низ живота, на свою эротическую зону.
Его звериный оскал сверкнул даже в темноте.
– Все хорошо, chaton[87]. Почему бы нам не узнать, сколько еще невозможного мы успеем сделать до завтрака?
Никогда в жизни ее тело не двигалось так, как он заставлял его двигаться. Он сделал так, что она испытала оргазм вместе с ним. Он действовал с какой-то безжалостной решимостью, и его большой палец действовал, будто волшебная палочка, творящая чудеса. Джоли наполнялась желанием, пока его толчки становились все сильнее и сильнее.
Она укусила себя за собственный большой палец, чтобы удержаться и не закричать, когда волны наслаждения обрушились на нее, а потом будто разорвали на части. И она потерялась в них, когда он, удерживая ее ягодицы своими сильными руками, последний раз проник в нее.
После этого он нависал над нею еще некоторое время. Когда же она открыла глаза, он просто смотрел на нее, и в темноте она не могла понять выражения его лица. Он убрал волосы с ее лица, а затем ускользнул в ванную. Она услышала недолгое журчание душа. Он возвратился обнаженный, насухо вытертый полотенцем, и свет из душа падал на его великолепное тело.
У нее пересохло во рту, несмотря на полное насыщение им. Это было все равно что увидеть божество, сошедшее с небес к смертным.
Дикое божество. Древнее божество. Из глубоких, темных, первобытных времен.
У него и на самом деле было прекрасное тело. Худое, с очерченными мышцами тело столь физически активного человека, что его самой большой проблемой было съедать достаточно много, чтобы сохранять свой вес. Плечи, развитые тренировками в спортзале. Тугие ягодицы. Его мужское достоинство, торчащее из темных завитков.
Неужели опять возбужден? Так скоро?
Он скользнул в кровать, оказавшись у нее за спиной, и крепко прижал ее к своему телу. И прежде чем она смогла расслабиться после секса в его крепких объятиях, он обхватил рукой ее грудную клетку и сжал, будто в тисках. Другая его рука скользнула между ее бедер. Она тихо застонала. Ее последний оргазм был так недавно, что для следующего потребовалось бы совсем немного времени. Его рука чуть-чуть отступила, как раз достаточно, чтобы вызвать у нее разочарование. Тихое рычание заставило всю ее кожу затрепетать от сладостного предчувствия.
– Не торопись, minette. Это тебе в наказание. Я хочу, чтобы ты хорошенько поняла, что делала со мной, пока я стоял в дверном проеме.
Габриэль спал, хотя солнце уже высоко поднялось над горизонтом. Девять часов – очень поздно для него. Огромный, он растянулся поперек двуспальной кровати Джоли, почти не оставив ей места. Если она не хотела, чтобы мужчина занимал ее пространство, то она выбрала совсем не того человека.
Все ее сосредоточенное на нем счастливое существо тянулось к нему так же, как он тянулся к этому дешевому матрацу. От этого она чувствовала себя так, будто карабкалась на утес, пытаясь удержаться, а скала рушилась под ее ногами.
Она попыталась вывернуться из-под руки Габриэля, а он заворчал в ответ на ее усилия, неохотно открывая глаза. С такого близкого расстояния она могла видеть все полосочки в синеве его глаз.
