На работу я в тот день опоздал – по вторникам и четвергам я работаю днем, потом возвращаюсь в пять и опять заступаю на смену – но людей было мало, и никто ничего не заметил. Коротко об отеле: небольшое симпатичное здание в европейском стиле, торчащее на вершине самого высокого холма в округе, маленькие, но элегантные комнаты и вышколенный – или, по крайней мере, квалифицированный – персонал. Ресторан с претензией на трехзвездный статус, уютный бар и патио с видом на город и гавань – вид стоимостью десять миллионов. Постоянные посетители – жены сотрудников университета, богатые вдовы, начальники отделов и приглашенные лекторы – появляются не раньше часа, так что официантка прикрыла меня, палив два стакана совиньона и откупорив одну бутылку безалкогольного пива. Я принес прочувствованные извинения, объяснив, что хоть и затянул диссертацию на одиннадцать лет, но отношусь к ней весьма серьезно.
Обычный день на южном побережье – семьдесят два по Фаренгейту на пляже, около восьмидесяти в патио, и не слишком много работы. Я смешивал мартини и «манхэттэны», открывал бутылки мерло и божоле, выжимал целые корзины фруктов, подслащивая ром, который, видимо, опять входил в моду. Работа как работа – простая, скучная, монотонная – и я ушел в нее с головой. Вынырнул, когда на часах было десять минут третьего и толпа посетителей уже рассосалась. И вдруг я почувствовал такую усталость, словно ночью участвовал в дикой оргии, а не сидел за компьютером, пока не стали слипаться глаза, Я отметил время ухода, приехал домой, рухнул в постель и провалился в сои, словно получив удар палкой по затылку.
Будильник я поставил на половину пятого, чтобы успеть повозить по лицу электробритвой, сменить рубашку и вернуться на работу – и все было бы хорошо, если бы не компьютер. Завязывая галстук, я глянул на часы на каминной полке – оставалось десять минут – и уселся за стол, чтобы быстренько заглянуть в «Комнаты для подглядывания». Сам не зная почему – видимо, для разнообразия – я нажал кнопку «Гостиная, первая камера» и увидел двух девушек, Мэнди и Синди, которые настраивали телевизор. Голышом. Когда на экране появилось изображение, они весело запрыгали, зааплодировали, вскинув руки над головой и тряся грудями, а затем одновременно улеглись головой к камере – руки согнуты, ноги откинуты назад. Захватывающее зрелище. Я неотрывно глядел, как они занялись аэробикой, легко поднимали гантели весом в три фунта и какой-то, видимо, тяжелый, металлический прут, а под конец взяли полотенца и вытерли друг дружку. В результате я опоздал на двадцать минут.
На сей раз мне не повезло. Джейсон, менеджер, стоял за стойкой бара, и на лице у него было написано, что он вовсе не в восторге от неожиданно представившейся возможности резать дольками лук и смешивать коктейли для целого бара загорелых постояльцев, восторженных туристов и игроков в гольф, разогревающихся перед обедом. Он не сказал ни слова. Лишь прекратил трудиться (взбивать манговый сок в смесителе для коктейля «Маргарита»), проскочил мимо меня и умчался по коридору в свой офис, словно там его ждали дела мирового значения. Он был на шесть лет моложе меня, доктор исторических наук с изысканной речью, выпускник университета куда более престижного, чем заведение в нашем городишке. Ладно, проживем без него. Как бы там ни было, я вывесил свою улыбку и обошел всех посетителей, включая психа в шотландском берете и компанию из четырех человек, хлеставших ром и виски «Ред Девил» в дальнем конце бара – всех обслужил, сменил салфетки, поставил печенье и вновь принялся смешивать напитки. Руки были налиты свинцовой тяжестью.
Около семи стал заполняться ресторан. Это мое любимое время дня – воздух густой и ароматный, солнце подсвечивает грядки с цветами, озаряет отдельные пальмы и тихо тонет в океане; люди почтительно кланяются своим закускам, словно благодарят за невесть откуда свалившееся изобилие. В патио порхают обрывки фраз. Фортепианная музыка – что-то очень знакомое – тихо льется из динамиков. Все было прекрасно, и я налил себе порцию ирландского виски, чтобы снять напряжение с шеи и плеч.
И тут вошла Саманта.
Она была с двумя другими девушками. Я узнал Джину. Другая – высокая, атлетически сложенная, с быстро моргающими глазами, которые, казалось, сделали серию моментальных снимков зала и всего, что в нем находилось, – ее я не знал. Все трое были в облегающих платьях по щиколотку, с обнаженными плечами, и когда они остановились перед стойкой, я заметил блеск ожерелий и серег. В горле у меня пересохло. Словно меня застали за чем-то постыдным и крайне унизительным, хотя они просто прошли через зал, и Саманта даже не глянула в моем направлении. Стараясь не смотреть на них, я стал увлеченно работать штопором, а Фрэнки, хозяйка, тем временем провела их к столику в патио.
Я осознал, что с трудом перевожу дыхание, а пульс стучит со страшной скоростью. И все из-за чего? Вряд ли она меня узнает. Мы пили пиво всего-то минут двадцать. И я слишком стар, чтобы быть ее… Кем? Дядей? Надо взять себя в руки. Это ведь не она разглядывала меня через скрытую камеру.
– Харт, – раздался голос. – Харт, ты здесь? – Я поднял глаза и увидел Меган, официантку, реявшую над стойкой с заказом в зубах.
– Да, конечно. – Я принял заказ и занялся напитками. – Кстати, – обронил я как можно небрежнее, – кто эти трое, не знаешь? Девчонки, которые только пришли? Скажи, когда они закажут, ладно? Я сам их обслужу.
Как выяснилось, они не хотели ни подслащенного рома с фруктами и украшенного цветком настурции или маргаритки, ни шардоне в высоком стакане.
– Я записала, – сообщила Меган. – Совершеннолетние, но просят лишь три джина с тоником. У нас есть джин с тоником?
Сомневаюсь, что за восемь лет работы в «Эль Энканто» я сделал более трех порций джина с тоником – и то для людей, у которых в памяти еще были живы воспоминания об администрации Эйзенхауэра.[4] Но в кладовке, между мятной водкой и бенедиктином, завалялась бутылка джина, и я выполнил заказ. Фрэнки посадила их в углу патио, так что я не видел, чем они заняты, а затем заказы посыпались один за другим, и я стал наливать и смешивать, забыв обо всем. Когда я вновь поднял глаза, Саманта шла через зал ко мне – брови плясали над ее улыбкой. Я заметил, что ей неудобно на каблуках и в тесном платье – вернее, в этой ночной сорочке, так его уместнее назвать – и опять у меня мелькнула мысль о том, как она молода, как маленькая девочка, одевшаяся по-взрослому.
– Харт, – сказала она, кладя руку на стойку бара, чтобы я мог полюбоваться ее чудными пальцами и коллекцией колец – одно было даже на большом пальце, – не знала, что вы здесь работаете. Очень славное местечко.
– Да, – ответил я, усмехаясь в ответ и вспоминая, как она спала, разметав волосы на подушке. – Отличное. Первоклассное. Просто фантастическое. Идеальное место для работы.
– Кстати, это было очень мило, – заметила она.
Я хотел ответить что-нибудь вроде «Бросьте» или «Нет проблем»…
– Выпивка или мой поступок? – неожиданно услышал я свой голос.
Она недоуменно посмотрела на меня, а затем мягко и польщенно засмеялась.
– Вы имеете в виду джин? – и вновь засмеялась, даже, скорее, захихикала. – Знаете, у меня сегодня совершеннолетие. И я обещала бабушке, что в этот день буду пить лишь джин с тоником, так что она бы за меня порадовалась – она умерла прошлой зимой – но я, думаю, что мы все же возьмем бутылку белого вина к обеду. Я пришла с сестрой – это она вытащила меня праздновать – и с Джиной, она моя подруга. Но это вы уже, наверное, знаете.
Я посмотрел влево, вправо, вверх, вниз. Выпивка была у всех, и никто не обращал на нас ни малейшего внимания.
– Что вы имеете в виду?
Брови подпрыгнули – густые, шелковые, словно две меховые полоски, приклеенные ко лбу; волосы тоже казались экзотическим мехом, пышным и блестящим в сумраке.
– Вы не заходили на веб-сайт?
– Нет, – солгал я.
– Зайдите обязательно, – сказала она.
Воздух – рагу из запахов; свежий шпинат и салат из морских гребешков, который поедала парочка в дальнем конце бара; мягкий, чуть отдающий гарью аромат ирландского виски, которое я потягивал из стакана; духи Саманты (или Меган?), а из кухни, где Питер Оксендайн готовил свой знаменитый соус, тянуло тушеной рыбой и жареным мясом из гриля.
– Ладно. – сказала она. Откинула волосы, сделав резкое движение головой, быстро оглядела зал и снова посмотрела на меня. – Ладно, что ж, я только хотела сказать спасибо. – Пожала плечами. – Пожалуй, мне лучше вернуться к подругам.
– Да, – согласился я. – Рад был вас повидать. И кстати, с днем рождения.
Она уже поворачивалась спиной к бару – лицо спокойное, серьги покачиваются – но приостановилась и улыбнулась мне через плечо, а затем прошла через зал в полутемное патио.
И это было все – по крайней мере, пока я не вернусь домой и не увижу, как она в ночной рубашке красит ногти на ногах или поедает пирожное – не знаю, чем она собиралась заниматься в мнимом уединении своей комнаты; но я не смог удержаться и послал им, помимо десерта, по-настоящему роскошный малиновый торт с дольками киви, который днем приготовила Стефания. Решив, что теперь они у меня в долгу, все трое после десерта пришли в бар, одаряя меня лучами улыбок, и заказали кофе и выпивку.
