– И что же ты?
– Я понимал, что должен сказать ребенку, что он ошибся, но так и не смог. Мне не хватило сил! Подать ему надежду – тоже нельзя. Тогда я сказал, что у меня сейчас много дел, и я не могу здесь задерживаться. Позже я приду, и мы с ним поговорим по-взрослому, по-мужски.
– И все-таки ты подал ему надежду. Зачем? Чтобы потом отнять?
– А что, по-твоему, я должен был делать? Как бы ты поступила на моем месте?
– Не знаю, – вздохнула я, потому что и в самом деле не знала.
– Его увела воспитательница, но по пути он плакал и кричал мне: «Ты же меня не обманешь? Ты придешь за мной? Я буду ждать тебя, папа!»
– А что было дальше?
– Я пошел к директору детского дома и расспросил об этом ребенке. Оказывается, его мать умерла при родах. Ребенка воспитывал отец, но два года назад и он умер. Родственников у мальчика не нашлось, и его поместили в детский дом. Наверно, я чем-то похож на его отца…
– Печальная история.
– Да, – тяжело вздохнул Роман. – У меня в ушах все время стоит этот отчаянный крик, когда мальчик умолял меня приехать за ним.
– Ты думаешь, он ждет тебя?
– Я уверен в этом.
– Я считаю, что тебе не стоит туда ехать и бередить душевные раны сироты.
– Я понимаю, – вполголоса произнес Роман. – Но и забыть его не могу.
– Время лечит, – сказала я. – А сейчас постарайся успокоиться и поспать, потому что завтра на работу.
Разумеется, в эту ночь мы оба не спали, хоть и делали вид, что спим.
За две следующих недели Роман исхудал, потерял сон, аппетит и даже, кажется, всякий интерес к жизни.
– Тебе все не дает покоя Миша? – как-то спросила я.
– Да! Что бы я ни делал, в ушах звенит его голос: «Ты же меня не обманешь?» Я чувствую себя предателем.
– Ну что поделаешь? Ты ничего не обещал ребенку и не должен считать себя предателем. Нельзя же так себя изводить! Давай соберем гостинцев, а ты отвезешь их парнишке. Хотя какие там гостинцы? Мы даже своим покупаем по сто граммов конфет только в дни аванса и зарплаты.
– Ты думаешь, ему нужны конфеты? – Роман усмехнулся уголками губ. – Ему нужен отец.
– Надо поехать и объяснить, что ты не его отец.
– Я не смогу!
– А что же тогда?
– Давай возьмем его в нашу семью, – выговорил он на одном дыхании.
– Что-о? Ты с ума сошел?
– Разве мы не прокормим еще одного?
– Нет, ты что-то не то говоришь. Совсем недавно я избавилась от собственного ребенка, чтобы мы быстрее достигли желанной цели – собственного дома. Ты сам сказал, что его рождение отодвинет окончание строительства на год или больше. Я с тобой согласилась. А теперь? Что ты говоришь теперь?
– Если мы не возьмем этого ребенка, я буду всю жизнь себя казнить. Это ты понимаешь? Встречая молодых людей, я буду без конца всматриваться в их лица – не тот ли это Миша, чьи надежды я разрушил? И буду отчаянно бояться этой случайной встречи, чтобы он не бросил мне вслед: «Я так ждал тебя, а ты…»
– Сейчас, во всяком случае, ты не считаешься с моим мнением.
– Вообще-то я думал, что мы мыслим одинаково.
– Господи! Что ты со мной делаешь?! Неужели ты думаешь, что мы сможем любить чужого ребенка как своего?
– Он почти такой же, как наш Андрейка.
– А ты не подумал о том, смогут ли дети найти общий язык? – спросила я и посмотрела Роману прямо в глаза.
Я не знала, что мне делать в этой ситуации. Мне было жаль незнакомого мальчика-сироту, но идею принять в семью чужого ребенка, когда у нас такие финансовые затруднения, я считала абсурдной.
– Мы так ничего и не решили, – вывел меня из задумчивости голос Романа.
– Я не знаю, как будет правильно, – призналась я. – Но мою точку зрения ты уже знаешь.
– Не хотел тебе говорить, но, видно, придется, – Роман вздохнул. – Миша родился в тот же день, месяц и год, когда умерла твоя мать, – приглушенно произнес он.
– Как это? – только и смогла спросить я, потому что у меня сразу закружилась голова, и все вокруг меня зашаталось.
– А вот так.
– Я хочу видеть этого мальчика, – сказала я, больше не колеблясь.
Наконец-то мы закончили все формальности и забрали Мишу из детского дома. Я полюбила этого ребенка с той минуты, как увидела его впервые. При виде Романа он расплакался, вытирая глаза ладошкой. У мальчика действительно были необычайно красивые влажные черные глаза. Он буквально прилип к Роману и не хотел отпускать его от себя ни на минуту.
– Мой папа, это мой папа, он приехал за мной! – радостно сообщал он всем встречным.
– Теперь у тебя будет и мама, – сказал ему Роман.
– Моя мама? – переспросил Миша.
– Твоя мама. А еще у тебя есть братик и сестричка, – пояснила я.
– А они не будут меня бить? – насторожился мальчик.
– Нет. Никогда! Они добрые и хорошие, и ты с ними обязательно подружишься.
– А можно, я буду спать с братиком? – спросил он.
– Конечно, дорогой, конечно!
Я не знаю, что со мной тогда произошло. То ли меня зацепило за живое, что мальчик родился в день маминой смерти, то ли Миша действительно был необычным ребенком, то ли я просто согласилась с Романом? Ответа у меня нет до сих пор, и я не хочу об этом задумываться. Главное сейчас, чтобы дети подружились. Андрейка страшно обрадовался новому братишке. А вот Даринка почему-то настороженно восприняла появление еще одного мальчика в нашей семье. Возможно, виной тому была обычная детская ревность. И только когда Миша зацепился за провод и упал, разбив до крови колено, она сразу помчалась за бинтом и зеленкой. Я не вмешивалась и следила со стороны, как она уговаривала Мишу немного потерпеть, когда будет щипать, как дула на ранку, как осторожно бинтовала его ногу.
– Садись мне на плечи, раненый боец, – мягко сказала она и подставила плечи, на которые мигом вскарабкался Миша. «Кажется, – подумала я, – у нас все хорошо».
И не беда, что стройка закончится на год позже. Разве может что-нибудь сравниться со счастливыми детскими улыбками?
Как быстро летит время! Непонятно, почему, но оно, будучи величиной постоянной, обладает таинственным свойством менять свой ход. В детстве время движется очень медленно. Каждый день кажется бесконечно длинным! Успеваешь и поработать, и в школу сбегать, и поиграть. Кажется, что никогда не вырастешь, а так хочется быстрее стать взрослой. Юность проходит уже быстрее, а после тридцати время набирает ход – и только успевай считать прожитые годы. Детство становится далеким и в то же время до странности близким. Эти годы, должно быть, по-особому запечатлеваются в памяти. Мы с Романом, когда нас охватывает ностальгия, вспоминаем свою юность как что-то светлое и далекое. Невольно всплывает в памяти босоногое детство. Кстати, однажды я рассказала Роману, как мне в школе за хорошую учебу подарили чулки. А он рассказал, что ходил в школу босиком, потому что обуться было не во что. И ему за добросовестную учебу на линейке вручили лапти – обувку из древесного луба с завязками.
По нашим расчетам, мы должны были справить новоселье еще два года назад. Но жизнь внесла свои коррективы. Семья увеличилась на одного человека, выросли и траты. Дети, и особенно Миша, часто простужались и болели, поэтому мы решили их оздоровить у моря. На эту поездку ушли вся наша зарплата за месяц и отпускные. И хотя мы спланировали наше «турне» на конец августа, рассчитывая, что в это время будет меньше отдыхающих и все станет дешевле, мы все равно истратили все свои сбережения. Впрочем, я ни о чем не жалею. Я еще никогда не видела такого радостного блеска в глазах своих детей. Они наслаждались каждой минутой, проведенной у моря. Может, и хорошо, что мы не можем позволить себе такой отдых каждый год. Дети растут не избалованными, поэтому умеют ценить то, что достается нам с такими усилиями.
Признаюсь: мне немного жаль потраченных денег. Собственный дом, как синяя птица, символ неуловимого счастья, снова отдалился на год, а может, и больше…
Время летит так быстро, что я просто не успеваю считать дни. Школа – дети – сцена – строительство дома – вот те четыре «кита», между которыми мы мечемся изо дня в день. Только за последние годы мы успели показать пять спектаклей: «Шумит Днепр», «Голосеевский лес», «Лявониха на орбите», «Эхо войны», «Королева тюльпанов». К тому же Роман начал читать на концертах юморески.
Он продолжает меня удивлять. Сколько бы раз Роман ни выходил на сцену, как люди начинали выкрикивать: «Пилипка»! Почитай «Пилипка»!» И он читал снова и снова. И сколько ни читал, в зале все равно всхлипывают. Потом он вдруг решил почитать несколько юморесок. Зрители настороженно притихли, чтобы не пропустить ни слова. Его чтение произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Зрители покатывались от хохота. После первого же выступления Роман сорвал бешеные аплодисменты. Люди хотели слушать его еще и еще. А потом Роману стоило только выйти на сцену со своей открытой улыбкой, как зал уже начинал смеяться. Поэтому приходилось ждать, пока публика немного успокоится, и только после этого начинать чтение.
