Я подумала о том, что Джакомо говорил о красоте наших физических сущностей. Пока я смотрела, свирепый горячий ветер задул по склону Акрополя, захлопав рукавами моего платья, и мои волосы заструились. Дикий порыв наполнил меня восторгом, но в следующий момент ветер утих, и опять воцарилось такое же спокойствие и духота, как и раньше. Отцовская раздражительность снова заговорила во мне, и я отвернулась, говоря себе, что это жар вызвал у меня галлюцинацию. Я не сказала ни слова Ставруле и заторопилась вниз, по склону. Она окликнула меня, но я не могла ждать. На этой стороне холма дорога была шире. Рядом со мной раздались голоса, и я увидела белую лошадь, привязашгую к фиговому дереву. А на траве рядом с ней кто-то оставил одну туфлю с высоким каблуком. Я сошла с дороги и, отодвинув ветки, оказалась в маленькой рощице. За большим светлым камнем лежал Джакомо, как будто мертвый. На одну ужасающую секунду ко мне пришло воспоминание об отце, о его бездыханном теле на кровати в Венеции. Я побежала к своему другу, дрожа от страха.
– Проснись! Пожалуйста! Ты спишь?
Сонный, он открыл глаза и, увидев меня, улыбнулся довольной улыбкой.
– Девочка моя! Что-то не так?
Я не смогла сдержаться: в возбуждении принялась описывать видение, а он вдумчиво слушал. Пока мы беседовали, синьор Дженнаро вышел из кустов, неся на плече телескоп. За ним следовал синьор Папаутсис, держа зонт над головой художника.
– Доменико! Иди сюда! – Джакомо позвал его, хотя мне этого и не хотелось. – Желанная видела Аполлона Бельведерского!
Я знала, что видела вовсе не Аполлона Бельведерского, так как любовалась вместе с отцом копией этой статуи в музее Ватикана. Там Аполлон прикрылся фиговым листком с изрезанными краями, напоминающим кленовые листья в моем родном Квинси. И если не принимать во внимание застывшие волны мрамора на его голове, у ватиканской статуи отсутствовали волосы. Я видела сейчас что-то другое, и моя фантазия не понравилась синьору Дженнаро.
– Ее видению не хватает спокойного величия древних, – сказал он. – Это грубая языческая вещь.
– Ах, но Желанной открыта красота мира, Доменико, – сказал Джакомо. – Ведь правда же, совершенно не важно, что этот призрак был языческим?
Наш художник оставался угрюмым и не сводил с меня глаз, пока мы шли домой, что я нашла унизительным.
Главный Вопрос Дня: В чем заключается смысл видения?
Выученный Урок: Есть ли хоть какая-то мораль в моем видении, я не знаю, как не знает этого и синьор Дженнаро. Но мне не дает покоя мысль, что если бы этот языческий бог повернулся ко мне спиной, то его ягодицы были бы точно такими же, как и у Джакомо Казановы».
В кафе становилось все более шумно. Люси допила свой кофе и ушла, предпочитая не вступать в контакт с излишне общительными афинянами. Она снова взглянула на карту и направилась к храму Зевса, где Желанная дралась с греческими пастухами, одетая в турецкие шаровары, которые ей купил Джакомо Казанова. В путеводителе было написано, что это здание построено во времена римского императора Адриана. Люси сошла вниз по большому холму. Действительно, огромные мраморные колонны вздымались над тротуаром, переполненным лотками со свежесрезанными цветами. Продавцы бойко торговали билетами, трепещущими на остриях, длинных как средневековые копья. Девушка перешла оживленную улицу и через минуту вошла на территорию храма, похожую на пыльное поле, которое пересекали полускрытые зеленью каменные стены. Здесь было тихо, несмотря на близкий поток машин, и так приятно ощущать себя вдалеке от суматохи Афин. Люси жадно приникла к бутылке воды и принялась рассматривать коринфские колонны, вздымающиеся к изысканному аканту из листьев на вершине.
Она заметила, что кто-то машет ей с противоположной стороны. Темноволосый мужчина в солнцезащитных очках.
Люси покачала головой, не желая заводить знакомство. Сегодня утром какой-то старик в холле приставал к ней, обращаясь по-гречески и предлагая сигарету. Ли посоветовала не придавать особого значения «этой средиземноморской напористости» и заверила ее, что случаи изнасилований в Греции редки. Люси уже устала от этих приставаний и хотела было уйти, но тут мужчина подошел к ней. За ним следовала собака, совсем еще щенок, белоснежная шерстка сверкала в жарком солнце. Незнакомец был, похоже, ее ровесником – около тридцати. Мужчина держал в руке папку с ее арабским манускриптом.
– Это принадлежит вам, rieh? – сказал он, используя греческое слово для обозначения «да», хотя и бегло говорил по-английски. – Я был в кафе и понял, что вы забыли это.
– Боже мой! Я и не помню, как оставила его!
– Это из какой-то старой книги, не так ли? – Незнакомец откинул назад прядь черных волос, но она вернулась обратно, как только мужчина убрал руку. У Люси возникло чувство, будто внутри него клокочет подавленная энергия, все равно прорывающаяся наружу.
– Да. Я бы хотела прочитать его, но не понимаю по-арабски.
– Это не арабский. Я просмотрел пару страниц. Это старое турецкое письмо.
– Вы – турок? – спросила Люси.
– Я – грек. Моя семья жила в Турции.
– О, – сказала она. – А вы можете прочитать это?
– Для меня текст слишком сложен, но у меня есть друг, который способен разобраться в подобных вещах. Меня зовут Теодор Ставридис. А вас?
– Люси Адамс.
– Где вы остановились? Я могу дать вам свой адрес.
– В «Афине», – сказала девушка и тут же пожалела о своей откровенности. – Мне нужно возвращаться. – Посмотрев на часы, Люси поняла, что ей пора уже встретиться с Ли в отеле. – Я опаздываю.
Собака гавкнула, и оба обернулись, увидев, как щенок роется в зарослях у одной из старых стен. Тельце его мелькнуло белой вспышкой, а затем раздался заливистый лай. Мужчина улыбнулся и, поспешив за щенком, на ходу крикнул:
– Собака есть собака! Чао, Люси! Надеюсь, мы еще встретимся!
Выйдя из храма, Люси взяла такси и вернулась обратно в отель. Ли сидела в холле, разговаривая со старым швейцаром и держа в руках пластиковую сумку.
– Я уже хотела оставить это для тебя. Думаю, Афродите понравится местная еда, – сказала Ли.
– Спасибо. – Люси осторожно взяла банки и положила в свою сумку.
– Пожалуйста. Ты помнишь, что сегодня за ланчем мы встречаемся с подругой твоей матери, Кристин Хармон, и ее мужем, Джулианом? Но сначала мне надо проверить несколько фактов для моего завтрашнего выступления. Так ты придешь? У них есть какие-то работы твоей матери.
– Приду, но с утра я бы хотела продолжить исследование Афин, если ты, конечно, не против.
– Разумеется, не против. Хочешь кофе?
Не успела Люси возразить, как появился официант с подносом, и ей пришлось взять чашку быстрорастворимого «Нескафе» – ужасающего варева, который в Афинах выдавали за кофе.
Поднявшись к себе в номер, Люси покормила Афродиту местной кошачьей едой и в очередной раз закапала ему в глаза. Затем она отправилась по свободным от машин улицам в верхнюю Плану, в северо-восточную часть Акрополя, чтобы найти грот, где Желанную Адамс посетило видение. Перед девушкой раскинулись Афины со всеми своими пригородами – обширное, дымно-белое скопление маленьких домишек, с высоты напоминающих камни, беззаботно разбросанные каким-то богом, возможно тем языческим Аполлоном, которого видела Желанная. Было слишком рано для печально знаменитого nefos – только несколько дымных завитков смога парили над долиной Аттики. Легкий северный ветер развеивал вчерашний загрязненный воздух над городом и сгонял дым к морю, и перед Люси раскинулся захватывающий вид маленьких, чистеньких, усыпанных галькой террас.
Она свернула за угол по узкой, грязной тропке, идущей вдоль проволочного заграждения, и вышла к огромной глыбе известняка с Акрополя. Туристы обычно подходили с противоположной стороны, но Ли сказала ей, что путь по верхней кромке холма быстрее, и, похоже, Люси нашла правильную дорогу. Тропинка вела через кварталы побеленных домов, а затем свернула в маленькую осиновую рощицу, где на скамейке слал какой-то молодой человек. На спинке ее были вырезаны по-английски слова: «Живите как хотите».
Люси, улыбнувшись, на цыпочках пропела рядом с парнем. Ниже по склону греки продавали туристам мороженое и «Лутраки» – местный эквивалент бутилированной воды. Несмотря на северный ветер, жаркие лучи солнца нещадно палили, и Люси остановилась, чтобы присесть и передохнуть минутку на траве.
Она достала из рюкзака фотокопию маленького портрета, который был в дневнике. Автор, возможно Казанова или художник Доменико Дженнаро, хорошо схватил особенности Желанной. На наброске молодая женщина со строгими чертами английского лица стояла в шароварах и свободной турецкой рубахе. Возле ног у нее лежала большая шляпа. «Интересно, я похожа на нее?» – подумала Люси. Она провела рукой по своим коротко стриженным волосам. Из дневника можно было понять, что у них, возможно, одинаковые рост и ширина плеч, но у Люси глаза были бледно-серыми, а Казанова писал, что глаза Желанной Адамс были того же светло-зеленого цвета, что и воды Адриатики.
