«Утром умру от горя!» – решил он.
Издав глухой протяжный зевок, лифт в гостинице, наконец, остановился, и женщина, поспешив в номер и сбросив туфли на пол, опустилась на кровать.
«А дальше? – подумал мужчина. – Что дальше?»
Словно прочитав его мысли, женщина проговорила:
– Курица в холодильнике, но если ты не голоден и не хочешь спать, то можно пойти в гости к господину Лисину.
– К этому журналисту?
– Утром, на пляже, он любезно пригласил нас к себе, – напомнила женщина.
– К журналистам не хожу! – отрезал мужчина. – Ни к журналистам, ни к проституткам.
Женщина силилась улыбнуться.
– А как насчёт курицы из холодильника? – спросила она.
– Вполне! – ответил он. – Одень-ка своё серо-голубое платье, и мы, нежно обнявшись, высвободим озябшую птицу из холодильника, а затем элегантно, не торопясь, но вдохновенно сожрём её.
– Какая прелесть! – мрачно проговорила женщина.
«А потом? – подумал мужчина. – Что же потом?»
– Потом мы снова вернёмся в кровать! – женщина перевела взгляд на немые стены комнаты, подошла к окну и стала наблюдать за вечерней улицей.
«Приличие подсказывает, что и мне тоже следует подойти к окну», – подумал мужчина, но не двинулся с места.
В комнате стоял полумрак.
«Вот так всегда, – мужчина издали посмотрел на мерцающие плечи женщины, на её гладкие, коротко постриженные волосы, – каждый раз, когда стараешься полюбить, что-то непременно мешает: то запахи дешёвой гостиницы, то неожиданное касание острого локтя, то слюна, упавшая на грудь, то рассказ из печального прошлого – что-то непременно случается…»
– Подойди ко мне! – попросил он.
Женщина повиновалась.
– Любишь? – спросил он.
– Хочешь, чтобы я сказала «люблю!»
– Скажи!
– Это всего лишь слово, но если ты хочешь…
Он не ответил.
Она промолчала.
Они молча лежали в темноте, и он держал ладонь у неё на груди.
– День ушёл! – вдруг сказала женщина.
– Наверно.
– Ты не уверен?
– Я сказал «да».
– Ты сказал «наверно».
– Разве это не одно и то же?
Женщина потянулась к настольной лампе, включила свет.
На потолке виднелось бледное пятно.
– Словно бледная лягушка, – проговорила женщина.
Мужчина смотрел на женщину.
Женщина – на пятно.
«С ней расстанусь так же легко, как и с теми, что были до неё», – подумал мужчина.
Женщина перевела взгляд на мужчину.
«Одни любят, а другие себя любить позволяют», – подумал он и спросил:
– Надеюсь, ты меня не любишь?
– Не знаю.
– Надеюсь, что нет!
– А если – да?
– Не надо!
Женщина закрыла глаза.
«Я – дрянь, – подумал о себе мужчина, – а пятно на этом потолке вовсе не бледная лягушка, а бесцветная тоска».
– Уйдём отсюда! – сказал он. – Возьмём напрокат лодку и уплывём!
– Далеко?
– Очень-очень!
– Пока не повстречаемся с акулой?
– Да с огромной безобразной акулой!
– И она сожрёт наши вёсла?
– Разумеется!
– И что тогда?
– Тогда повернём назад…
– Как же без вёсел?
– Мы вернёмся вплавь.
– Мы будем плыть долго?
– Очень-очень!
– А если выбьемся из сил?
– Тогда плыть прекратим.
– И утонем?
– Мы взберёмся на самую высокую волну и примемся громко плакать.
– Громко?
– Очень-очень! Нам это будет просто необходимо…
– Чтобы очистить лёгкие?
– Конечно! Так возьмём напрокат лодку?
Пёс с большим коричневым телом и рыжими глазами обнюхивал клумбу с цветами, поэтому господин Лин, который боялся крупных собак, хотел было пройти мимо. И вдруг пёс, приподняв морду и пристально посмотрев на господина Лина, замер в недоумении.
Перехватив взгляд собаки, господин Лин стоял, казалось, завороженный, не в силах ни о чём-либо думать, ни что-либо ощущать; он неотрывно глядел туда, где в рыжей глубине собачьих глаз тихо покачивалась печаль. Нет-нет, господин Лин не мог ошибиться – он точно знал, как печаль выглядит, как покачивается в глубине глаз… Наклонив набок голову, господин Лин решил заглянуть в глаза пса под иным углом, но ничего не изменилось: в глазах собаки по-прежнему покачивалась печаль…
– И у тебя тоже, – неожиданно для себя проговорил господин Лин. – И у тебя тоска?
Пёс вздрогнул и ответил таким же наклоном головы.
У господина Лина возникло ощущение, будто не он заглядывает в глаза псу, а наоборот, пёс заглядывает в его, господина Лина, глаза. На какое-то мгновенье показалось, что пёс улыбнулся, и это обстоятельство крайне смутило господина Лина. Он отвёл взгляд от собаки и стал обстоятельно разглядывать клумбу с анютиными глазками.
Вдруг пёс хрипло чихнул.
«Будь здоров!» – чуть было не проговорил господин Лин, но, заметив под челюстью пса огромные, зависшие, словно коричневые лепёшки, щёки, к нему снова вернулся страх.
И всё же, унося с собой большое коричневое тело, первым отошёл от цветочной клумбы пёс.
Ночью, подсев к окну, господин Лин прихватил с собой большую бутыль вина, потому что в эту ночь исполнилось ровно шесть лет, как не стало его жены.
За окном, будто неудачно изготовленная декорация, неестественно зависли стены домов, а над ними с опустошённым взглядом обморочного лица выглядывала луна.
Приоткрыв рот, господин Лин принялся вливать в себя вино до тех пор, пока не вышел, наконец, из состояния окаменения и ощущения досадной усталости от себя и от мира. Его сильно качнуло и, разбросав по сторонам руки, он успел заметить, как луна, некрасиво надувшись, упала в пустоту немой улицы…
…Когда господин Лин поднялся с пола, за окном, в ветвях деревьев, суетились воробьи, с белесого неба поспешно отступали облака, а часы на здании городской почты показывали четверть шестого.
Господин Лин обернулся, задумчиво посмотрел на опрокинутый стул и, встретившись со взглядом жены на портрете, тихо вздохнул. И вдруг его тряхнуло.
В последние годы господин Лин время от времени испытывал различные толчки: то его толкало к бесконечным размышлениям, то к молчаливому созерцанию мира, то к могиле жены, то к вечерним облакам, то к вину, то… Толчки были бесконечными, неожиданными, но постоянными.
Теперь, стоя перед портретом жены, он недоумевал, отчего умные люди так много пишут и рассуждают о жизни, когда всё так ясно: печалишься сам и печалишь других – вот и вся суть, и ничего иного в этой жизни не случается, ничего…
Его снова тряхнуло.
На этот раз толчок призвал господина Лина спуститься в город и разыскать пса с большими печальными глазами.
Подчиняясь толчку, господин Лин обмяк, его тело сладостно содрогнулось, словно оказалось в любимой женщине, и, гонимый толчком, он вышел из дома, чтобы разыскать пса.
Господин Лин опускался на скамейки, чтобы немного передохнуть, а затем поднимался и шёл дальше – он всегда знал, что жизнь – это влекущая к себе пытка, и что в природе все квиты, потому что все получают то, что отдают, и все отдают то, что получают.
Он шёл, всё чаще поглядывая на небо, словно догадывался, откуда берутся в нём силы. По щекам катился холодный пот и ему казалось, что сердце вот-вот разорвёт грудь.
«Где же ты? – шептал господин Лин. – Нам бы… Слышишь, пёс, нам бы пообщаться…»
Пса не было. Нигде не было.
«Может, в ту ночь его убила печаль?» – подумал господин Лин и внезапно остановился, испугавшись мысли о том, что это не он остановился, а его сердце.
И вдруг его снова тряхнуло – вспомнил про цветочную клумбу.
Он ступил вперёд, потом ещё и ещё…
Анютины глазки по-прежнему глядели своим недоуменным взглядом, и в их глазах печаль казалась тихой, нежной и тёплой. Господин Лин опустился перед цветами на колени, ощутив податливость земли и покоя в себе самом. В анютиных глазках он увидел какую-то необъяснимую глубину, осмысленность и мудрость безмолвия. И внезапно…
На противоположной стороне улицы стоял пёс с большим коричневым телом.
«Ты выбрался! – радостно подумал о псе. – Ты выбрался из этой ночи!»
Господин Лин смотрел на пса, и ему почудилось, что в эту минуту они узнают друг о друге что-то удивительно сокровенное.
«Ты разыскивал меня, – подумал господин Лин о псе, – ты, конечно, разыскивал меня!..»
Пёс глядел то на своего нового приятеля, то на клумбу с анютиными глазками, и господину Лину показалось, что пёс что-то сказал.
Потянувшись к клумбе, господин Лин губами коснулся цветов так, как касаются глаз любимой.
«Иди же, – позвал он пса, – иди же к нам!»
Ни ты, ни я не хотим встречаться,
Ты оттого, что… сама знаешь.
Гарсиа Лорка
Когда и на третий день она пришла к морю и легла рядом, он уже твёрдо знал, что влюбился.
Две чайки, о чём-то прокричав, пролетели совсем близко.
Ему было радостно смотреть на её большие светлые глаза и длинные мягкие волосы.
