Этим чем-то стал рассказ – я его редактировал – о двух братьях, которые едут на автомобиле через Флориду на похороны отца, когда-то бросившего семью. Машина ломается неподалеку от крокодиловой фермы, и, наблюдая, как работники пасут аллигаторов, воюют с ними, братья переосмысляют распад своей семьи, размышляют, что за демон заставил отца покинуть их. Редактор литературной рубрики “Эсквайра” Боб Стенвик, которого в редакции звали просто Вик, обожал сентиментальные дорожные истории без вразумительного финала – рассказ, очевидно, пришелся ему по душе. Почему мои рассказы он неизменно возвращает по внутренней почте с небрежно нацарапанным на желтом стикере вежливым отказом, мне стало ясно.
Закончив с правками, я мельком глянул на биографию автора и обнаружил с содроганием, что ему двадцать шесть и он публикует уже третий рассказ. Мне тогда было двадцать восемь, и все мои труды к тому времени увенчались… ничем. Внезапно кабинетик с серыми обшарпанными стенами показался смехотворно маленьким, а коричневый ячеистый потолок – еще ниже, чем раньше. В этот день я понял, что ненавижу свою работу. Но лишь впоследствии стало ясно: понять и начать действовать – совсем не одно и то же.
Когда позвонила Элисон, я сидел в своей кабинке, размышляя над метафорическим подтекстом игрушечных героев “Звездных войн” для статьи, которая никогда не выйдет в свет. Я дополнил набор фигурок, расставленных на высоких стеллажах в кабинете, Люком Скайуокером с Йодой на спине (слава богу, что можно украсить свое рабочее место – где же еще играть взрослому, не желающему взрослеть). Мне было девять, когда вышли “Звездные войны”: подобно многим ровесникам, я так из них и не вырос. Теперь, двадцать два года спустя, сняли “Скрытую угрозу”, “Звездные войны” вновь приобрели популярность, появилась новая линия модифицированных фигурок персонажей начальной кинотрилогии, и я, как загипнотизированный, пошел и купил их.
За двадцать лет фигурки проделали длинный путь. Они стали ярче, детали их облика были прорисованы отчетливее, многие и в самом деле напоминали актеров. Теперь они чуть больше размером, точнее с анатомической точки зрения, и атрибутика у них лучше. В реальной жизни с возрастом люди, кажется, напротив, делаются бесцветными, невнятными, а порой, достигнув пика зрелости, даже усыхают. Люк, Хан Соло, принцесса Лея и даже ОбиВан старели гораздо изящнее, чем мы, живые люди. Тридцатник… блин.
Я ответил Элисон, что не занят.
– Хочу поговорить насчет Джека, – голос ее звучал взволнованно. – Похоже, дело серьезное.
– Согласен.
– Он наркоман, Бен. Ему помощь нужна.
– Ты с ним об этом говорила?
– Ты видел, в каком он был состоянии, – ответила Элисон. – Только мы зашли в номер, как он рухнул на постель и отключился. Я заглянула в его несессер, нашла два пакетика кокса и смыла в унитаз. Бен, он был просто в бешенстве, когда проснулся. Его словно подменили. Весь номер перевернул в поисках наркоты, ругал меня последними словами. Назвал…
Тут голос Элисон прервался, она замолчала. Милая Элисон, в жизни никому дурного слова не сказавшая, беззаветно любившая Джека уже почти десять лет, должна была выслушивать, как он, обезумев от ломки, оскорбляет ее.
– Он не в себе был, ты же понимаешь, – сказал я. – Это кокаин говорил, не он.
– А потом заявился Сьюард, – продолжила она, изо всех сил стараясь говорить спокойно.
Пол Сьюард, агент Джека, любил командовать и все контролировать. Его послушать, так он зачал Джека, произвел на свет и в одиночку вырастил звезду.
– Он вытолкал меня за дверь, велел ждать в холле, пока вправит Джеку мозги.
– А потом?
– Я час прождала внизу, позвонила в номер, а там уже никого. Они ушли через другой выход.
– Вот сукин сын.
– Точно.
– Они вернулись в Лос-Анджелес?
– Наверное.
Элисон, видимо, ждала моих предложений, но голова была пуста, как белый лист. Я взял фигурку R-2, по давней привычке принялся рассеянно крутить куполообразную голову дроида, она вращалась, щелчки крошечных сочленений успокаивали.
– Не понимаю, что ты хочешь предпринять.
– Я не знаю, – в голосе Элисон слышалась усталость. – Но Сьюард и пальцем ради Джека не пошевелит. Джек для него просто дойная корова.
– А может, поговорим с Полом, заставим его посмотреть дальше своего носа, – предложил я. – Да, сейчас Джек приносит ему большие деньги, но при таком раскладе в один прекрасный день он пошлет работу ко всем чертям. А изъяв Джека на время, так сказать, из обращения, чтобы привести в порядок, Сьюард инвестирует в будущее.
Не успев еще договорить, я понял, что говорю ерунду. Покупать фьючерсы, вкладывать в будущее? Нет, только не в Голливуде. Джек – звезда здесь и сейчас, и, коль ты его агент, куй железо, пока горячо. Тогда через год, если карьера Джека полетит в тартарары, у тебя будут кое-какие сбережения на черный день, чтобы не бедствовать, пока не найдешь очередного мистера Что Надо.
– Он же наш друг, Бен.
– Знаю.
– У всех его тамошних “друзей” корыстный интерес, так ведь? Настоящие друзья только мы.
– И как будем действовать?
– Может, проведем что-то вроде профилактической беседы? – предложила Элисон.
Беседа, значит. Вечеринка – сюрприз тысячелетия. Выбираем место и время, приглашаем виновника торжества, ждем его все вместе, вооружившись легкими закусками и суровой своей любовью.
Сюрприз! Мы в курсе, дружище, что ты в полной заднице.
– Думаешь, с Джеком такое сработает? – я вернул R-2 на место рядом с золотым друганом C-3PO.
– Не уверена, – признала Элисон. – Но попробовать нужно. Никогда себе не прощу, если мы будем просто стоять в сторонке и наблюдать, как надвигается непоправимое.
– Беседу, говоришь? Может, надо пригласить на помощь специалиста-нарколога?
– Может, и надо. Но шансы, что Джек адекватно на все это отреагирует, и без того невелики, а если мы еще привлечем постороннего…
– Наверное, ты права.
– Так что? Что думаешь?
– Все это так… мелодраматично. Прямо телефильм с вышедшим в тираж комиком или какой-нибудь девчонкой из “Беверли-Хиллз, 90210”.
– Для кого и разыгрывать драму, как не для кинозвезды.
Я не мог не признать, что в ее рассуждениях есть здравый смысл.
– Короче, парень встречается сразу с тремя женщинами, – напомнил Чак, – и понимает, что нужно выбрать одну, но не знает которую.
– И почему все твои шутки так автобиографичны?
– Потому что вся его жизнь – кульминация анекдота, – объяснила Линдси.
Мы разговаривали по телефону в режиме конференц-связи – Элисон собрала нас, чтобы обсудить целесообразность профилактической беседы с Джеком. Чак, Элисон и я были на работе, Линдси – дома. Элисон отвлеклась на параллельный звонок, мы трое висели на трубках, и Чак, не замедлив воспользоваться такой возможностью, угощал нас свежайшей подборкой баек.
– Завидно – так и скажите, – парировал он. – Итак, он решает дать каждой по десять тысяч долларов, посмотреть, куда они их потратят, и тогда выбрать.
– Отлично, – вставила Линдси.
– Так вот, первая на эти деньги купила ему новый мотоцикл. Вторая сказала: я не могу взять у тебя так много денег, возьму только пять кусков, потому что именно столько стоит морское путешествие, в которое мы с тобой отправимся. Следите за мыслью?
– Просто невероятно. Ну-ну, – подбодрил я.
– А третья берет десять штук и вкладывает в какие-то чумовые акции на интернет-бирже. Через несколько недель получает восемьдесят кусков и делит их поровну – по сорок каждому. Внимание, вопрос, – Чак выдержал паузу. – На которой он женился?
– Сдаюсь, – тотчас откликнулась Линдси.
– Я тоже, – сказал я.
– На самой грудастой, – победоносно объявил Чак.
– Боже ты мой, – простонала Линдси.
– Чуял я, что это ты про себя, – сказал я.
В трубке щелкнуло, раздался голос Элисон:
– Я вернулась.
– Еще лучше, чем прежде, тру-ля-ля, – пропел Чак.
– Итак, – начала Элисон, – с каждым из вас я говорила насчет беседы с Джеком, и все согласились, что на сегодня это лучший план действий.
– Лучший? – переспросил Чак. – Единственный, ты хотела сказать.
– А стало быть, и лучший, – отрезала Элисон.
– Ну и чудно, – вмешался я. Чак с Элисон все время подначивали друг друга, так повелось с самого университета. Его бесцеремонные, грубоватые манеры претили тихой утонченной Элисон. Поведение Чака, зачастую неподобающее, вызывало у нее молчаливое неодобрение, которое он расценивал не иначе как вызов, отчего впадал в еще большие крайности, а Элисон в свою очередь казалось, что каждой произнесенной или совершенной непристойностью Чак намеревался обидеть лично ее. Стоило Чаку и Элисон завестись, и им уже не было удержу, поэтому мы со временем уяснили, что лучше разнять их в самом начале.
