Кэйд уставилась на пластиковую доску, будто последнее слово вернуло их на хрупкую зыбкую почву. На мостик из яичных скорлупок, перекинутый, видимо, через широкий, обрывистый и глубокий провал, причем никому не известно, что ждет на другом берегу, поскольку никому не удавалось достичь его, не проломив переправу.
Она, Кэйд Кори, наследница семейства Кори из Мэриленда. От нее зависят судьбы множества людей. Даже думать о возможности переплыть на другой «берег» означало витать в облаках. А раз уж что-то заведомо невозможно, то следует быстро отказаться от этого и возвращаться домой.
Она с нажимом провела большим пальцем по зубной щетке, и капля зеленой шоколадной массы брызнула ей в глаз. Сильван рассмеялся, коснулся ее подбородка и развернул к себе забрызганное лицо. Кэйд еще находилась под впечатлением этой легкомысленной попытки предъявления на нее собственнических претензий. Она подумала, что любой посторонний их семье мужчина, когда-либо пытавшийся прилюдно заявить о своих собственнических претензиях на нее, на самом деле пытался завладеть ее состоянием.
Ее ноги, словно она шла босиком, ощущали ломкую хрупкость яичных скорлупок.
– Ты вся покрылась зелеными брызгами.
Очищая ее лицо, Сильван провел пальцами по щекам и бровям. Он смеялся, но в его смехе Кэйд уловила оттенок искренней симпатии. Она стояла, замерев, едва дыша и во все глаза смотрела на него, прикрыв их лишь на мгновение, когда его палец стер каплю с ее ресниц.
«Могу ли я упасть в твои объятия, прижаться всем телом и счастливо замереть, не вспоминая о том, как долго продлится это счастье?» – подумала она.
Ведь если бы Сильван раскрыл свои объятия, ей захотелось бы остаться в них навсегда. Можно ли одобрить такое желание? Но, конечно, одобрение зависит не только от нее, но и от разных жизненных обстоятельств! Сильван, вероятно, воспримет это с легкостью. Видимо, он считал вполне естественным, что женщины готовы отдаться ему в любой момент. Но может ли она решиться на подобный шаг?
Вернувшись к процессу создания зеленых брызг, Кэйд еще долго ощущала на своих щеках, бровях и ресницах прикосновения его пальцев.
– Ты готова завершить свой отпуск? – с надеждой спросил Мак Кори.
– Пап! До сих пор я в основном здесь работала! И ты называешь это отпуском?
Этот день она провела в знакомстве с «Шаке су гу»[135], небольшим семейным предприятием французского производителя шоколадных плиток, известных своим отменным качеством. Отец как раз предлагал выкупить такого рода производство, не гоняясь за идеей шоколадной продукции высшего сорта с именем Сильвана Маркиза. Самой Кэйд этого не хотелось, но обсуждение возможности давало ей предлог провести во Франции больше времени.
Интересно, что сказал бы Сильван, узнав, что она подумывает о покупке целой компании просто в качестве личного оправдания для задержки с любовником в Париже? Учитывая, что в роли любовника выступал он, это известие вознесло бы его самомнение до небес. А уж если говорить об отце, то он вряд ли будет так же радоваться по этому поводу.
Надо признать, что она вела себя безответственно и эгоистично. Именно таких капризов можно ожидать от избалованного отпрыска миллиардеров.
– Ладно, ты сама понимаешь. – Искаженное веб-камерой изображение показало взмах дрожащей руки. – Заканчивай свои прогулки по Парижу с визитами к парижским шоколатье и приезжай домой. Скоро День благодарения. Мы соскучились по тебе.
В семье Кори все любили День благодарения. Спокойный и уютный. Полный радости и смеха. После смерти матери и бабушки этот праздник стал особенно важным для них, поддерживая сердечное тепло давних праздничных традиций. Кэйд пропустила между пальцами ленточку, которой был завязан ее горький шоколадный подарок. Она то накручивала ее на мизинец, то снимала с него.
– Пап, ты считаешь, что мы сможем добиться чего-то в Европе? «Марс» завоевал здесь практически весь рынок.
Мак Кори нахмурился.
– И все потому, что европейцы ужасно высокомерны. Я не поверю, что после настоящего твердого шоколада им понравятся лишь сдобренные шоколадом сладкие батончики.
– Им не нравится наш настоящий, твердый шоколад. Нам надо либо привлечь их забавной оберткой, как сделал «Марс», либо пойти более сложным путем и создать твердый шоколад, способный удовлетворить их изощренный и тонкий вкус. – Сделав быстрый глубокий вздох, Кэйд сжала ленточку в кулаке. – Может, мне удастся добиться успеха.
Последовала долгая пауза. Достаточно долгая для того, чтобы Кэйд успела понадеяться на задержку передачи веб-камеры из-за океана, но также достаточная и для крушения этой надежды.
– Что ты имеешь в виду?
– Европу, – произнесла она.
Отец пристально посмотрел на дочь.
– Я полагал, что тебе хотелось попытаться найти новый сорт шоколада для производства здесь, у нас!
– Да, но… может, эта идея даже лучше. Надо же будет представить отменный первоклассный шоколад в Штатах. Хотя если мы не поторопимся, то нам придется потратить кучу денег, чтобы отвоевать у «Марса» и «Тотал фудс» хоть какой-то кусочек торговой ниши в Европе. И если мы приживемся там, то сумеем производить новый шоколад и в Соединенных Штатах, чтобы остановить спад интереса потребителей к изысканной продукции.
– Ты нужна мне дома! Твоя сестра опять в хандре жарится где-то в Кот-д’Ивуаре. Кто подхватит нашу компанию, когда я удалюсь от дел?
Она. Разумеется, она. Это давно решено. И она отлично справится с работой.
Ленточка в кулаке Кэйд повлажнела. Ей не хотелось возвращаться в Кори, следовать той же широкой, проторенной дорогой. Кэйд мечтала сбежать в лес и, побродив по его извилистым тропинкам, посмотреть, что удастся найти.
– Тебе же еще только пятьдесят лет, папуля. И если что, у меня будет много времени наверстать упущенное. Инициативное предприятие в Европе даст мне великолепный опыт.
Работа в Европе. Она видела реакцию Сильвана на эту фразу, его глаза, поблескивающие полемическим задором. Ей не хотелось работать в Европе, сражаться за свою торговую нишу, посещать разные предприятия. Лучше бы она погружала руки в мешки с фисташками и бродила по рынкам, выискивая экзотические специи. Посещала бы разные лаборатории и училась в них магическому мастерству. Создала бы нечто большее, чем создал Сильван, – прекрасные, роскошные, волшебные шоколадные кондитерские. Кэйд не хотелось вытеснять их из бизнеса, используя свою сокрушительную огненную мощь.
Повисла очередная пауза.
– Послушай, детка, давай мы поговорим об этом после твоего возвращения. Дадим задание нашим маркетологам всесторонне проанализировать эту идею. Не забывай также, что мы положили глаз на «Девон канди». Это может значительно повлиять на ситуацию в Европе.
Это сделает их роль в Европе такой же, как в Штатах – массовые производители дешевой шоколадной продукции. Кэйд могла бы привести аргументы в пользу своей задержки здесь, если бы они договорились с «Девон канди».
– Пока я не могу вернуться, – произнесла она.
– Хорошо, побудь там еще недельку. Твой дедуля прав: тебе нужно немного поразвлечься. К тому же я уверен, что ты много узнаешь о наших шансах. Заложишь, так сказать, фундамент, и он поможет нам в будущем, если мы решим через несколько лет открыть там новое дело.
– Через несколько лет?
Без Сильвана в обозримом будущем жизнь вдруг представилась ей зловещей черной бездной. Кэйд задохнулась от ужаса, словно пошатнулась на краю этой бездны, и отчаянно взмахнула руками, пытаясь предотвратить падение.
– В зависимости от того, как мы договоримся с «Девон канди». Оставайся на неделю. Давай подробно обсудим все, когда ты вернешься на День благодарения.
Впереди еще две недели.
Закончив разговор, Кэйд расстроилась и вышла на улицу, чтобы развеяться. Она брела по старинным улицам Шестого округа, стараясь ни о чем не думать. Прохожие равнодушно проходили мимо нее, когда она, остановившись, разглядывала витрину магазина, полную старых игрушек, или замедляла шаги, вдыхая ароматы, доносившиеся из пекарни. Никто не уточнял, что такое райские запахи, но если бы Кэйд задумала создать Рай Небесный, то обогатила бы его ароматами пекарен и шоколадных кондитерских. Вскоре она поморщилась от запаха сточной трубы в какой-то fromagerie[136] и, стараясь не вдыхать глубоко, обошла огромные бруски масла и круги сыра, от которых продавец отрезал для нее пробные ломтики. Кэйд с интересом наблюдала за ним, пока он рассказывал ей историю каждого сорта и уговаривал попробовать сыр, видела его настроение, веру и страсть к своему делу.
Когда она вернулась к своему парижскому дому, Сильван вышел из кондитерской и стоял, задрав голову и глядя на окна ее квартиры. Увидев Кэйд, он оживился. Она замерла перед ним, не зная, какими приветствиями им следует обменяться. Легкими поцелуями в щечки? Или в губы? В общем, Кэйд предпочла сунуть руки в карманы, сохраняя дистанцию. Его губы сжались в тонкую линию, которая получается на редкость выразительной только у французов.
