Наверное, самое абсурдное соседство являли собой заявление фельдмаршала Монтгомери о том, что война вступила в завершающую стадию, и стоявшая рядом с ним заметка о запряженной в тележку молочника лошади, которая внезапно понесла, когда мужчина ставил молоко на крыльцо. Лошадь, обезумев, рванулась «по старой Эдинбургской дороге и вниз по склону», а молочные бутылки «разлетались во все стороны». Не сумев повернуть на углу Хай-стрит, лошадь вместе с тележкой влетела через витрину в «Вулворт». Несмотря на то что лошадь «сильно порезала ногу», ее спасли полицейский и несколько солдат; ожидалось, что животное полностью поправится.
Разнообразие сведений и подробностей, вкупе на первый взгляд с беспорядочным расположением заметок, казались мне доказательством того, что мир одновременно сошел с ума и остался таким же, каким был всегда.
Описание массовых убийств соседствовало с рекламой слабительного. Города бомбили, солдаты убивали друг друга, по колено в грязи, мирных граждан разрывало на куски, когда они наступали на мины, но лошади все так же пугались, люди по-прежнему ходили в кино, а женщин все еще волновало, как сохранить цвет лица, как у школьницы. Я не могла решить, то ли это помогает мне лучше понять мир, то ли означает, что я никогда не смогу его постичь.
Доктор Маклин пришел ближе к вечеру и сказал, что даже если сотрясение Мэг больше не вызывает тревоги, она еще далеко не пошла на поправку. Нам по-прежнему велено было наблюдать, не появятся ли признаки шока. Доктор разрешил нам попробовать немножко покормить Мэг, но предупредил, что делать это надо постепенно. Когда я сказала ему, что Рона внизу занимается супом, он одобрительно кивнул.
Когда доктор Маклин собрался уходить, я вместе с ним спустилась и зашла на кухню. Он разбудил Мэг, чтобы осмотреть ее, но тут же сделал ей укол, и я хотела чем-нибудь ее покормить, пока она снова не впала в забытье. Едва увидев меня, Рона налила в миску густого ароматного бульона и узловатыми пальцами протянула ее мне.
– Спасибо, – сказала я.
Рона вернулась к супу. Ее спина была так сгорблена, что лицо оказалось почти параллельно дымящейся жидкости. Седые волосы были туго стянуты в узелок, в проборе посередине виднелся почти дюйм розовой кожи. Я даже гадать не отваживалась, сколько ей лет. Ей могло быть от семидесяти до девяноста, а то и больше.
Мне удалось влить в Мэг всего несколько ложек супа, пока обезболивающее ее со мной не разлучило.
Без трех минут девять Энгус принес наверх охапку поленьев.
Я не слышала, как он вернулся. Мне казалось, что я в доме одна. Но тут задумалась, что на уме у Эллиса и Хэнка, потому что, насколько я знала, они тоже не вернулись. Возможно, они куда-то ушли, увидев объявление на двери.
Энгус свалил поленья у камина, отряхнул руки и подошел к постели Мэг.
– Как она? – спросил он.
– Немного лучше, – ответила я, прежде чем начать рассказ о визите доктора. – Съела чуть-чуть супа. Ворочалась где-то с полчаса, так что я попробовала ее попоить.
– Когда доктор Маклин ее колол?
– Около пяти.
– Тогда пора. Поэтому она и беспокоится.
Я сидела в кресле, глядя, как он делает укол. Я видела его впервые после того, как Анна рассказала мне, что с ним случилось.
Он поработал пилочкой над горлышком ампулы, отломил верхушку и наполнил шприц. Потом затянул на руке Мэг резиновый жгут, воткнул иглу и медленно нажал на поршень. Закончив, он встал у кровати и посмотрел на Мэг.
– Вам бы отдохнуть, – сказал он, взглянув на меня. – Пока есть возможность.
– Это вам надо поспать. Вы вообще не ложились ночью.
– Если я ничего не путаю, я был не один.
– Да, но я после прихода Анны проспала девять часов. Я с легкостью продержусь до утра, хотя лекарство уколоть не смогу. Если вы сейчас ляжете, у вас будет почти четыре часа, пока Мэг снова не нужно будет колоть, а потом сможете снова лечь.
Он уперся руками в бока, обдумывая мои слова.
– Пожалуйста, – сказала я. – Я настаиваю.
Брови Энгуса взлетели.
– Настаиваете?
– Прошлой ночью я обещала, что сделаю все возможное, а сейчас явно ваша очередь спать, – продолжила я, едва не прикусив язык от стремления побыстрее объясниться. – Я только об этом.
– А мне понравилось, как вы настаивали.
Я бросила на Энгуса взгляд. Он улыбался.
Я вздернула подбородок, изо всех сил стараясь изобразить директрису пансиона мисс Портер.
– В таком случае, боюсь, я вынуждена настаивать, чтобы вы пошли отдохнуть.
Энгус тихо рассмеялся:
– Ну, когда вы так говорите, выбора не остается.
В конце концов он ушел вниз поспать, но прежде поменял миску со льдом, разжег огонь и добился от меня обещания, что я разбужу его, если мне что-нибудь понадобится, или даже если передумаю и захочу лечь, и что в любом случае он вернется, не пройдет и четырех часов.
Я свернулась в кресле, достаточно глубоком, чтобы повернуться на бок и почти лечь. И только подтыкая одеяло под ноги, поняла, что по-прежнему сижу босиком, все в той же ночной рубашке, что надела вчера, а значит, ходила в ней целый день – перед доктором Маклином, перед Роной и перед всеми остальными. Мне просто не пришло в голову одеться. Мне было неловко, но вместе с тем я ощутила облегчение. Ночное бдение будет, разумеется, куда легче пережить в рубашке.
Видимо, это оказалось слишком легко.
В камине раздался громкий треск, и я рывком проснулась. На ковре передо мной лежал красный уголек. Я вскочила с кресла, схватила кочергу и толкнула его на каменные плиты.
Быстро осмотрев комнату и убедившись, что больше ничего не горит, я перевела взгляд на Мэг. Я не сводила с нее глаз, и мне становилось все страшнее, потому что я не улавливала под одеялом никакого движения.
В мгновение я оказалась возле постели Мэг и нависла над ней в слепящем ужасе. Лицо ее было серым, рот провалился. Правый глаз, тот, что не закрыл отек, был слегка приоткрыт, так что виднелась серебристая полоска белка. Я положила руку на ребра Мэг, пытаясь уловить движение, но у меня слишком дрожала рука, чтобы я могла что-то понять. Тогда я прижала три пальца к горлу Мэг сбоку, пробуя отыскать пульс.
– Мэг? – позвала я, потом еще раз, громче. – Мэг?
Схватив зеркальце, лежавшее на комоде, я поднесла его к губам Мэг. Зеркальце отчаянно тряслось, несмотря на мои старания держать его ровно, но какое-то время оно пробыло у ее лица, и я не увидела даже намека на туман.
Через пару мгновений я уже бежала, спотыкаясь, по лестнице, держась рукой за стену и крича:
– Энгус! Энгус!
Мы столкнулись на пороге кухни. Он схватил меня за плечи, чтобы поддержать.
– Что такое? Что стряслось?
– Она не дышит…
Энгус рванулся мимо меня и уже топал по лестнице, прежде чем я успела повернуться.
К тому времени, как я добралась наверх, он сидел на кровати, прижав два пальца к внутренней стороне запястья Мэг.
Я подкралась к нему, тяжело дыша. Мне было слишком страшно, чтобы о чем-то спрашивать.
Прошло невыносимо много времени, пока Энгус не положил руку Мэг на одеяло и не пощупал ее лоб.
– Пульс ровный, – сказал он. – Разве что горячая немного. Возможно, это из-за огня. Шок выглядит совсем иначе.
Я зажала себе рот, чтобы сдержать возглас облегчения.
– Слава богу! Слава богу! Я заснула, а потом, когда проснулась, она не шевелилась, и я подумала…
Я втянула воздух через влажные пальцы и закончила шепотом:
– Я думала, что дала ей умереть.
– Нет, девочка. Все хорошо.
Перед глазами у меня зароились тучи мушек, а потом наступила темнота.
Придя в себя, я поняла, что сижу, уткнувшись лбом в колени, и созерцаю складки своей ночной рубашки.
Сидела я на полу, Энгус меня поддерживал. Одной рукой он подхватил меня под колени и поднял их, второй обнял за плечи.
– Посидите так, пока кровь не прильет обратно, – сказал он, когда я попыталась поднять голову.
– Простите, – отозвалась я. – Не понимаю, что это было.
– Вы сознание потеряли, вот что это было, – ответил Энгус. – Упали, как подкошенная. Не ушиблись?
– Не думаю. Простите.
– Не извиняйтесь. Не за что.
У меня на лбу и верхней губе выступил пот, в ушах зазвенело еще громче. Потом накатила волна тошноты.
– Ох, боже, по-моему, меня сейчас стошнит.
Энгус сгреб с прикроватного столика составленные стопкой миски и поставил их рядом со мной на пол.
Я пришла в ужас от мысли, что меня при нем вырвет, но какое-то время казалось, что это неизбежно. В конце концов, к счастью, меня отпустило.
– Уже лучше, – сказала я.
– Когда вы в последний раз ели?
– Не уверена, – ответила я. – По-моему, вчера. Хотя я потом выпила чашку чая.
– Тогда понятно. Куда вы дели аптечку?
– Она под кроватью.
Через минуту я уже грызла квадратик шоколада из НЗ. Доев его, я скатала фольгу и произнесла:
– Думаю, теперь я смогу идти.
– А я думаю, что нужно подождать еще пару минут.
