– Почему в лес? – спросила Элисон.
Она сидела у Джека в ногах на краю дивана, где, без сомнения, провела всю ночь, мы с Линдси – на маленьком диванчике, Чак – на подлокотнике кресла наискосок от нас. Вечером, когда с капельницей было покончено, я отвел вовсю упиравшегося Джереми домой, а наутро мальчик отправился в школу. Я просил его никому не выдавать тайны хотя бы один день, но вряд ли он удержался. Уезжая накануне, Дон пообещал заглянуть к нам по дороге из города, однако еще не появлялся, поэтому пока мы сидели впятером, что было более чем правильно.
– Не знаю, – ответил Джек. – Я не слишком-то рационально рассуждал. Понимаете, когда сбежал, сначала планировал добраться до города, позвонить Полу и рвать отсюда когти. Хотел попросить его заказать мне билет и поскорее вернуть свою тушку обратно в Лос-Анджелес. Температура, видимо, уже тогда поднялась. – Джек замолчал, на лице его отразилось недоумение. – Я ведь даже не подумал надеть рубашку. – Он, кажется, сам не мог в это поверить. – Нет, вы только представьте…
– Переходи к тому, как решил стать Тарзаном, – посоветовал Чак.
– Можно покурить? – спросил Джек.
– Нет, а вот овсянки съесть можно, – ответил Чак.
– Вот блин, – посетовал Джек, но от принесенной Чаком каши не отказался.
– И не спеши, – предупредил наш доктор.
Мы наблюдали за тем, как Джек съел три или четыре ложки каши, словно это было самое увлекательное действо на свете. Мне подумалось: вот, наверное, что такое жизнь Джека Шоу, кинозвезды. Куда бы ты ни шел, вокруг собираются люди, мечтающие хоть одним глазком увидеть тебя даже за самыми будничными делами.
– Короче, – Джек вытер подбородок рукой. – Я вышел к дороге, хотел поймать попутку, но все как будто вымерли, мне попалось совсем немного машин, и те не остановились. Я и не подумал, что, наверное, выгляжу дико. И не сомневался: кто-нибудь обязательно узнает меня и подвезет. Каждый раз, выходя из дома, надеюсь остаться незамеченным, а тут наконец хотел, чтобы меня заметили, и ничего. Вот тебе и на. Ладно, не вопрос, пошел пешком. Иду по дороге, гляжу на горы справа и слева, на деревья и все остальное – вы понимаете, такая благодать. И думаю: вот доберусь до города, а потом до Лос-Анджелеса, и снова работа, журналисты и прочее… И понимаю, что в очень скором времени опять начну нюхать кокс. Раздобуду здесь или Пол где-нибудь для меня достанет, когда вернусь…
– Пол доставал для тебя наркотики? – не поверил я.
– Ну да, – спокойно подтвердил Джек.
– Вот ублюдок, – сказала Линдси.
– Но он же не совал кокаин мне под нос, – возразил Джек, явно желая подчеркнуть этот факт. – Я его добровольно нюхал.
– Неважно, – вступил Чак. – Этот хрен, твой агент, – наркодилер. Гони его в шею.
– Не так-то просто.
– Ничего сложного, – сердито отрезал Чак.
– Оставим это, – мягко остановила их Элисон. – Разберемся с ним позже.
Джек благодарно посмотрел на нее.
– Слушай, – сказал он Чаку. – Я не отрицаю, что и он участвовал во всей этой истории, так? Не хочу только обманывать себя и перекладывать на кого-то вину. Я сам виноват, и только я, ясно?
– Ясно, – буркнул Чак, но, очевидно, остался при своем мнении.
– В общем, – Джек проглотил еще пару ложек каши, – я шел по дороге, смотрел на горы, начался дождь, понимаете, мелкая такая морось. И я чувствовал дождь кожей, такой приятный, чистый. А в моей жизни уже много месяцев будто не было ничего чистого. Не знаю, что потом произошло. Я стоял посреди богом забытого места, темно было, как в преисподней, и эти молчаливые горы вокруг, и вдруг я ощутил одиночество, но хорошее одиночество. Впервые за долгое время остался наедине с собой, понимаете?
Это было уже шестое или седьмое “понимаете?” в рассказе Джека, я потерял счет. Ему отчаянно хотелось сформулировать, донести до нас свои переживания. Элисон кивала, глаза ее увлажнились.
– И я подумал, – продолжал Джек, – если останусь на время один, как сейчас, то смогу справиться с собой, взять себя в руки. Лес и горы казались такими безмятежными, и яснее ясного было одно: кокаина тут до скончания века не найдешь.
– Тогда ты отправился в глушь и поселился там, как Торо? – спросил я.
– Ну да. Решил сломать себя. Жить без еды, без развлечений, как индейцы поступали, проходя обряд инициации, понимаете?
– То есть ты совершил аборигенскую бар-мицву, – заметил Чак, подняв бровь.
Джек улыбнулся:
– Вроде того.
– А мы-то беспокоились, не выглядит ли наша спасательная операция слишком кинематографичной, – сыронизировал я.
Линдси рассмеялась:
– Надо было догадаться, что настоящий профессионал нас непременно превзойдет.
– И какого, интересно, ты делал в лесу целых три дня? – поинтересовался Чак.
– В основном размышлял. О вас, о себе, о своей жизни, о наркотиках, о карьере – обо всем, понимаете? Тасовал приоритеты, выстраивал, перестраивал… И много гулял – по всему лесу, вверх по одной реке, вниз по другой. Это ведь удивительно. Ночью в лесу инстинкт подсказывает тебе: страшно, нужно убираться отсюда, понимаете? А когда идет дождь, подсказывает, что нужно искать укрытие. Но если заставить себя не обращать внимания на инстинкты, не бояться, принять дождь и холод, и страхи свои – это такое освобождение. И вот, почувствовав себя свободным от всяких надобностей, я понял: отказаться от кокаина теперь совсем несложно.
– А почему теперь вернулся? – спросил я. – То есть были другие причины, кроме того, что твои друзья сидят здесь, побросав свои дела, и изводятся, тревожась за тебя?
Джек робко улыбнулся:
– Дружище, я, признаться, замерз.
Все рассмеялись.
– В следующий раз, отправляясь пообщаться с природой, оденусь потеплее.
– Где ты футболку взял? – полюбопытствовала Линдси.
– Не помню, – нахмурился Джек. – А где она?
– Я ее выбросила, – сказала Элисон. – Очень уж она воняла.
– Не знаю. Наверное, в лесу нашел.
– А ты в курсе, что потерял бумажник? – спросил я.
– Не потерял. Бросил в ручей. Чтобы не было искушения пойти в город и раздобыть наркоту. Погодите-ка, а откуда вы знаете?
Я рассказал Джеку, как нашли кошелек, как всех нас заподозрили в похищении и возможном убийстве.
– Однако! – Джек медленно выдохнул. – Ты меня озадачил. Мне и в голову не пришло, что его могут найти.
– Даже любопытно, – я невольно раздражался, – ты вообще-то думал, отправляясь в леса, что мы тут будем делать?
– То есть?
– То есть ты предполагал, что мы просто разъедемся по домам, махнем на тебя рукой? Или, наоборот, бросим работу, будем сидеть здесь, ждать, пока ты объявишься?
– Бен… – попыталась прервать меня Элисон.
– Нет, – я сам поразился силе своего возмущения. – Я хочу знать. Тебе не пришло в голову, что мы, наверное, беспокоимся? Ты вообще о нас думал?
Джек поднял на меня глаза, взгляд его был непоколебим:
– Нет, Бен, и мне очень стыдно, ведь вы в самом деле единственные мои настоящие друзья. Но я выпал из жизни, понимаете? Был в другом мире, и мне, пожалуй, казалось само собой разумеющимся: я вернусь, а вы здесь.
– И мы тут как тут, – проворчал я, однако гнев мой не мог устоять перед его честностью.
– Я знал, что могу на вас рассчитывать, – Джек ухмыльнулся.
– Да иди ты.
– Старик, я тебя обожаю, – Джек встал и подошел обнять меня.
– Иди ты, говорю, – я выставил вперед руки.
– Обожаю тебя.
– Иди ты, – повторил я, но уже смеясь, мы обнялись, и я ощутил настоящую, искреннюю радость, что он вернулся жив-здоров.
– Итак, – Элисон прервала нашу возню. – Это сработало, как думаешь?
– Что?
– Твой поход. Время, проведенное здесь. Ты соскочил?
– Не могу сказать. Но определенно не испытываю тяги к кокаину, как раньше.
– Говоря медицинским языком, – вставил Чак, – он уже не циркулирует в твоей крови.
– Да. Я чувствую, что очистился. И в наркоте больше нет необходимости.
– Это в самом деле бывает так просто? – не поверила Линдси.
– Ничего себе “просто”, – добродушно возразил Джек. – Поди-ка поживи в лесу три дня.
– Итак, – Элисон обняла себя за плечи. – Что теперь?
– Теперь, наверное, надо выяснить, смогу ли я вернуться к работе.
Я вспомнил, как однажды спросил Джека о будущем, и он сказал: “Будущее – это сейчас”. Какая ирония: его философия “живи моментом, беспокойство о будущем мешает идти вперед” – краеугольный камень большинства методик излечения от наркозависимости. Сегодня думай о сегодня, а там посмотрим – не так ли они проповедовали? От мысли, что сама натура Джека – неплохое подспорье в борьбе за трезвую жизнь, я испытал необъяснимый прилив оптимизма. А с другой стороны, может, это все одна говорильня и через пару дней Джек снова будет под кайфом.
Остаток утра мы зачарованно наблюдали, как Джек собирает по кусочкам свою рассыпавшуюся было профессиональную будущность. Перво-наперво он позвонил Лютеру Кейну и застал того дома в постели. К известности Джека мы давно привыкли, но, когда он вот так запросто звонит оскароносному режиссеру на домашний номер, который знает по памяти, это, доложу я вам, впечатляет. Поговорили они на удивление коротко: со слов Джека, Кейн не особенно любил решать проблемы по телефону и собирался немедленно вылететь на личном самолете в Монтичелло вместе с Крейгом Шиллером, одним из продюсеров “Голубого ангела – 2”, чтобы увидеться лично.
