Мысли об ответственности снова лавиной накрыли Джона. И слова Исабель тоже не давали ему покоя.
«…там нам предоставят временное пристанище».
Нам.
Бонобо были для нее семьей, как любой человек для Джона. Не любой, если Нейтан действительно его сын.
К полуночи он должен был отправить свою статью Тоферу, и хотя материал превосходил все самые смелые ожидания Тофера, там не было улик, которые заставили бы ФБР отнестись к нему серьезно. В «Уикли таймс» публиковалось слишком много ни на чем не основанных вымыслов. Если бы только он и теперь писал для «Инки»…
Джон выбросил эти мысли из головы. Надо было накопать на Фолкса что-то существенное. Он не знал как, но ради Исабель и бонобо он был полон решимости поставить точку в этой истории.
Джон внимательно просматривал «входящие» в почте Питера Бентона. Он нервно грыз ногти и раскаивался, что употребил такое количество кофеина. Время подкрадывалось к половине двенадцатого, а материал он должен был отправить в двенадцать. Статья была написана и готова к отправке, но Джон все никак не мог заставить себя нажать на «отослать». Нужен был какой-то последний штрих, который превратил бы его материал из злобной пустышки в духе «Уикли таймс» в статью года.
В одиннадцать тридцать семь зазвонил телефон. Это была Иванка.
— Он здесь! — прокричала она, соревнуясь с оглушительной музыкой и криками, которые ее окружали. — Очень пьяный и очень злой. Но я обещала, что позвоню, вот и звоню. Я сегодня не должна была работать, но он вздумал заказать меня. Я осталась на «танец на коленях», а потом ушла. Приходи, если хочешь, только я думаю, что сегодняшний вечер не самый подходящий для разговоров.
— Иванка! Мне нужно, чтобы ты мне помогла. Отойди куда-нибудь, где тебя никто не услышит.
Иванка послушалась, а потом выслушала мольбы Джона.
— Конечно, — сказала она, — это я могу.
Джон почти услышал, как, давая согласие, она пожала плечами.
Ожидание было мучительным. Джон попытался смотреть телевизор. Он ходил по комнате, грыз ногти, ерошил волосы и скреб голову. Хлопал себя по туловищу, как будто что-то искал. Когда он вошел в ванную, собственное отражение его напугало. Он посмотрел себе в глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Потом пригладил волосы мокрыми ладонями, вернулся в комнату и сел на кровать. По пути он выключил телевизор.
В двенадцать ноль одну снова зазвонил телефон.
— Он у меня, — сказала Иванка.
— Ты где?
— У себя в номере.
Джон бросил трубку, соскочил с кровати и начал запихивать ноги в туфли. И снова зазвонил телефон.
— Уже поднимаюсь, — ответил в трубку Джон, подпрыгивая и пытаясь вставить непослушную пятку в туфлю.
— Никуда ты не поднимаешься, а пересылаешь мне этот чертов файл! — заорал Тофер.
Но Джон его перебил:
— Перешлю позже, это будет самый взрывоопасный материал из всех, какие ты вообще публиковал, и ты напечатаешь каждое слово именно так, как я его написал.
— Это мне решать, — сказал Тофер.
— Конечно, тебе, — согласился Джон, — и поверь мне, ты так и сделаешь.
Через минуту Джон уже стучал в номер Иванки. Она приоткрыла дверь и передала ему в щель «Блэкберри».
— Смена Катарины начинается через двадцать пять минут. Верни его через десять. Она отвезет его в бюро находок.
Джон схватил «Блэкберри» Фолкса и, даже не добежав до своего номера, начал просматривать почту и текстовые сообщения. Почта привела к анонимному прокси-серверу, там оказались письма от Питера Бентона. Не оставалось никаких сомнений, что он был в сговоре с Фолксом до, во время и после взрыва в лаборатории. И сомнений, что Бентон после этого вымогал у него деньги, тоже не осталось. Были еще кое-какие интересные подробности, например, файлы с рейтингами и информацией о подписках, которые совершенно противоречили публичным заявлениям Фолкса.
— Давай же, давай, — твердил Джон, поглядывая на часы и проверяя свой лэптоп.
Он выделил и отослал все разом, но файлы все равно приходили по отдельности и не в том порядке. Это, конечно, не имело значения, но, прежде чем вернуть «Блэкберри», Джон должен был убедиться, что обладает всей необходимой информацией. Когда в его почтовом ящике появилось нужное количество писем, он переключился на «Блэкберри» и стер все следы пересылки, а потом бегом отнес его Иванке.
Иванка открыла дверь в махровом халате. Она все еще была при полном макияже, только заколки прикрепила на карман, как скрепки.
— Почему так долго? — спросила она.
Джон сунул ей в руки «Блэкберри», обнял за плечи и поцеловал в нарисованный румянец на щеке.
— Иванка, ты прелесть.
Под балконом остановилась длинная белая машина, загрохотал русский техно-поп.
— Катарина, — позвала Иванка через плечо.
Из ванной появилась Катарина в высоких розовых виниловых сапогах, украшенных блестками шортах и таком же топе. Не останавливаясь, она выхватила у Иванки «Блэкберри» и прошла мимо Джона. Она не сказала ни слова, но Джону показалось, что он заметил ухмылку на ее лице.
— Катарина! — крикнул Джон ей вслед. — Сотри отпечатки, перед тем как отдавать!
Катарина, в подтверждение того, что услышала предостережение, подняла «Блэкберри» и начала грациозно спускаться по бетонной лестнице. Дверь машины открылась, и музыка загремела во всю мощь, потом дверь захлопнулась, и машина уехала.
Иванка небрежной походкой подошла к кровати и улеглась, скрестив ноги. На ногах у нее были украшенные пухом тапочки. Иванка прикурила сигарету.
— Еще раз спасибо, что помогла, — сказал Джон. — Это правда очень важно.
— Всегда пожалуйста, — ответила Иванка.
Она указала на облепленный магнитиками и наклейками в виде маргариток мини-холодильник. На холодильнике лежала еще упакованная в целлофан индейка с зашитым брюхом.
— К тому же, если все пройдет удачно, я смогу уйти на пенсию. Я была осторожна восемнадцать лет.
— Что? — непонимающе переспросил Джон.
— Я всегда пользуюсь презервативами, — объяснила Иванка. — А в этот раз — нет. Он считает, что я слишком стара для пумы. Ну что ж, зато, может, для ребенка в самый раз. Ха. Это будет ему уроком.* * *
Когда Джон наконец нажал на «отослать», часы показывали три пятьдесят шесть. Подтверждение пришло мгновенно.
А еще через три минуты позвонил Тофер и без всяких преамбул сказал:
— Матерь божья. Это правда? Или ты это выдумал?
— Стопроцентная правда.
— И не старая байда «источники сообщили»?
— Источники настоящие.
— Ты можешь это доказать?
— Не сомневайся. Но я их не сдам.
— Что у тебя есть? Я хочу на это посмотреть.
— Да, я все перешлю, но насчет защиты моих источников я серьезно. Я не сдам их ни при каких обстоятельствах.
— Замечательно. Мы их защитим. Так что у тебя есть?
— Переписка Бентона и Фолкса, которая доказывает, что они контактировали до и после взрыва в лаборатории и что после всего случившегося Бентон требовал деньги, а Фолкс, еще до того, как снова его нанял, не отвечал на его письма. И имеется как минимум один эксперт, который был свидетелем того, как бонобо опознал в одном из подручных Фолкса человека, причастного к взрыву. Где-то есть эта запись, и я готов поспорить, что Сэм способен указать этого человека на опознании.
— Какой еще Сэм?
— Один из бонобо.
Тофер присвистнул, назвал Джона золотым мальчиком, сказал, что он может напиться или сделать все, что его душа пожелает, и повесил трубку.
Джон позвонил Аманде, но она не ответила, правда, было всего четыре утра, а у нее, значит, три.
— Малышка, — проворковал Джон на голосовую почту. — Похоже, я только что снова обрел статус журналиста. Так дальше не может продолжаться, все выплывет наружу. Скоро я буду дома, не могу дождаться, когда тебя увижу. Надеюсь, с писательством у тебя все хорошо и пес прижился. Люблю тебя.
После этого Джон разделся, выключил свет и залез под одеяло. Он думал об Иванке и о ее индейке. Представлял Макену с детенышем на руках, как она его баюкает и нежно направляет его личико к своей груди. Он думал о том, как сильно Аманда хочет, чтобы они стали семьей, а не были просто продолжением Фрэн с Тимом и Пола с Патрицией. Вдруг все это приобрело смысл. Он понял, что быть способным вместе с любимой женщиной дать жизнь ребенку — это чудо природы и, возможно, его самое заветное желание.* * *
Джон проспал до полудня и спал бы еще дольше, если бы кто-то очень настойчиво не постучал в дверь. Он приоткрыл дверь и увидел Виктора, вечно лоснящегося толстого мужчину из ресепшен.
— Факс пришел, — сказал Виктор и сунул Джону пачку мятых листов.
— Спасибо, — поблагодарил Джон и закрыл дверь.
Это была перекошенная версия свежего выпуска «Уикли таймс». На первом листе было написано: «Не хотел заставлять тебя ждать. Скоро начнется. Удачи, Тофер».
В центре обложки — самая нелестная фотография Фолкса (видимо, поймали, когда моргнул). Позади него высился ядерный гриб, под фотографией красовался заголовок: «Порнокороль в заднице!»
