До освобождения Марухи в тот момент оставалось лишь пять минут. В отличие от того, с каким трудом они добирались в ночь похищения, путь к свободе был быстрым и беспрепятственным. Сперва ехали по грунтовой извилистой дороге, явно не предназначенной для шикарных автомобилей. По голосам Маруха поняла, что кроме мужчины, сидевшего рядом с ней, был второй, рядом с шофером. Ни один голос не напоминал голоса Доктора. Через четверть часа ее заставили лечь на пол и остановились минут на пять, неизвестно почему. Затем выехали на большой шумный проспект и почти сразу же свернули на другую улицу. Машина резко затормозила. С момента выезда из дома прошло от силы сорок пять минут.
Человек, сидевший рядом с водителем, торопливо приказал:
– Все, выходите! Быстрее!
Тот, что был рядом с Марухой, начал ее выталкивать, но она уперлась, крича:
– Я ничего не вижу!
Маруха хотела сорвать с головы капюшон, но ее грубо остановили, крикнув в ответ:
– Через пять минут снимете!
И пинком вытолкнули на улицу. У Марухи закружилась голова, ее обуял ужас; казалось, она летит в пропасть… Но, почувствовав под ногами землю, Маруха перевела дух и прислушалась, дожидаясь, пока машина отъедет подальше. Ей уже было понятно, что она стоит на какой-то тихой улочке. Маруха осторожно сняла капюшон, увидела за деревьями кое-где освещенные окошки домов и только тогда по-настоящему ощутила, что она наконец свободна. Было двадцать девять минут восьмого, с момента ее похищения прошло сто девяносто три дня.
Какой-то одинокий автомобиль проехал по улице, развернулся и остановился на противоположной стороне, прямо напротив Марухи. Как когда-то Беатрис, она подумала, что это не случайно. Наверное, машину послали похитители, чтобы благополучно доставить ее до дому. Маруха подошла к окошку шофера.
– Будьте любезны! Я – Маруха Пачон. Меня только что освободили.
Она хотела, чтобы водитель помог ей вызвать такси, но он издал радостный вопль, ведь всего минуту назад, когда по радио говорили об освобождении заложников, у него промелькнула мысль: «А вдруг я сейчас увижу Франсиско Сантоса, который ловит такси?» Марухе не терпелось попасть к родным, но она согласилась пройти в дом напротив, чтобы позвонить по телефону.
Хозяйка и дети узнали ее и кинулись обнимать. Маруха была как под наркозом; все вокруг казалось еще одним обманом похитителей. Человека, который ее привел, звали Мануэль Каро, он был зятем хозяина дома Аугусто Борреро. А жена Аугусто когда-то активно участвовала в работе движения «Новый либерализм» и помогала Марухе на выборах Луиса Карлоса Галана. Однако Маруха сейчас смотрела на все происходящее как бы со стороны, будто это было не в жизни, а на экране. Она – неизвестно зачем – попросила водки и выпила ее залпом. Потом позвонила домой, но плохо помнила номер и два раза ошиблась. Наконец женский голос спросил:
– Кто это?
Маруха узнала дочь и сказала:
– Алехандра, это я.
– Мама! – воскликнула Алехандра. – Ты где?
Услышав звонок, Альберто Вильямисар вскочил с кресла, но Алехандра, случайно очутившаяся ближе к телефону, его опередила. Маруха начала было диктовать дочери адрес, но у той под рукой не было ни ручки, ни бумаги. Вильямисар выхватил трубку и поразительно непринужденно произнес:
– Привет, детка! Как ты?
– Прекрасно, дорогой, все хорошо, – в тон ему ответила жена.
Вильямисар держал наготове бумагу и ручку. Он быстро записал адрес, который продиктовала ему Маруха, но не совсем понял, где это, и попросил передать трубку хозяевам. Супруга Борреро дала ему необходимые пояснения.
– Огромное спасибо! – поблагодарил Вильямисар. – Это близко. Я сейчас приеду.
Трубку он повесить позабыл, потому что железная выдержка, которую Вильямисар сохранял все эти напряженные месяцы, вдруг ему изменила. Прыгая через ступеньки, он спустился по лестнице и пробежал по вестибюлю, а за ним неслись полчища журналистов в полном боевом снаряжении. Другие мчались в противоположном направлении и чуть не сбили Вильямисара с ног на выходе из дому.
– Маруху выпустили! – крикнул он во всеуслышание. – Поехали к ней!
Он с такой силой захлопнул дверцу автомашины, что задремавший водитель испуганно вздрогнул.
– Едем за сеньорой, – приказал Вильямисар и назвал адрес: – Диагональ 107, номер 27–73. Это западней автострады. Параллельная улица, белый дом.
Он торопился и объяснил путано, поэтому шофер свернул не туда. Вильямисар неожиданно вспылил, что было ему вообще-то несвойственно.
– Смотри, куда едешь! – вне себя от ярости завопил он. – Чтоб через пять минут был на месте! Иначе выгоню!
Шофер, переживавший вместе с Вильямисаром все перипетии похищения, не рассердился. Вильямисар, успокоившись, подсказал ему самый короткий и простой путь, ведь когда ему объясняли дорогу по телефону, он старался ее себе представить, чтобы потом не заблудиться. Был час пик, самое неподходящее время для поездок. Зато день был не самый плохой, в другие пробки бывают больше.
Андрес с двоюродным братом Габриэлем ехал вслед за караваном репортерских машин, которые прорывались по пробкам, включив фальшивые сирены – как будто это едет «скорая помощь». Несмотря на весь свой водительский опыт, Андрес завяз в пробке и отстал. Вильямисару же удалось добраться до места в рекордно короткий срок за пятнадцать минут. Дом он узнал сразу: журналисты, околачивавшиеся в его квартире, уже наседали на хозяина, чтобы он разрешил им войти. Вильямисар пробился сквозь толпу, но даже не успел ни с кем поздороваться. Хозяйка дома его узнала и показала на лестницу:
– Сюда!
Маруха сидела в спальне, где приводила себя в порядок к приезду мужа. Войдя, она нос к носу столкнулась с незнакомым, гротескным существом – своим собственным отражением в зеркале. Лицо отекшее, дряблое, под глазами мешки, как бывает, когда шалят почки; после шести месяцев, проведенных в темноте, кожа зеленовато-бледная, сморщенная…
Вильямисар взлетел по лестнице и сунулся в первую попавшуюся комнату, но это оказалась детская: куклы, велосипеды… Тогда он открыл дверь напротив и увидел Маруху. Она уже подкрасилась и сидела на кровати в клетчатом пиджаке, в котором вышла из дому в день похищения.
– Он вихрем ворвался в комнату, – вспоминает Маруха.
Она кинулась ему на шею, и они долго, крепко, молча обнимались. Из состояния экстаза их вывел топот репортеров, которые наконец сломили сопротивление хозяина и ворвались в дом. Маруха испугалась. Вильямисар усмехнулся:
– Твои коллеги.
Маруха смутилась.
– Я полгода не смотрелась в зеркало, – пробормотала она, улыбаясь своему отражению в зеркале, как будто это был кто-то другой.
Маруха приосанилась, завязала волосы на затылке лентой, стараясь, чтобы женщина в зеркале хоть немного походила бы на ту, которую она там видела шесть месяцев назад. Все было напрасно.
– Какая жуть! – Она показала мужу опухшие пальцы. – Я раньше не замечала, ведь они отняли у меня кольцо.
– Все великолепно! – заверил ее Вильямисар. Он обнял Маруху за плечи и вывел в гостиную. Репортеры накинулись на них с камерами, софитами и микрофонами.
– Спокойно, ребята, – сказала она. – Лучше поговорим у меня дома.
Это были ее первые слова, сказанные прессе.
В семичасовом выпуске новостей про освобождение Марухи не сообщили, но президент Гавирия узнал о нем через несколько минут из обзора новостей по радио. Гавирия вместе с Маурисио Варгасом помчались к Марухиному дому, подготовив перед этим официальное заявление об освобождении Франсиско Сантоса, которое должно было произойти с минуты на минуту. Маурисио Варгас зачитал его вслух журналистам, заручившись обещанием не пускать запись в эфир до разрешения правительства.
Маруха тем временем уже ехала домой. Незадолго до ее приезда прошел слух, будто бы Пачо Сантоса уже выпустили, и журналисты тут же растрезвонили о заявлении правительства. Оно было с ликованием зачитано на всех радиостанциях.
Президент и Маурисио Варгас услышали его в машине и порадовались, что им пришло в голову сделать запись. Но через пять минут известие об освобождении Пачо было опровергнуто.
– Маурисио! – воскликнул Гавирия. – Это катастрофа!
Но что было делать? Оставалось надеяться, что в конце концов все произойдет так, как сказали они. Ну а пока, не имея возможности войти в квартиру Вильямисара – столько туда уже набилось народу, – Гавирия с Варгасом поднялись этажом выше к Асенет Веласкес и дожидались там, когда же наконец после трех ложных известий об освобождении Пачо поступит подлинное.
Пачо Сантос успел услышать по радио известие об освобождении Марухи и о том, что его тоже якобы отпустили на волю. Узнал он и о заявлении, с которым поторопилось выступить правительство. Затем в комнату вошел человек, беседовавший с Пачо накануне, и довел его за руку до первого этажа. Глаза Пачо завязывать не стали, поэтому он смог заметить, что дом совершенно пуст. Охранник, похохатывая, пояснил, что мебель вывезли на грузовике, поскольку аренду за последний месяц они платить не собираются. На прощание охранники дружески обнялись с заложником и поблагодарили его за то, что он их многому научил.
