– Нет, – решительно сказал он.
Она поднялась на цыпочки и попыталась поцеловать его затылок, так же, как он целовал ее. Но он стоял такой высокий и несгибаемый, что ей пришлось ухватиться за его плечи и подтянуться.
«Возможно, мне тоже придется укрепить руки, – иронично усмехнувшись, подумала она, – если я собираюсь жить вместе с ним». Вспоминая соблазнительные касания его губ, зубов и щек, она точно так же ласкала ему затылок, продолжая висеть на нем, пока ее руки не задрожали от усталости. Магали не надеялась, что могла вызвать у него такой же отклик. Ее щека была слишком мягкой. Она не могла воспроизвести в точности сокрушительное воздействие его чуть колючих скул и щек.
Но что-то в нем изменилось, его голова склонилась вперед, а плечи подергивались под ее руками с каждым тяжелым вздохом.
В конце концов она сползла на пол, ее руки соскользнули на его талию, а груди и живот прижались на мгновение к напряженной спине. Какой гладкой и нежной оказалась кожа его спины по сравнению с поросшей вьющимися волосками грудью!
– Твоя спина нежна, как шелк, – прошептала она.
Ей нравилось приобщаться к его тайнам – или к тайнам его мужественности: жесткие мозолистые от взбивалок и переноски тяжестей руки, волоски на его груди, руках и ногах, легкую колючесть его скул, но его спина оказалась нежной, как у ребенка. И напряженной, как у зрелого сильного мужчины. Легкая дрожь пробежала по его коже.
– Ты не понимаешь, что отнимаешь больше, чем даешь? – с горечью произнес он.
Мучительный удар. Неужели он думает, что она все еще стремится победить его, пытаясь доказать, что она способна превзойти его в вожделении?
– Я думаю, так происходит, когда занимаешься любовью с девственницей, – печально ответила она. – Ты такой… я не ожидала, что ты такой… большой…
Мышцы его живота напряглись в ее объятиях. Он накрыл ладонью ее руки.
Она прижалась губами к его спине, дав ему почувствовать, что улыбается.
– …в разных своих проявлениях, – поддразнивая, добавила она.
Его рука опять безжизненно повисла. Ой-ой! Очевидно, нам сегодня не до шуток.
– Ты сам говорил об этом. И я усвоила, что надо разогреться… для начала, – пролепетала она.
И прижалась щекой к его упругим мышцам, а ее руки блуждали вокруг его талии во все стороны, куда могли дотянуться.
– Как прекрасно, – пробормотала она, – ощущать твою живую плоть.
Он не ответил, продолжая лелеять свои оскорбленные чувства, но слегка повернул голову. Она не могла этого видеть, просто почувствовала щекой легкое движение. В общем, проведя столько лет в неустанных попытках утвердиться в этой жизни, Магали могла, разумеется, повторно подтвердить ее собственную роль в его жизни. Заставить его повернуться к ней и с радостью принять ее обратно.
– Разве не странно, что это оказалось таким идеальным? Я думала, что ты проник в мой мир, чтобы разрушить его безвозвратно. Разрушить мою башню… подобно избалованному ребенку, разрушающему чужую крепость из кубиков просто потому, что тебе понадобилось кое-что для твоего собственного замка.
– С чего ты взяла, что я избалован…
Она погладила его мужскую плоть и приподняла, зажав в ладони. Он оттолкнул ее руку. Значит, еще упрямится.
– Видишь ли, такое впечатление производят твои манеры, – вздохнула она.
– В тебе слишком много само… предубежденности. Ты упрямо добиваешься своих целей, а у остальных хоть трава не расти.
Попытавшись отделаться от нее, Филипп шагнул вперед. Крепко ухватившись за него, она невольно потащилась следом. Он остановился. Его грудь взволнованно вздымалась, зажатая в кольце рук Магали.
Не отстраняясь, она проскользнула под его рукой и, развернувшись, припала к его груди и возбужденной плоти.
– Это тоже идеально, – удивленно произнесла она.
Она почувствовала, что он склонил голову, его дыхание коснулось ее волос.
– И вот я здесь, взорванная ураганом. Мне ужасно не хотелось взрываться. Меня вполне устраивала моя независимая жизнь.
– Тебя устраивала твоя башня, – пробормотал он почти оправдывающимся тоном. – Ты и правда считаешь, что я мог разрушить ее? Мне лишь хотелось, чтобы там нашлось местечко и для меня.
Она кивнула – медленно, неуверенно, пощекотав щекой волоски на его груди.
– Ладно, я могу попробовать реставрировать изъяны. Но… мне нравится здесь.
– В Марэ? В джунглях Парижа? За пределами твоего тихого острова?
Не отрывая щеку от его груди, Магали запрокинула голову, чтобы встретиться с его глазами.
– Здесь, именно здесь.
Смысл ее слов внезапно дошел до него вспышкой маяка в ночи, мгновенно расплавив его упрямство, словно зажатый в пальцах шоколад. Он нежно обнял ее.
– Именно здесь, у меня?
Она обожала это ощущение вибрации в его голосе, проникавшем в ее прижатое к его груди ухо!
– На самом деле я ужасно сильная. И смогу защитить мою башню.
Ветерок дыхания взметнул прядку ее волос.
– Кто бы сомневался.
– Я сумею победить тебя.
– А вот в этом я уже не так уверен.
– Но мне кажется, ты можешь оказаться достойным.
Он покрепче прижал ее к себе.
– И почему это именно меня в нашей парочке всегда называют высокомерным… – посетовал он, правда, лишь с легким раздражением, словно молил о сочувствии витавших в его квартире духов.
Наша парочка. Она порывисто обняла его.
– Иногда, когда ты уходишь из комнаты, я еще долго чувствую твое присутствие. Поэтому натура твоя не может быть… сахарной.
Завладев ее рукой, он начал показательно водить ею по своим крепким и определенно упругим мышцами, демонстрируя крепость бицепсов и брюшного пресса.
– Ну как, не появилось ли у тебя более реального представления?
Она прыснула, уткнувшись носом в его грудь и, склонив голову набок, украдкой, под прикрытием упавших на глаза волос опустила взгляд на его мужское достоинство. Оно восстало в полной боевой готовности. Раз им удалось помириться, то он может проникнуть в нее и…
– Ты повелитель сахара, – хитро усмехнувшись, отозвалась она. – Твоя огненная натура искусно плавит его.
– Не совсем. Я повелитель огня. Тебя просто ввел в заблуждение пыл моего тела.
Мысленно она иногда привычно переводила слова с французского на английский. Он имел в виду, что его тело распалялось для нее… то есть вспыхивало страстным чувственным огнем.
– А если бы ты сама имела хоть капельку свойств сахара, – заметил он с такой знакомой ей легкой усмешкой, – то я мог бы сделать с тобой все, чего мне хочется.
Ее возбужденное тело с недвусмысленно понятным ему побуждением прогнулось в его объятиях, подтверждая, что их желания совпадают…
– Порой под твоим огнем я готова растечься сахарным сиропом.
Взлетевший от последних слов пенис прижался к ее животу. Его руки опустились и обхватили снизу ее ягодицы. Филипп плотнее прижал ее к себе.
– Наша жизнь здесь входит в мои планы, Магали. Неужели ты думаешь, что я признался тебе в любви, рассчитывая выкрасть тебя из твоей башни и не думая о последствиях?
Она нерешительно помолчала. Не совсем, но…
– Такое случается.
– Вероятно, по-твоему, так же бездумно я пригласил тебя познакомиться с моими родственниками. Четырехлетней племяшкой. Моей беременной сестрой. Нашими родителями. Такое тоже случается.
Она погладила его живот. Он подтянулся под ее ласками.
– Я не говорю, что люблю тебя, не по какой-то глупой прихоти. Слишком часто мне приходилось говорить об этом в детстве, просто чтобы порадовать моих родителей. Но к концу школы моя показная любовь онемела.
Его пальцы напряженно сжали ее ягодицы, болезненно напомнив их мышцам о вчерашней беготне.
– Это предостережение?
– В каком-то смысле. – Она отстранилась от него так, чтобы четко видеть его лицо. – Да, я люблю тебя. Мне трудно говорить это. Я еще пытаюсь уяснить к тому же, как выжить, выдав все свои тайны. Хотя и люблю тебя. Ты запал мне в душу. Она распахнулась, сбросив защитную оболочку.
Как же это трудно. Но казалось, душа ее выбралась из старого, пришедшего в негодность сундука, который стал ей мучительно мал. Она ощутила собственное могущество. Ей вдруг стало понятно, как ему удавалось повсюду доминировать. Он ничего не таил в себе, не сдерживался. Да, он держал себя в руках, но совершенно откровенно выражал свои чувства.
Как же это трудно. Но… ей понравилось. Словно она расправила плечи и наполнилась всеобъемлющей силой. И в конце концов, это гораздо приятнее отчаянных попыток дотянуться до него. Из них не могло получиться ничего хорошего. Но она явно ощутила, что обрела какие-то новые жизнеутверждающие силы. Он сам как-то говорил ей: «Разделяющую нас пропасть можно перепрыгнуть, только десятикратно увеличив свои достоинства».
Да, очень трудно. Но выражение его лица и его любящие объятия окупали любые трудности.
В коробке лежало пять шарфиков – она вновь пересчитала их, вспыхивая от смущения при этом мысленном подсчете. Все верно. Пять. И все это время она думала, что эти шарфики дарились в награду за его оргазмы.
