На Пасху кузнец сказал жене и дочери, что Годрик хоть и увечный, но будет хорошим мужем, недаром Господь наградил его умением резать по дереву. Особенно хорошо у Годрика выходили пастушьи посохи, с резными набалдашниками в виде барсуков, овец и лебедей. Годефруа заказал ему резные панели для господского дома – манора – и хорошо заплатил за работу, однако от нищеты это не спасало.
– Задохлик он, – вздохнула жена кузнеца. – Трудно ему в полях работать. Вот если бы он пастухом был…
Именно об этом Годрик и мечтал всю жизнь. Улучив свободную минутку, он уходил на взгорье, где паслись овцы, беседовал с пастухами и помогал им, чем мог. На пастбище от него было больше толку, чем на пашне. Летом пастуху ежедневно полагалась миска пахты, горшок молока по воскресеньям, один ягненок после отела и руно одной овцы после стрижки. Об этом одолжении и просил Николас своего господина.
– Возьмите Годрика в пастухи, милорд, – умолял он Годефруа. – Я за него ручаюсь.
Ришар де Годефруа обещал подумать, но определенного ответа не дал.
– Ну, он же не отказал, – успокоил Николас племянника.
В Хоктайд, через неделю после Пасхи, в деревне забот хватало. Общинных овец отгоняли на господские пастбища до самого дня святого Мартина в ноябре, чтобы стада удобрили поля навозом. Все утро Годрик помогал вилланам строить на холмах загоны для овец, а в полдень его позвали на пашню вести по полю четверку волов, впряженных в тяжелый плуг, – надо было оборотить участок под паром. Впрочем, когда Годрик закончил работу, до сумерек было еще далеко. Юноша обрадованно вернулся в деревню, кликнул пса и пошел в долину.
Там ему подвернулся случай отомстить Виллему.
В долину Годрик отправился без всякой цели, лишь бы не оставаться в деревне, где староста наверняка нашел бы для него занятие. День выдался ясный и теплый, пес весело бежал впереди, и юноша, обогнув крепостную стену, устремился на восток, в лесистую лощину.
Он прошел с милю и внезапно сообразил, что неосмотрительно проник на запретную территорию – в Кларендонский лес, заповедные владения короля.
Королевские леса занимали почти пятую часть Англии, а Сарум находился в центре одного из них. К востоку, между реками Уайли и Наддер, простиралась древняя Дубрава Гроувли, а с севера на юг, как и во времена короля Альфреда, широкой полосой протянулся Сельвудский лес. На юго-западе, где еще виднелись заросшие травой остатки древней римской дороги в Дорчестер, темнел дремучий Кранборн-Чейс, королевские охотничьи угодья. Однако самый большой лесной массив на юге Британии раскинулся к востоку от пятиречья – сорок семь квадратных миль глухих чащоб и заповедных дубрав, от северо-восточной оконечности Солсберийской возвышенности до самых берегов пролива Те-Солент. В Средние века отдельные его части получили названия, сохранившиеся до наших дней: Савернейкский лес на севере, Кларендонский лес – у деревни Бритфорд, неподалеку от Сарума, Новый лес, или Нью-Форест, – на побережье. Встречались в нем и непроходимые чащи, и широкие поляны, заросшие сочной травой, вполне пригодные для выпаса скота. Все в лесу – и деревья, и трава, и ягоды, и звери, и птицы – принадлежало королю и считалось королевскими охотничьими угодьями.
Заповедный лес охранялся строгими законами: за срубленное дерево сурово наказывали, а собирать хворост и валежник, равно как и пасти скотину, можно было лишь по особому разрешению королевских лесничих, за которое надо было платить. Позволялось ловить мелкую дичь и птицу – зайцев, лис, белок, куропаток, фазанов и вальдшнепов, – а за убитого оленя незадачливый охотник лишался жизни.
Годрик с ужасом вспомнил, что у пса не удалены три когтя на передних лапах – серьезное нарушение лесного права. Юноша мечтал, что Гарольд станет настоящим пастушьим псом, упорно учил его загонять овец и не хотел калечить. Он поспешно подозвал к себе пса и собрался уходить, но через сотню шагов замер.
Среди деревьев задумчиво брел лесник; на сей раз он не выискивал злоумышленников-браконьеров, а размышлял, как исправить ошибку, вкравшуюся в грамоту, которую следовало предоставить королевскому лесничему. Лесник Эдвард ле Портьер слыл человеком требовательным и скрупулезным – впрочем, его чаще называли дотошным и придирчивым – и обладал немалой властью в округе. Когда нормандцы вторглись в Англию, дед Эдварда, старый Порт, к немалому недовольству остальных танов, объявил, что поддерживает Вильгельма, коль скоро Завоеватель сражается под христианскими знаменами и с одобрения папы римского.
Местные жители считали его предателем, однако Вильгельм пожаловал семейству богатые угодья. О римских предках Порты давно забыли, хотя имя сберегли, изменив его на нормандский лад – ле Портьер, а отец Эдварда и сам Эдвард стали лесниками-агистерами; в их обязанности входил сбор платежей за выпас скота в королевских лесах.
Худощавый, темноволосый и круглолицый Эдвард отличался серьезным нравом, шуток не понимал и говорил с писклявой хрипотцой. Сейчас он стоял в пятидесяти шагах от Годрика.
Юноша, спрятавшись за толстым стволом древнего дуба, сжал морду псу и затаил дыхание. Ле Портьер на миг остановился в раздумье, а потом пошел дальше. Годрик долго не двигался с места. Гарольд терпеливо сидел рядом.
Наконец юноша собрался уходить, но тут из чащи вышла свинья, взрывая пятачком палую листву. На округлом свином боку красовалось клеймо Виллема атте Бригге. Кожевник держал полдюжины свиней и платил за их выпас в королевском лесу. Тут-то Годрик и сообразил, как отомстить Виллему за побои и бесконечные унижения. Годрик погладил пса, показал на свинью и велел:
– Следи!
Три дня спустя, на закате, Годрик Боди пришел к кузнецу и пригласил Мэри на прогулку. Девушка хмуро поглядела на него, кивнула и вышла из дому. Годрик без спросу схватил ее за руку и повел к пашне. Гарольд весело бежал рядом. В поле уже зеленели первые всходы, но к вечеру тянуло прохладой.
Годрик нерешительно обнял девушку за плечи:
– Ты тайны хранить умеешь?
– Смотря какие, – равнодушно ответила она.
Он ничего не сказал, и молодые люди повернули к деревне.
– Что у тебя за тайна? – не выдержала Мэри.
– Сейчас увидишь, – с запинкой сказал он.
Убогая лачуга юноши стояла на самой окраине поселка. Над соломенной крышей вился тонкий дымок. В дверях Мэри нерешительно замерла.
– Входи, не бойся, – улыбнулся Годрик.
Перегородка разделяла хижину на две части – передняя половина, с земляным полом, служила курятником и сараем, где хранились нехитрые сельскохозяйственные орудия, плетеные щиты для изгороди и деревянные колья. В задней половине пол был устлан сухим камышом, а посреди комнаты, под дырой в крыше, горел огонь в очаге. В дальней стене проделали небольшое оконце, закрытое тонким промасленным листом пергамента.
На вертеле над очагом жарилась свинина. Девушка жадно вдохнула лакомый запах – мяса она не пробовала вот уже месяц.
– Хочешь? – тихонько спросил Годрик.
– А ты где взял? – опасливо спросила она, стараясь не поддаться соблазну.
– Где надо, там и взял. Хочешь или нет?
Видя, что она застыла в нерешительности, Годрик неторопливо отрезал острым ножом большой кусок свинины. Мэри медленно подошла к деревянному табурету у очага и без сил опустилась на сиденье. Свинина была съедена без остатка.
Годрик серьезно взглянул на Мэри и спросил:
– Ты никому не скажешь?
Она отвела глаза. Молодые люди прекрасно понимали, какой опасности подвергался Годрик: если узнают, что он незаконно раздобыл кусок мяса, то в наказание ему придется выплатить невероятную сумму денег, а за воровство могли и повесить.
Мэри помотала головой.
– Никому не говори, – напомнил Годрик.
Девушка кивнула и направилась к двери.
– У меня еще есть, – шепнул Годрик, следуя за ней.
– Где?
– В надежном месте припрятано.
Он проводил ее до хижины кузнеца и на пороге поцеловал в щеку. Мэри не возмутилась.
Годрик медленно побрел домой, радуясь, что их с Мэри объединила причастность к тайне.
День летнего солнцестояния, праздник середины лета, Ришар де Годефруа начал с краткой, но важной встречи с Джоном Шокли.
Крестьянин уже несколько раз обращался к рыцарю за советом, как заставить Виллема атте Бригге отозвать судебный иск о наследстве. Годефруа полагал волнения Джона Шокли излишними, но терпеливо выслушивал его и рассудительно говорил:
– Не показывай ему, что боишься. И ради бога, усмири жену.
Однако сегодня Ришар де Годефруа сам послал за крестьянином, а поручение касалось жены рыцаря.
К середине лета политическая ситуация в Англии стала чрезвычайно напряженной. Неделю назад франкский торговец в Твайнхеме, небольшом укрепленном порту, рассказал рыцарю, что императрица Матильда собирается вернуться в Англию и что ее поддерживает Роберт, граф Глостер, – один из многочисленных побочных сыновей короля Генриха I – и его союзники в богатых неприступных городах Бристоль и Глостер на реке Северн. И хотя у императрицы Матильды было много противников, а на стороне Стефана был и папа римский, и франкский король Людовик, мятежники решили, что смогут свергнуть законного монарха с престола.
