– Что это была за музыка? – бессвязно бормочу я.
– Spem in alium, мотет для сорока голосов Томаса Таллиса.
– Грандиозно…
– Я всегда хотел трахаться под эту музыку.
– Так для вас это впервые, мистер Грей?
– А вы как думали, мисс Стил?
Я снова издаю стон – его пальцы и впрямь творят чудеса.
– И для меня это в первый раз, – сонно бормочу я.
– Хм… у нас с вами многое впервые, – сухо замечает Кристиан.
– Так о чем я болтала во сне, Кри… господин?
На миг его руки замирают.
– Много о чем, Анастейша. О клетках и клубнике… о том, что хотите большего… о том, что скучаете обо мне.
Слава богу.
– И все? – с явным облегчением спрашиваю я.
Кристиан вытягивается рядом, лежит, подперев голову локтем, и строго смотрит на меня.
– А вы чего боялись?
Вот дьявол!
– А вдруг я обозвала вас во сне самовлюбленным болваном и заявила, что в постели вы безнадежны?
Кристиан сводит брови на переносице.
– Для меня это не новость, однако вы меня заинтриговали. Что вы скрываете, мисс Стил?
Я с невинным видом хлопаю ресницами.
– Ничего.
– Анастейша, вы безнадежны, когда дело доходит до вранья.
– Я думала, после секса вы решили меня рассмешить, но это не смешно.
– Я не умею смешить.
– Мистер Грей! Неужели на свете есть что-то, чего вы не умеете? – восклицаю я.
Он улыбается в ответ.
– Увы, в этом смысле я совершенно безнадежен.
В его голосе столько гордости, что я прыскаю от смеха.
– И я.
– Приятно слышать, – тихо говорит он, наклоняется и целует меня. – Но ты точно что-то скрываешь, Анастейша. Скоро я займусь тобой всерьез.
Я просыпаюсь, словно от толчка, и рывком сажусь на кровати. Во сне я падала с лестницы. В комнате темно, Кристиана нет. Что-то разбудило меня, какая-то тревожная мысль. На будильнике пять утра, но я выспалась. Странно. Ах, да, часовые пояса, в Джорджии сейчас восемь. Вот черт… не забыть про таблетку. Я скатываюсь с постели. Что бы ни разбудило меня, я благодарна неизвестному благодетелю. Слышны тихие звуки рояля. Кристиан играет. Я должна это видеть. Люблю смотреть, как он музицирует. Схватив с кресла халат, я крадучись выскальзываю в коридор, на ходу запахивая полы и прислушиваясь к печальным звукам, доносящимся из гостиной.
Окруженный со всех сторон темнотой, Кристиан сидит в луче света, его волосы отливают медью. Он выглядит голым, хотя на нем пижамные штаны. Кристиан играет самозабвенно, захваченный печальной мелодией. Я наблюдаю за ним из темноты, не спеша выйти на свет. Мне хочется обнять его. Кристиан кажется потерянным, грустным и очень одиноким, но, возможно, все дело в музыке, исполненной глубокой скорби.
Доиграв пьесу до конца, он на мгновение замирает и начинает снова. Я подхожу ближе, словно бабочка, привлеченная светом… сравнение заставляет меня улыбнуться. Кристиан поднимает глаза, хмурится и снова опускает взгляд на клавиши.
Вот черт, неужели он злится, что я помешала ему?
– Почему ты не спишь? – с мягким упреком говорит Кристиан.
Что-то тревожит его, я чувствую.
– А ты?
Он снова поднимает глаза, на губах играет улыбка.
– Вы меня браните, мисс Стил?
– Совершенно верно, мистер Грей.
– Не спится. – Он хмурится, на лице мелькают гнев и раздражение.
Игнорируя его гримасы, я смело сажусь на крутящийся стул, кладу голову на обнаженное плечо Кристиана, любуясь тем, как его ловкие, умелые пальцы ласкают клавиши. Запнувшись лишь на миг, он доигрывает пьесу до конца.
– Что это? – спрашиваю я тихо.
– Шопен. Опус двадцать восемь, прелюдия ми минор номер четыре, если хочешь знать.
– Я хочу знать все, чем ты занимаешься.
Он прижимается губами к моим волосам.
– Я не хотел тебя будить.
– Ты не виноват. Сыграй другую.
– Другую?
– Ту пьесу Баха, которую играл, когда я впервые у тебя осталась.
– А, Марчелло.
Кристиан начинает, неторопливо и старательно. Его плечо ходит под моей головой, и я закрываю глаза. Грустная проникновенная мелодия окружает нас, отдаваясь эхом от стен. Она пронзительно печальна, печальней Шопена, и я растворяюсь в ее трагической красоте. Отчасти мелодия отражает мои чувства. Мое страстное желание узнать этого невероятного мужчину, понять, что гнетет его душу. Пьеса заканчивается слишком быстро.
– Почему ты играешь только печальную музыку?
Я поднимаю голову и заглядываю Кристиану в глаза. В них – тревога. Он пожимает плечами.
– Тебе было шесть, когда ты начал играть? – не отступаю я.
Кристиан кивает, его смущение все явственнее.
После паузы он говорит:
– Я начал заниматься, чтобы порадовать приемную мать.
– Боялся ударить в грязь лицом перед идеальным семейством?
– Можно сказать и так, – уклончиво отвечает он. – Почему ты встала? Не хочешь отоспаться после вчерашнего?
– На моих внутренних часах восемь утра. Время принимать таблетку.
Он удивленно поднимает брови.
– Хорошая память, – тихо замечает он. Кажется, мне удалось произвести на него впечатление. Губы Кристиана кривятся в улыбке. – Только не забывай, что теперь ты в другом часовом поясе. Сегодня выпей таблетку на полчаса позже, завтра – добавь еще полчаса. Постепенно войдешь в график.
– Хороший план, – бормочу я. – А чем мы займемся в эти полчаса? – Я невинно хлопаю глазами.
– Есть несколько вариантов, – усмехается он, серые глаза сияют. Я отвечаю ему страстным взглядом, внутри все сжимается и тает.
– Можем поговорить, – предлагаю я тихо.
Кристиан поднимает брови.
– Есть идея получше.
Он тянет меня к себе.
– Разговорам ты всегда предпочитаешь секс, – смеюсь я, усаживаясь у него на коленях.
– Особенно с тобой. – Кристиан зарывается носом в мои волосы и поцелуями прочерчивает дорожку от уха к горлу. – Скажем, на рояле, – шепчет он.
О боже! При мысли о сексе на рояле тело охватывает возбуждение. На рояле!
– Кое-что я хочу выяснить прямо сейчас, – шепчу я, хотя пульс уже начинает ускоряться. Внутренняя богиня закатывает глаза, тая под его поцелуями.
– Вам только дай волю, мисс Стил. И что же вам не терпится выяснить? – шепчет Кристиан, зарывшись носом в мой затылок и продолжая целовать меня.
– Кое-что о нас, – тихо говорю я, закрывая глаза.
– Хм, что именно? – Он прерывает поцелуи, дойдя до плеча.
– Кое-что о нашем контракте.
Кристиан поднимает голову, вздыхает и пальцем проводит по моей щеке.
– Контракт подлежит обсуждению, – хрипло произносит он.
– Подлежит обсуждению?
– Вот именно, – улыбается он.
Я недоуменно смотрю на него.
– Но ты был так непреклонен!
– Это было давно. В любом случае, правила обсуждению не подлежат.
Его лицо суровеет.
– Давно? Что это значит?
– До того, – он запинается, в глазах появляется тревога, – как мне захотелось большего.
– Вот как…
– Кроме того, ты уже дважды была в игровой комнате, но до сих пор не бросилась бежать от меня со всех ног.
– А ты ждал, что побегу?
– Чего бы я ни ждал от тебя, Анасейша, ты никогда не оправдываешь ожиданий, – замечает он сухо.
– Давай уж выясним все до конца. Ты хочешь, чтобы я подчинялась правилам, но только им?
– За исключением игровой комнаты. Я хочу, чтобы там ты следовала духу контракта, а во все остальное время лишь подчинялась правилам. Тогда я буду уверен в твоей безопасности и смогу быть с тобой, когда захочу.
– А если я нарушу правила?
– Тогда я накажу тебя.
– А как насчет моего разрешения?
– Я в нем не нуждаюсь.
– А если я скажу «нет»?
Мгновение Кристиан смотрит на меня озадаченно.
– Нет так нет. Я найду способ тебя убедить.
Я встаю с его колен. Кристиан хмурится, в глазах удивление и тревога.
– Значит, наказание остается.
– Только если ты нарушишь правила.
– Я хочу перечитать контракт, – говорю я, пытаясь вспомнить детали.
– Сейчас принесу.
Внезапно его тон становится сухим и деловитым.
Он встает и изящной походкой удаляется в кабинет. Ну вот, сама напросилась. Мне бы не помешала чашечка чаю. Обсуждать будущее наших отношений в половине шестого утра, когда у Кристиана что-то не ладится в бизнесе – ну не глупо ли? Я иду на темную кухню. Где выключатель? Зажигаю свет и наливаю в чайник воды. Таблетка! Порывшись в косметичке, которую забыла на стойке, я быстро глотаю таблетку.
Кристиан ждет меня, сидя на барном стуле и пристально всматриваясь мне в лицо.
– Вот. – Он протягивает лист бумаги, и я замечаю, что некоторые строчки зачеркнуты.
ПРАВИЛАПовиновение:
Сабмиссив незамедлительно и безоговорочно подчиняется всем приказам Доминанта. Сабмиссив соглашается на любые действия сексуального характера, приемлемые для Доминанта и доставляющие ему удовольствие, кроме тех, что обозначены как недопустимые (Приложение 2), и с воодушевлением в них участвует.
