Разумеется, желания самого Осмунда никого не интересовали, хотя считалось, что он волен делать все, что ему вздумается, в дни, свободные от работы на феодала. Каноник упрямо стоял на своем.
– Богоугодным делом ты именуешь рытье канав на твоей улице? – презрительно уточнил Годфруа.
– С завтрашнего дня он занят на строительстве собора! – выпалил священник, в мгновение ока изменив участь Осмунда.
Годфруа задумался. Труд вассала принадлежал господину, но благочестие не позволяло забирать работника со строительства храма. И все же рыцарь осознавал, что Портеорс кривит душой.
– Он будет занят в моих владениях, – холодно произнес Годфруа.
Каноник грозно свел брови:
– Не гневи Господа нашего и не оскорбляй Святую церковь! Я на тебя епископу пожалуюсь, до самого короля дойду.
– Не говори глупостей, – рассудительно заметил Жоселен, но в глазах его мелькнуло опасение.
Портеорс сурово поджал губы.
Годфруа неспроста опасался обвинений каноника, связанных с церковными делами.
Богобоязненный король Генрих III, взошедший на престол двадцать лет назад, отличался редким благочестием и в правлении своем во всем подражал Эдуарду Исповеднику, королю англосаксов и последнему представителю Уэссекской династии. Генрих любил церковные службы и всячески поощрял строительство храмов. Он часто охотился в заповедном Кларендонском лесу и никогда не упускал случая приехать в Солсбери, чтобы взглянуть, как идет постройка собора. Если он узнает, что работников отвлекают от богоугодного дела, то наверняка взъярится, и тогда Годфруа несдобровать.
Однако же дело было не только в благочестии короля. Между государством и Церковью уже давно шла борьба за власть. Все началось с размолвки между королем Вильгельмом II Рыжим и Ансельмом, архиепископом Кентерберийским. Противостояние между церковной и светской властью продолжилось в правление Генриха II, что привело к убийству архиепископа Фомы Бекета у алтаря Кентерберийского собора. Затем Иоанн Безземельный отказался признать нового архиепископа Кентерберийского, Стефана Лэнгтона, из-за чего папа Иннокентий III наложил на всю страну интердикт, запрещавший любые церковные службы – освящение, крещение, бракосочетание и даже похороны. Народ охватило уныние и страх. Шесть долгих лет Иоанн сопротивлялся и неистовствовал, изгонял священников, исполнявших папское повеление, а их земли отбирал в казну. В ответ Иннокентий отлучил короля от Церкви, освободил его подданных от присяги на верность королю, объявил его низложенным и благословил вторжение французского короля Филиппа II. Иоанн понял, что проиграл. Ему пришлось покаяться, преклонить колена перед папским легатом и получить назад королевство в виде папского лена, за который следовало ежегодно платить Риму дань. Священнослужители торжествовали: господство церковной власти над светской было неопровержимо доказано.
И все же самым важным оставалось то, что Церковь и государство не могли существовать друг без друга: Церковь оказывала нравственное влияние на гражданское управление и законодательство, а государство охраняло внешние интересы Церкви и ее обширные земельные владения. После отмены папского интердикта в Англии между Церковью и государством установилось сотрудничество, что благоприятно повлияло на развитие страны. Когда бароны взбунтовались против жестокого и необузданного Иоанна Безземельного, именно архиепископ Стефан Лэнгтон присмирил их и составил Хартию вольностей, основные положения которой строго соблюдались на протяжении последующих веков. Теперь Церковь поддерживала и английских монархов, и английский народ, а ее нравственные идеалы не допустили возвращения беспорядков, свойственных правлению Стефана.
Случилось это еще и потому, что епископы теперь пользовались всеобщим уважением, верно служили королю и заботились о благосостоянии страны. Назначали их по предложению Церкви Англии или папы римского. Любые разногласия между Церковью и местными властями разрешались в суде. Нынешний епископ Солсберийский, Роберт Бингхем, в отличие от беспутного Рожера, был че ловеком достойным и благочестивым, и семейство Годфруа относилось к нему с почтением. Новый город с величественным собором и шумным рынком служил символом примирения и содружества Церкви и государства.
Именно поэтому Жоселен де Годфруа умолк, едва только каноник Портеорс упомянул богоугодное дело.
Вокруг них уже собралась толпа зевак.
Осмунд смотрел из канавы на рыцаря и каноника, сам не зная, кому желает победы в споре. Тут Стивен Портеорс едва заметно вздернул бровь, и мальчик понял, что сейчас священник приведет свой самый веский довод.
Портеорс не только отличался суровым и непреклонным нравом, но и представлял собой новую, могущественную силу.
Недавно в Английской церкви возникло новое учение, основоположником которого стал Роберт Гроссетест, известный схоласт и епископ Линкольнский. Основной задачей Церкви он считал спасение души, а значит, епископы и архидиаконы обязаны следить за моралью и нравственностью не только священников епархии, но и всех прихожан.
– В целом я не возражаю против наставлений Гроссетеста, – признался однажды Годфруа седовласому Бингхему. – Однако многие клирики слишком буквально воспринимают его слова.
И действительно, чрезмерно строгие требования Римской церкви часто вызывали недовольство добропорядочных англичан. Бингхем снисходительно улыбнулся, но осуждать реформы не стал.
Стивен Портеорс недаром слыл в округе закоренелым фанатиком веры. Он считал, что если Христос пришел к нам с мечом, то и учение Церкви должно разить непокорных наповал, как острый клинок.
Каноник поглядел на рыцаря, предвкушая легкую и скорую победу. Он назубок затвердил все наставления Гроссетеста и знал, что делать дальше.
– В тебе обитает грех гордыни, Жоселен де Годфруа! – вскричал Портеорс, тыча пальцем в рыцаря. – А в тебе, Эдвард Шокли, живет грех сребролюбия. И в сыне твоем, Питере… – Он перевел дух и торжествующе воскликнул: – В Питере – блуд! Вижу, вижу все грехи ваши! Покайтесь!
– Да любой восемнадцатилетний мальчишка о блуде мечтает, – пробормотал Годфруа.
– Покайтесь! Понесите достойное наказание за грехи ваши, – продолжал вещать каноник, охваченный религиозным рвением. – Не смейте препятствовать богоугодным деяниям!
Воцарилось неловкое молчание. К месту размолвки стекалось все больше и больше людей, привлеченных криками священника. Годфруа медлил в нерешительности, Эдвард и Питер Шокли встревоженно глядели на него, а Осмунд затаил дыхание.
Неожиданно из-за угла вышел ни о чем не подозревающий Аарон и, приблизившись к спорщикам, учтиво поклонился Портеорсу, поглядел на Осмунда и спросил Годфруа:
– Вот этот юнец будет мельницу строить?
Каноник подскочил как ужаленный – ему открылась вся глубина богопротивной затеи.
– Мздоимец! – завопил он, указывая на Аарона длинным тощим пальцем. – Проклятые грешники! Нечестивцы!
Аарон невозмутимо посмотрел на священника. Оскорбления не задевали ростовщика, но во взгляде его мелькнуло раздражение, не ускользнувшее от Портеорса.
– Нечестивый безбожник-иудей хочет обокрасть Господа нашего, ставит препоны богоугодным деяниям! – провозгласил каноник, обращаясь к толпе.
Отец Аарона из Уилтона часто предупреждал сына:
– В споре с глупцом одержать верх легко, да как бы потом самому в дураках не остаться.
К несчастью, Аарон, человек добродушный и честный, глупцов не выносил и был с ними слишком резок. Он сразу понял, что имеет дело с человеком ограниченным и недалеким, поэтому решил выставить глупость каноника напоказ.
– Иудейская община в Йорке дала деньги на богоугодное деяние – постройку девяти цистерцианских монастырей, да только иудеев все равно перерезали… – сухо заметил он.
Действительно, монастыри на севере Англии в недавнем прошлом поддерживали добрые отношения с иудейскими общинами.
Портеорс злобно посмотрел на ростовщика:
– Иудейских денег Церкви больше не надобно!
– А Четвертый Латеранский собор требует, чтобы мы платили церковные подати, – продолжил Аарон.
– Вы же отказались! – фыркнул священник.
– Верно, – с хмурой улыбкой ответил ростовщик. – Мы и так много сделали на благо Церкви.
Он собрался уходить, но Портеорс не унимался:
– Вы жаждете христианские земли к рукам прибрать!
– Ничего подобного, – спокойно возразил Аарон. – Если помнишь, епископ Илийский нам в залог святые реликвии отдал.
И правда, сто лет тому назад именно этот поступок Нигеля, племянника беспутного епископа Рожера, весьма позабавил иудейскую общину и вызвал негодование духовенства.
Каноник, побагровев от ярости, пригрозил ростовщику:
– Король с вами расправится, вот увидишь!
Генрих III питал противоречивые чувства к иудеям. Четыре года назад он позволил публично сжечь Талмуд и всячески потворствовал злоупотреблениям чиновников, ведавших казной еврейской общины, однако же ему постоянно требовались деньги на строительство храмов и монастырей.
