— Спасибо, мистер Галахад. Я их извещу.
Дверь закрылась снова. Галли нетерпеливо фыркнул.
— Что ж, — сказал он, — операцию «Хаксли» отменяем.
— Я тоже так подумала.
— Ничего. Я уломаю Кларенса и сам. Бегите к сараю, берите своего агнца, пусть он садится в лучшую машину и едет в Лондон. Побыстрее, побыстрее!
— Значит, теперь он крадет и машины?
— Специализируется, растет… Но не в том суть. Чего вы ждете?
— Я не жду, я иду.
— Молодец. Я тоже иду, к Кларенсу.
1Когда здравомыслящему человеку предстоит серьезный разговор, он действует осмотрительно. Неопытный юнец побежал бы к лорду Эмсворту, но Галли знал, что нужно подкрепиться, и пошел в гостиную. Да, коктейли уже не те, перестоялись, но некогда заглянуть к Биджу, чтобы спокойно выпить портвейна.
Однако мартини приятно его удивил. Он не кусал, как аспид, и не жалил, как змея, но была в нем какая-то мягкая сила, так что Галли даже не дрогнул, когда вошла его сестра Гермиона.
Всякий, кто увидел бы ее десять минут назад, удивился бы, ибо тогда она была в полном ничтожестве. Провал поисковой экспедиции совершенно ее потряс и у себя в будуаре она снова слышала, как заголосил Уилфрид, дрожа при одном воспоминании. Мы не скажем о такой сильной женщине, что ее колотило, но эмоциональной встряской это назовем. Психотерапевт, взглянув на нее, кровожадно потер бы руки.
Однако сейчас она была спокойна или, как подумал брат, нагловата. С давних пор умел он различать ее настроения, и это ему не понравилось. Так выглядит сестра, у которой туз в рукаве. Тем не менее он приветливо крикнул: «А, и ты тут!», приготовляя себе на всякий случай новый коктейль.
Заметив это, леди Гермиона осуждающе фыркнула.
— Так и я думала, Галахад, — сказала она. — Где ты, там и миксер.
— Я тебе нужен?
— Да, надо кое о чем потолковать.
— Прошу, прошу! Беседа с сестрой — большая радость.
— Вряд ли эта тебя обрадует.
— Наверное, ты хочешь сообщить, что дама Дафна турнула Уилфрида?
— Прости, не поняла.
— Не берет его на работу.
— Да? Я не слышала. Нет, говорить мы будем не об этом.
— О чем же? Я человек занятой, сотни дел, важная встреча. Уделю тебе пять минут.
— Этого вполне хватит.
Леди Гермиона села, еще больше надувшись, и Галли гадал, кого же она ему напоминает, пока не понял: жирного парня из «Пиквика».[117] Еще бы ей сказать: «Сейчас вы у меня затрясетесь», а так — сходство полное.
— Только что мне звонила Вероника.
— Да?
— Да. Очень счастливая. Она беседовала с Типтоном.
— Да?
— Короче говоря…
— Это всегда хорошо.
— … он прочитал письмо…
— Которое ты продиктовала?
— … и понял, что она ничего такого не думала. Конечно, она сказала, что он прав. Послезавтра они женятся, в регистратуре. Обычно я против такой поспешности, но сейчас она кстати. Правда, я боюсь, что тебя она огорчит.
— Из-за Сэма Бэгшота?
— Его так зовут? Да, из-за него.
— Что ты собираешься делать?
— А как ты думаешь? Выгоню его и объясню все Кларенсу.
— Ага, ага…
— Где он?
— Вероятно, в кабинете.
— Не Кларенс. Твой Бэгшот.
— А, Сэм? Только что был в той комнатке, за библиотекой. У Сэнди.
— Спасибо. Нет, ты не ходи.
— Тебе не нужен телохранитель?
— Не поняла.
— Если Сэма рассердить, он даст в глаз.
— Ничего, справлюсь.
— Как знаешь. Главное — смотри на коленки. По ним видно, готовится ли он к боковому удару. Смотри, а если что — бей в нос.
— Благодарю, — высокомерно произнесла леди Гермиона. — До свидания.
Поскольку к этому времени они дошли до библиотеки, Галли, закрыв за сестрой дверь, немедленно ее и запер. Что поделаешь, жаль, но нельзя же ей соваться, пока он говорит с Кларенсом! В конце концов неудобств не так уж много. Можно отдохнуть в кресле, почитать хорошую книгу, их тысячи, время и пробежит. Словом, Галахад шел к лорду Эмсворту с совершенно чистой совестью.
Путь его пролегал через холл, где еще висели плакаты: «Не курите», «Не выходите из ряда», и, спускаясь туда, он услышал размеренный голос, просивший кого-то приехать как можно скорее. Действительно, Бидж разговаривал по телефону. Закончив беседу фразой «Спасибо, сэр. Я сообщу даме Дафне.», он повесил трубку.
— В чем дело, Бидж? — спросил Галли.
— Я звонил доктору, мистер Галахад. По поводу мистера Уинкворта.
— Заболел? Надеюсь, тяжело?
— Императрица укусила его за палец.
— Что?!
— Укусила, сэр. Обстоятельства мне неизвестны.
— Могу просветить. Он спал и видел, как бы выпустить ее на волю, но не знал, несчастный, что с похмелья она агрессивна и драчлива. Вчера напилась.
— Неужели, сэр? Я об этом не слышал.
— Насосалась, как зюзя, теперь — расплачивается. Легко себе представить ход событий. Хаксли крадется к ней, по-видимому — нежно свистя. Она моргает спросонья. Он свистит. Она идет к дверце, тихо ругаясь. Он хочет отодвинуть задвижку, она — хапц! Что ж, я ее не виню.
— И я не виню, сэр.
— Терпимость — наш девиз? «Сам нарвался», хотите вы сказать, «получил свое»? Так я и думал. На мой взгляд, это очень хорошо. Прекрасный урок, быть может — поворотный момент его жизни, а уж если кому нужно повернуть жизнь, то именно юному Хаксли. Словом, мы с вами вправе незлобиво порадоваться. Но, увы, — дела зовут! Вы, часом, не знаете, отыскали констебли мистера Уиппла?
— Не знаю, сэр. Они еще не вернулись.
— Вернутся, передайте привет. Очаровательные существа. С этими словами Галли продолжал свой путь, а дойдя до цели, остановился на пороге, подавляя восклицание «Ой!».
2Зрелище, представившееся его моноклю, было просто рассчитано на то, чтобы вызвать страх и трепет. Что-то явно нарушило мирное течение жизни, которую вел девятый граф. Листая свой «Тезаурус» в поисках слов, Роджет[118] выбрал бы для его описания «потрясенный», «пораженный», а может, и «смятенный». Галли с его чувствительностью очень огорчился, но по оптимизму решил, что это полезно для надпочечников.
— Ну, знаешь, Кларенс! — воскликнул он. — Какая тебя муха укусила?
Потрясенный, пораженный, но сердобольный граф решил рассеять недоразумение.
— Нет, Галахад, не меня. Сына этой Дафны, как там его зовут. И не муха. Императрица.
— Да, Бидж мне говорил. Почему ты так расстроился? Скорей ты должен радоваться, кара за грех.
— Я радуюсь. Да, да, да.
— Почему же у тебя такой вид?
Братская забота немного успокоила несчастного пэра; она вообще творит чудеса.
— Галахад, — сказал он, — я ужасно испугался.
— Может быть, не ты, а Хаксли?
— Нет, я. Ты бывал в маленькой комнате с бешеной женщиной?
— Сотни раз. Одна ткнула меня в ногу шпилькой. Тебя не ткнули?
— Э? А? Нет, нет.
— Ну, тогда еще ничего. А кто сбесился? Гермиона — занята, я точно знаю. Видимо, божественная Дафна. Правильно?
— Да, да, да. Ты не поверишь, она такое сказала! «Императрицу надо уничтожить.». Уничтожить! Императрицу! Говорит, опасное животное.
— Безобразие! Ты не напомнил, что у бедняжки похмелье?
— Не мог, растерялся. Сперва я смотрел. Потом был очень груб.
— Прекрасно. Что же ты сказал?
— Кажется, «Не говорите глупостей.».
— Блестяще. А еще?
— Она разоралась, и я стал еще грубее. Она сказала: «Ноги моей здесь не будет.».
— Чего? Ноги? Превосходно!
— Мне кажется, она очень обиделась, что я позвонил врачу и спросил, не заразится ли Императрица.
— Разумно. Предусмотрительно.
— Просто взорвалась. Мы оба очень сердились. Надо мне было сдержаться. Я ее все-таки обидел.
— Надо? Совсем не надо! Это — сбывшаяся мечта. Господи, Кларенс, ты же висел на волоске. Когда она стала тебе вкручивать, что любит свиней, путь к алтарю был открыт. Ты просто молодец. Если бы бедный Пробка выказал такую храбрость и мудрость, сейчас он не растил бы сына с аденоидами и двух дочерей с заклепкой на зубах. Дамы нет. Тень скользнула — и ушла. Ты в безопасности.
— Ой, Господи! Я и не подумал.
— Хочешь пройтись по замку в танце семи покрывал — прошу, очень уместно. Но ты еще чем-то озабочен. Чем же?
— Я думал о Гермионе.
— А что с ней?
— Она рассердится.
— Что ж, прояви ту же твердость, что с мамашей Уинк-ворт. В конце концов, кто такая Гермиона? То самое создание, которое бонна неоднократно била щеткой на твоих глазах. Перейдет границу — напомни. Да фиг с ней, если ты разрешишь мне это выражение. Плевал я на нее.
Кроткий взор лорда Эмсворта мягко засветился.
— Что бы я без тебя делал, Галахад!
— Стараюсь, стараюсь…
