Не прошло и пяти минут, как мистер Ривз уже заказывал полпинты горького пива. Кроме него, в баре был лишь молодой человек с круглой физиономией и коротко подстриженными желтыми волосами, либо не знакомыми с гребенкой, либо не желавшими ей подчиняться. На нем был твидовый пиджак в крапинку, с залатанными кожей локтями, широкий черный галстук и старые, обвисшие брюки из шерстяной фланели; на столике перед ним лежала книга, которую он читал, и стояла пустая пивная кружка. Мистер Ривз отметил про себя эти детали, в простоте душевной разглядывая молодого человека и недоумевая, зачем ему понадобилось читать книгу в баре. Не найдя ответа на сей вопрос, мистер Ривз отпил немного пива и снова посмотрел на посетителя. Книга была явно не по вкусу молодому человеку, ибо он хмурился, и уголки его рта время от времени презрительно подергивались. Такое впечатление, подумал мистер Ривз, точно он знает, что за ним наблюдают, и нарочно выламывается.
Не желая быть назойливым, мистер Ривз принялся изучать наклейки на бутылках, выставленных за стойкой бара. Интересно, мелькнуло у него, какой вкус у Куста [16] и почему совершенно прозрачный напиток называется «Молочный пунш»? Он вспомнил, что пил как-то вечером ромовый пунш в «Чеширском сыре». Покончив с пивом, мистер Ривз снова посмотрел на незнакомца и обнаружил, что теперь и тот уставился на него. Поймав на себе взгляд мистера Ривза, молодой человек хлопнул ладонью по раскрытой книге и с жаром заявил:
— Наш мир с каждым днем становится все глупее!
— Прошу прощения? — произнес мистер Ривз, до крайности пораженный этой сентенцией.
— Я говорю, что наш мир с каждым днем становится все глупее.
— В самом деле? — неуверенно спросил мистер Ривз.
— А вы оспариваете этот факт?
— Я… я, право, не знаю, — сказал мистер Ривз, пытаясь собраться с мыслями. — А почему вы так считаете?
— Думается, это очевидно даже для самого примитивного интеллекта, — не без издевки изрек молодой человек. — Вы, должно быть, верите в прогресс?
— М-м, — неуверенно начал мистер Ривз, — по-моему, вокруг нас достаточно тому доказательств. Автомобили, самолеты, радио и все прочее…
— И вы называете это прогрессом? — саркастически осведомился молодой человек. — Я это называю бессмысленным осложнением жизни. Подлинный же прогресс должен означать непрерывный подъем общего уровня интеллекта. А разве мы наблюдаем нечто подобное? Нет, не наблюдаем. Сейчас средний человек так же глуп, как, скажем, средний человек в мрачные времена феодализма или в эпоху каменного века.
— Что-то не пойму, как вы можете так говорить, — возразил мистер Ривз. — Вы же никогда не видели тех, кто жил в средние века. Откуда вам знать, глупые они были или не глупые?
— Мы можем это предположить, — сказал молодой человек. — Как можем предположить и то, что в ту пору куда меньше болтали и писали всякой ерунды, чем сейчас, не было этого потока идиотских книжонок, отвлекающих внимание публики от немногих настоящих писателей! — И он снова хлопнул ладонью по книге. — Читали вы, например, эту нелепицу?
— А что это такое? — вежливо осведомился мистер Ривз.
— «Слово в защиту всеобщего мира». Нет вы только подумайте!
— А почему вы против всеобщего мира?
— Да потому, — огрызнулся молодой человек, — что для этого нужен интеллект, чего у большинства людей как раз и нет. Уж если всеобщий мир был невозможен во времена Платона и Аристофана, какие же на это могут быть шансы во времена повсеместного распространения журнализма и… и… Эме Макферсон?
Мистер Ривз ничего не мог на это сказать. И вот чтобы переменить разговор и взбодрить себя и молодого человека, — а тот явно нуждался во взбадривании, — мистер Ривз радушно предложил выпить, на что молодей человек мигом согласился.
— Моя фамилия Ривз, — сказал он, передавая молодому человеку кружку. — А вас как позволите величать?
— Уиллоби Хьютон, — многозначительно заявил молодой человек, внимательно глядя на мистера Ривза, чтобы не упустить его реакции на это поразительное известие.
— Ну, за удачу, мистер Хьютон, — сказал мистер Ривз, сделал большей глоток пива и, по обыкновению, добавил: — А, вот теперь другое дело!
— Вы, видимо, не читали моих книг? — кисло спросил мистер Хьютон.
Мистер Ривз хотел было сказать: «Даже и не слыхал про них», но, подумав, что это может оскорбить чувства автора, принялся оправдываться — признаться, довольно неуклюже:
— М-м, нет, но до недавнего прошлого я очень много работал и просто не имел времени читать все, что хотелось…
— Время на чтение всегда можно найти, если иметь к этому склонность и чуть больше шевелить мозгами, чем какой-нибудь средний экземпляр человеческой тли, — презрительно заметил мистер Хьютон. — Вот, к примеру, вы — сколько времени вы потеряли на эти глупые газеты, сколько просиживали после обеда за столом в обществе других глупцов, изрыгая жеванную и пережеванную газетную жвачку, сколько часов потеряли, играя в гольф или слушая радио?
Если исключить не слишком вежливую форму, в которую мистер Хьютон облек свою мысль, она столь точно отражала то, чем действительно занимался мистер Ривз, что ему оставалось лишь удивиться проницательности собеседника. И тем не менее он попытался защититься:
— Человеку деловому после тяжелого дня в Сити необходим отдых. Мозг его слишком устает и не в состоянии воспринимать сухой ученый текст. Если такой человек и берет в руки книгу, то какую-нибудь легкую, увлекательную — скажем, Эдгара Уоллеса.
— Вздор, — возразил мистер Хьютон, — все это — проклятое нежелание шевелить мозгами и слабоумие, проистекающее от обжорства. Да на свете сколько угодно людей, и притом людей бедных, которые трудятся куда больше, чем любой делец, и отказывают себе во всем, чтобы купить книгу и вечером, придя домой, изучать Канта, Шекспира и вашего покорного слугу. Если деловой человек слишком ленив и нелюбопытен, чтобы заняться самообразованием, пусть отбросит свое плосколобое, плоскодушное самодовольство и послушает тех, кто взял на себя этот элементарный труд!
Мистер Ривз растерялся. Что за дерзкий, даже можно сказать, грубый, молодой человек! Мистер Ривз привык к тому, что обладателя солидных капиталовложений принято уважать. Правда, до сих пор он еще ни разу не встречался с философами. Что-то в последних словах мистера Хьютона напомнило ему свирепых молодых людей, угнетавших его на вечере у леди Блейкбридж.
— Ленч готов, сэр, — возвестил пожилой пучеглазый официант в чрезвычайно засаленной фрачной паре, появляясь из боковой двери. Мистер Хьютон умолк, допил пиво и пристально посмотрел на мистера Ривза.
— Одну минуту, — сказал тот официанту и повернулся к мистеру Хьютону. — Не доставите ли вы мне удовольствие откушать со мной? — вежливо осведомился он. — Жаль было бы прерывать нашу… м-м-м… интересную беседу.
— Ну, если вы так настаиваете, то я не прочь, — безразличным тоном заявил мистер Хьютон, с превеликой поспешностью вскочив, однако, на ноги.
— Накройте, пожалуйста, столик на двоих, — обратился мистер Ривз к официанту. — Этот джентльмен будет завтракать со мной.
На вкус мистера Ривза ленч оказался далеко не первосортным. Однако мистер Хьютон, видимо, не разделял его точки зрения, ибо поглощал пищу с поистине удивительным и завидным, по мнению мистера Ривза, аппетитом. Но еще более удивительной была его способность одновременно есть и говорить.
— Еще Гераклит сказал, что все течет — panta rhei, ну, вы знаете, — говорил мистер Хьютон, осушая кружку пива и перекладывая к себе на тарелку весь оставшийся отварной картофель.
— Хотите еще пива? — участливо спросил мистер Ривз.
— Да, не возражал бы, — соизволил согласиться мистер Хьютон. — Он же отметил, что нельзя дважды перейти через одну и ту же реку.
— А почему?
— Потому что вода уже будет не та.
— Ну, а на мой взгляд, река-то ведь будет все та же, — возразил мистер Ривз, глядя из окна на Темзу.
— Совершенно верно, — на сей раз не стал возражать мистер Хьютон. — А теперь примените этот закон к человеческой расе. Вода — иными словами человечество — все время меняется, а река, древняя, унылая река, остается все той же, иными словами: люди неизбежно повторяют одни и те же поступки. Люди считают свое время особенно прогрессивным или особенно просвещенным просто потому, что они невежественны, как свиньи. А ведь все главные идеи были придуманы и занесены на бумагу столетия назад, но в истории след оставили лишь те, которые оказались модными. Словом, вы знаете: происходит вечный круговорот — по Ницше.
Мистер Ривз этого не знал, но с умным видом кивнул и заметил:
— Вы хотите сказать, что мы топчемся на месте и из года в год следуем все той же рутине?
— Ничего подобного! — огрызнулся мистер Хьютон. — Если бы мы установили разумную рутину — настоящий порядок в жизни — и держались ее, это бы еще куда ни шло. Но не успеет установиться один порядок, его тотчас сметают и создают нечто прямо противоположное…
