Выйдя из дома, Томсон увидел одну из таких девиц, с угрюмым видом раздававшую прохожим брошюры с требованием женского равноправия. Кембриджские ученые школяры в мантиях брали брошюры и насмешливо поглядывали на невзрачную распространительницу. Джи-Джи стало жаль девушку, и он, перейдя улицу, учтиво попросил у нее дюжину книжек. Порозовев от радости, бедняжка подала ему кипу брошюр и показалась не такой дурнушкой. По-видимому, ее портил несуразный костюм и выражение озабоченности.
— Я читала ваши статьи, мистер Томсон, — робко сказала она. — Особено интересно исследование электрически заряженных водяных капель.
— Чем интересно?
— Тем, что электрический заряд удлиняет жизнь капли.
— Жизнь капли? Как удивительно вы сказали. Право, я никогда не думал, что у капли может быть жизнь.
— Но ведь электрически заряженная капля существует дольше, чем незаряженная?
— Совершенно верно.
— Значит, у нее есть своя жизнь.
— Вы — философ, юная леди. Но не буду вам мешать.
— Спасибо, мистер Томсон.
Перед дверью аудитории Джи-Джи остановился, и ему очень захотелось, чтобы на сегодняшней лекции оказалась не случайная студентка из колледжа мисс Бернар, а Роза-Элизабет Пэйджет…
Она сидела в четвертом ряду справа. Он увидел ее сразу, когда поднялся на кафедру. Он разглядел тонкое шерстяное платье в мелкую клеточку, черную бархатную шляпку, чуть надвинутую на лоб. Длинные ресницы были опущены. Интересно, о чем она думает? Он стирал влажной тряпкой формулы с доски. Блестящая поверхность доски отсвечивала, и кто-то попросил занавесить окно. Томсон повернулся к аудитории.
— Сегодняшняя лекция будет посвящена жизни капли, — сказал он.
Пронесся легкий шорох по рядам.
— Да, да. Эта тема относится и к физике жидкостей, и к электростатике, и, быть может, к физике электрического разряда в газах, о которой мы еще ничего не знаем. Итак, что оказывает влияние на самостоятельное существование капельки тумана?..
После лекции Роза-Элизабет подошла к ТоМсону.
— Мистер Томсон, сегодняшняя лекция восхитительна, пожалуй, в аудитории еще никогда не было столько слушателей.
— По-видимому, это объясняется тем, что из-за плохой погоды отменили весельную регату, — улыбнулся Томсон, — и всем любителям спорта пришлось как-то занять свое время.
Роза-Элизабет засмеялась. Она держала сумочку, из которой выглядывал конспект лекций, вложенный в книгу о живописи.
— Вы еще не были на выставке итальянских художников, мистер Томсон?
— К сожалению, я так далек от искусства.
— Напротив, вы к нему очень близки. Это видно из сегодняшней лекции.
— А может ли искусство помочь сделать открытие? — улыбнулся Томсон.
— Только искусство — не может.
Роза-Элизабет покраснела. Смутился и Джи-Джи. Почему-то они оба подумали о том, что «только искусству», наверное, не хватает любви…
— Мне бы хотелось посмотреть на картину, копия которой всегда висела у нас дома, — сказал Джи-Джи.
— Какую?
— Женщина с тусклыми светлыми волосами выходит из створок раковины на морской берег.
«Венера» Боттичелли, — подсказала с улыбкой Роза-Элизабет.
— Толстая молодая женщина с тупым лицом, — заметил Томсон.
Роза-Элизабет расхохоталась.
— Вы непременно должны взглянуть на нее, мистер Томсон.
— А вы не согласитесь поехать со мной на эту выставку? Завтра? С лондонским поездом?
— С удовольствием. Меня приглашала к себе тетушка. Она живет недалеко от картинной галереи.
Томсон радостно кивнул.
— Я надеюсь завтра вас увидеть, если вы не передумаете.
— Я не передумаю…
Мимо прошел, чуть прихрамывая, Эбенизер Эверетт.
— Сэр Джозеф, вас просит к себе лорд Рэлей.
— Эбенизер, старина, сколько раз я просил не называть меня сэром Джозефом.
— Хорошо, сэр Джозеф. Они засмеялись.
Беседа с Рэлеем была сравнительно короткой. Лорд Рэлей начал с неожиданного предложения отдать его последнюю экспериментальную работу Шерлю. При этом Рэлей смотрел на обиженное лицо Джи-Джи улыбаясь.
— Вы создали великолепный метод, Томсон, но вам не хватает лабораторной аккуратности. Не сердитесь. Ваш эксперимент Шерль отлично доведет до конца без вас.
Наступила пауза.
— Мне кажется, дорогой Томсон, что вам пора собирать воедино все ваши фундаментальные исследования и искать для них достойную точку приложения. Теперь у вас будут для этого широкие возможности.
Он задумчиво посмотрел на Томсона, откинувшись на спинку кресла.
— Я уезжаю надолго к себе в Терлинг, — наконец сказал Рэлей, — Кавендишевская лаборатория остается вам.
Томсон, пораженный, не отвечал. Сказать: «Мне только двадцать семь лет — и я не ожидал этой чести»? Или: «Смогу ли я справиться с наследием Максвелла и Рэлея?» Да, но почему я должен отступать?
Рэлей, как бы угадывая его мысли, задумчиво кивнул.
— Я понимаю, победить сомнения трудно. Но наш выбор сделан не случайно: Кавендишевской лаборатории необходим фундаментальный ученый. Вы именно тот человек, который даст ей нужное направление. А о будущих открытиях не говорят, не правда ли?
Он встал и молча протянул Томсону руку.
Через полгода, в день своего двадцативосьмилетия, Джи-Джи был назначен директором Кавендишевской лаборатории.
…На следующее утро Томсон отправился на кембриджский вокзал к отходу лондонского поезда. Он имел франтоватый вид: широкий весенний галстук, отогнутые уголки накрахмаленной рубашки, красивый вязаный жилет и спортивный пиджак. В руках зонт-трость. Сейчас это модно. А ведь история зонта претерпела много изменений. Томсон оказался современником тех кембриджских новшеств, когда отсутствие зонта считалось верхом неприличия, мало того — зонт ни в коем случае нельзя было волочить по земле, его следовало бережно нести перед собой, не касаясь пола. Никто и не предполагал тогда, что придет время, когда зонт превратится в трость, и признаком элегантности станет небрежное покалывание его кончиком по земле.
Но все переживания с зонтом не стоили и десятой доли того, что надо было знать о своем гардеробе. Костюмы светского кембриджца требовали таких денег, что скромному бакалавру без поддержки семьи приходилось неустанно отрабатывать их за счет частных уроков, а подчас — шить в долг. Впрочем, и здесь существовала занятная традиция.
Случилось, например, так, что один из выпускников Кембриджа уехал, получив назначение и не расплатившись с портным. Вернувшись через четыре года, он пожелал отдать долг. Но портной, к величайшему его изумлению, отказался.
— Сэр, у нас издавна существует обычай: если заказчик в течение трех лет не расплачивается с нами, то мы распределяем его долг по счетам остальных клиентов.
Добропорядочность воспитывалась на каждой ступеньке прохождения кембриджцем через университет.
Жизнь в Кембридже была регламентирована и строго подчинена традициям. Размеренные разговоры о науке. Обстоятельное обсуждение преподавателями своих студентов и спортивных матчей — все это напоминало игру заведенных кукол-марионеток: «милейший Ватт», гуляющий с Джи-Джи по намеченным маршрутам; «милейший Монро», известный классицист, обожающий весельную регату, и многие другие прекрасные, добропорядочные ископаемые…
Итак, Томсон захватил с собой зонт. Мисс Пэйджет уже стояла на перроне кембриджской станции, а маленький паровоз с высокой трубой пыхтел у платформы. Неторопливо прогуливались дамы в длинных платьях и мужчины в котелках. Во втором классе поезда было свободно. Они заняли места, и белый паровозный дым, рассеиваясь во влажном воздухе, все быстрее разрывался за окном на мелкие облачка, перемешиваясь с подступающим из Лондона темным, густым туманом. Под стук колес Томсон слушал веселую болтовню Розы-Элизабет и радовался, что может смотреть на нее, не выдумывая для этого сложных предлогов. Сняв шляпу, она оживленно рассказывала об игре в хоккей и чертила кончиком своего кружевного зонта ход вчерашней игры. Хоккей был дамской игрой. Девицы, одетые в длинные фланелевые юбки, короткие жакеты и ботинки из легкой кожи, подбитые замшей, чтобы не скользить, разыгрывали изящные комбинации с шайбой, пользуясь небольшими клюшками. Мисс Пэйджет неплохо играла в этот игрушечный хоккей.
— А вы слышали об автомобильном пробеге, который совершила француженка Камилла Гаст? — спросила она, покончив с хоккейными новостями.
Автомобиль был тогда сенсационной новинкой. Захватывающая, бешеная езда со скоростью сорок-пять-десят километров в час! Риск. Аварии. Подвиги первых женщин-автомобилисток.
Томсон читал в газетах об этой знаменитой французской спортсменке. После автомобильных гонок она занялась водным спортом. Ее моторная лодка «Камилла» участвовала в пробеге между Алжиром и Тулоном. Ночью на море началась буря, волны захлестнули лодку, и Камиллу Гаст спасла французская субмарина под названием «Кибер». Ее капитан сделал ловкий маневр, поставив свою подводную лодку борт о борт с тонущим катером Камиллы Гаст.
