Адриан вскочил как ужаленный.
— Я уеду!
— Правильно. Хотел сам предложить. А с этой баржей я вас выручу. Сколько вы заплатили за аренду?
— Двадцать фунтов.
— Пришлю вам чек по почте. А теперь — бегите! Паковать веши не стоит, я их тоже пришлю. По какому адресу?
— В телефонном справочнике есть. Интересно, когда поезд?
— И поезда не стал бы ждать. Наймите машину. Скаредный Адриан содрогнулся, но понимал, что совет — дельный.
— Ладно, — отвечал он и примолк. Джо ему не нравился, но он считал, что надо выказать хотя бы формальную благодарность.
— Спасибо, Ванрингэм.
— Не за что. Доброго пути.
— Пока.
Джо откинулся на топорной скамейке, любуясь небом сквозь листву. Позади заговорили. Он обернулся на голос.
В рамке распахнутого окна стоял коротенький, кругленький, розовый человечек в мешковатом костюме. На ногах у него красовались (хотя Джо их и не видел) тупоносые ярко-желтые ботинки. На голове сидела шапочка, предназначавшаяся для американских студентов. Наконец, он жевал резинку.
— Ничего погода! — заметил он.
— Весьма.
— Послушайте, я правильно расслышал, этот парень назвал вас Ванрингэм?
— Да.
— Т.П.?
— Нет, Дж. Дж.
— О-о! — протянул толстячок чуть-чуть разочарованно. — Что ж, приятно познакомиться!
— Впа-а-лне! — откликнулся Джо.
10Джин, как обычно, хлопотала все утро. Отец ее постыдно увиливал от платных гостей, мать вроде бы вообще не подозревала об их существовании, и развлекать их оставалось дочери.
Иногда остроглазый игрок в крокет перехватывал сэра Бакстона, прежде чем тот успевал унырнуть в ближайшую аллею, но все-таки роль веселого кабатчика выпадала Джин. Тем самым утро у нее всегда бывало хлопотливое.
Сегодня она поиграла в гольф с мистером Чиннери, поахала над рассказами полковника Тэннера, потолковала о мышах с мистером Bo-Боннером, повосхищалась вязанием миссис Шепли, обсудила газетные новости с миссис Флоссом, оценила обратный удар левой мистера Проффита и, уж конечно, поощрила мистера Биллинга на разнообразные развлечения, но остерегла, чтоб он не вздумал, как накануне, принимать солнечные ванны. Сейчас она расставляла цветы в столовой.
Закусив губу, сморщив маленький носик, Джин поправляла фиалки в плоской вазе, не надеясь на то, что толпа прожорливых гостей хоть как-то оценит ее искусство, но, как истинный художник, стремясь к совершенству. Наконец, добившись его, она отступила на шаг — и услышала:
— Привет!
Столовая Уолсингфорд Холла примыкала к террасе. В это дивное утро ее застекленные двери стояли нараспашку, и в них возник смутно знакомый человечек. Подойдя поближе, Джин узнала его — тот самый коротышка в мешковатом костюме, который помешал ее прощанию с Адрианом.
— Привет! — растерянно отозвалась она. Коротышка зашел в столовую. Глаза его глядели добродушно, челюсти — ритмично двигались.
— Смотрю, вы тут, — объяснил он.
— Да.
— Булпит моя фамилия. Сэм Булпит.
В графстве Беркшир были девушки, которые давно бы вскинули брови и указали пришельцу на дверь. Но дружелюбная Джин не могла изображать баронетскую дочь даже перед чудаком в ярко-желтых ботинках. Она решила, что это агент какой-то коммерческой фирмы (дешевенькие драгоценности или, скажем, искусственные чулки), и мило улыбнулась.
— Здравствуйте, мистер Булпит! Как поживаете?
— На все сто. А вы как?
— Тоже ничего себе.
— Какой у вас шикарный дом!
— Вам нравится?
— Просто шик-блеск.
— Приятно слышать. Чем могу служить, мистер Булпит?
— Вроде бы ничем. А чего еще надо? Одно слово, нимфа с цветочками.
— Ну, что ж. — Джин подошла к каминной полке и стала заниматься огромной вазой. — Надеюсь, скоро вы сообщите мне, что все-таки вам нужно.
— А?
— Интересно узнать, зачем вы пришли.
Гость впервые догадался, что он допустил упущение, — и он добродушно хохотнул, сверкнув ослепительными зубами. Да, этот человек умел над собой посмеяться.
— Ой, верно! — воскликнул он. — Надо было сразу сказать. Думаешь, я сбрендил? Нет, я приехал к Алисе. А ты, само собой, ее дочка.
— Простите?
— Спорю на доллар. Одно лицо! Двадцать пять лет назад, ясное дело. Хотя ты потоньше. Ты у нас маломерка, а у нее пы-ы-шный бюст был. А так, один к одному.
Джин осенила догадка:
— Когда вы говорите «Алиса», это вы про маму?
— А то!
— Правда, она ведь Алиса. Бак зовет ее Душенька. Так вы ее знаете?
— А то! Вообще-то она моя сестренка. Ваза в руках у Джин заплясала.
— Значит, вы — мой таинственный дядюшка?
— Ну! — согласился мистер Булпит.
Джин счастливо засмеялась, предвкушая встречу новоявленных свойственников.
— Вот это да!
— А то! — откликнулся Булпит, который как раз хотел воскликнуть «Вот это да!»
При этих словах он выскочил на террасу, что-то там сделал и вернулся, уже не двигая челюстью, но тут же извлек из кармана новый пакетик жвачки и запустил машину.
— Говорят, она и в Англии есть, — между делом сообщил он. — Жвачка. Всюду можно купить.
— Правда?
— Ну! Цивилизация на марше. Прямо не поверишь.
— Вы только что приехали в Англию?
— А то! Из этой старой Франции. Канны там, Ницца, Монте-Карло. На итальянском пароходе. Жвачка тоже есть. Дела-а! Ну, как наша старушка?
— Старушка?
— Алиса. Шикарная девчонка была. Жаль, не виделись двадцать пять лет. Как она, скрипит, не рассохлась?
— Конечно. Весела и здорова.
— Ну, дает! Какой дом отхватила! Как это она?
— Вы хотите узнать, как мама вышла за Бака?
— А то! Помню, совсем была на мели, нижнее белье де-мон-стри-ровала.
— Когда Бак с ней познакомился, она пела в мюзик-холле.
— Ясно, Один черт. Разве что на сцене.
— В шоу «Женщина-цветок». Булпит оживился:
— Ух ты! Хорошая вещь. В Нью-Йорке не видал — в разъездах был, торговал патентованной мастикой, когда его привозили. Два раза в Канзас-сити ходил, раз — в Сен-Луисе. Ну, музыка!.. Сейчас такой нету. — Запрокинув голову, он прикрыл глаза: — «Для тебя-а-а, для тебя ы-ых, красотка…» Прошу прощения. Так ты говорила…
— Нью-Йоркская труппа приехала в Лондон. Бак пошел посмотреть и влюбился с первого взгляда. Послал записку за кулисы, пригласил в ресторан, он в те времена был очень шустер. Через неделю поженились.
История эта глубоко тронула гостя. В молодости он побывал певцом-официантом и, ежевечерне исполняя слащавые шлягеры для публики, склонной по малейшему поводу пустить слезу над пивом, насквозь пропитался сентиментальностью.
— О-о! — умилился он. — Прямо как в песне.
— Да, не без того.
— Английский лорд и американская Золушка!
— Вообще-то Бак — не лорд, да и мама не Золушка, но все равно, очень трогательно.
— Да уж. Люблю хорошую песню.
— И я люблю.
— Любовь, как говорится, правит миром.
— Неплохо сказано.
Булпит приостановился и кашлянул. В глазах у него зажегся многозначительный блеск, рука дернулась, будто он намеревался ткнуть племянницу под ребро. Он поборол себя, но Джин без труда предугадала, что, покончив с любовью старшего поколения, он перекинется на молодое.
— А кстати, насчет любви…
— Да?
— Вчера вечерком, у речки… э?
— Понимаете…
— И кто же он?
— Один мой… приятель.
— Я и сам догадался, что ты ему — хе-хе — симпатизируешь. Как его зовут-то?
— Адриан Пик.
— Жарко ты его целовала!
— Я…
— Похож на этих… Ну, картинки всюду понатыканы — такие шляпы треугольные, короткие штаны…
— Кавалеры с портретов?
— Вот-вот. Тебе он вроде нравится?
— Да, очень. А теперь, — сказала Джин, — вам, наверное, не терпится увидеть маму.
Подойдя к звонку, она нажала кнопку; но если рассчитывала, что это побудит собеседника сменить тему, то недооценила своего дядю. Булпит был не из таких.
— Ничего мальчик!
— Да.
— Давно его знаешь?
— Не очень.
— Где работает?
Джин вспыхнула. Казалось бы, невинный вопрос, даже менее дотошный человек, пожалуй, его бы задал, но она очень пожалела, что не может ответить: «Адриан — многообещающий молодой адвокат», или даже пусть «солидный клерк»; и ей показалось, что она ведет себя предательски.
— Точно не знаю. Одно время писал светскую хронику. У него есть доход. Небольшой, правда.
— Понятно. Нищий, можно сказать.
Дверь открылась. Появился дворецкий. Булпит, отерев руку о брючину, почтительно ее протянул.
— Лорд Эббот?
— Нет, сэр, — отвечал Поллен, не замечая протянутой руки. — Вы звонили, мисс?
— Да. Передайте, пожалуйста, маме, к ней мистер Булпит.
— Слушаюсь, мисс.
Дворецкий удалился; Булпит с прежней наглостью возобновил перекрестный допрос:
