Филиппъ объяснилъ, что мы посторонніе, пріѣхали изъ сосѣдняго приморскаго городка взглянуть на домъ предковъ Филиппа и не знали до-сихъ-поръ, что выборное состязаніе тутъ происходитъ, или что сэръ Джомъ Рингудъ сдѣланъ пэромъ. Между тѣмъ Брадгэтъ уѣхалъ въ замокъ.
— Будетъ ли Фиппзъ обѣдать съ нами?
— Я на другой сторонѣ и остановился въ гостинницѣ Баранъ, шепнулъ Фиппзъ.
Мы не были ни на чьей сторонѣ, и воротившись въ гостинницу Рингудскаго Герба, сѣли за нашъ обѣдъ. Только-что мы кончили обѣдать, какъ, къ нашему удивленію, нашъ пріятель Брадгэтъ воротился въ гостинницу. Физіономія у него была разстроенная. Онъ спросилъ, что можетъ онъ имѣть на обѣдъ? Баранину. Гмъ! Нечего дѣлать. Итакъ онъ не былъ приглашонъ обѣдать въ Паркѣ? Мы подшучивали надъ его обманутынъ ожиданіемъ. Глаза Брадгэта сверкали гнѣвомъ.
— Какой мужикъ этотъ негръ! вскричалъ онъ. — Я привёзъ ему бумаги. Я говорилъ съ нимъ, пока стали накрывать на столъ въ той самой комнатѣ, гдѣ сидѣли мы. Французскій горошекъ, дичина — я видѣлъ, какъ это принесли! А мистеръ Улькомъ даже и не пригласилъ меня обѣдать — а велѣлъ прійти опять въ девять часовъ. Къ чорту эту баранину! Она не горячая и не холодная!
Рюмки хереса, выпиваемыя Брадгэтомъ, скорѣе разгорячали, чѣмъ смягчали стряпчаго. Мы смѣялись, и это еще болѣе сердило его.
— О! не съ однимъ со много былъ грубъ Ульконъ, сказалъ онъ, — Улькомъ былъ страшно не въ духѣ. Онъ разбранилъ свою жену, а когда прочолъ чьё-то имя въ книгѣ посѣтителей, онъ разругалъ васъ, Фирминъ. Мнѣ хотѣлось сказать ему: "Сэръ, мистеръ Фирминъ обѣдаетъ въ гостинницѣ, и я скажу ему что вы о нёмъ говорите". Какая противная баранина! Какой гадній хересъ! Воротиться къ нему въ девять часовъ, въ самомъ дѣлѣ! Чортъ побери его дерзость!
— Вы не должны бранить Ульгэма при Фирминѣ, сказалъ кто-то изъ насъ. — Филиппъ такъ любитъ мужа своей кузины, что не можетъ слышать, какъ бранятъ этого негра.
Шутка была не блестящая, но Филиппъ усмѣхнулся съ свирѣпымъ удовольствіемъ.
— Браните Улькома сколько хотите, у него нѣтъ здѣсь друзей, мистеръ Брадгэтъ, заворчалъ Филиппъ. — Итакъ онъ грубъ съ своимъ стряпчимъ?
— Говорю вамъ, онъ хуже стараго графа! вскричалъ съ негодованьемъ Брадгэтъ. — По-крайней-мѣрѣ старикъ былъ англійскій пэръ и могъ быть джентльмэномъ, когда хотѣлъ. Но получать обиды отъ человѣка, который годится въ лакеи или улицы мести!
Когда Брадгэтъ пыхтѣлъ и отдувался, нашъ пріятель Ридли чертилъ что-то въ альбомѣ, который онъ всегда носилъ съ собой. Онъ улыбался за своей работой.
— Я знаю довольно хорошо Чорнаго Принца, сказалъ онъ. — Я часто видѣлъ его въ Паркѣ съ его бѣлой женой. Я увѣренъ, что эта женщина несчастна, и бѣдняжка…
— По дѣломъ ей! Зачѣмъ англичанкѣ было выходить за такого человѣка!і закричалъ Брадгэтъ.
— За человѣка, который не приглашаетъ обѣдать своею стряпчаго! замѣтилъ кто-то изъ общества, можетъ быть покорнѣйшій слуга читателя. — Но какого неосторожнаго стряпчаго выбралъ онъ — стряпчаго, который откровенно высказываетъ свои мысли.
— Я высказывалъ свои мысли людямъ получше его, чортъ его побери! Или вы думаете, я стану его бояться? заревѣлъ раздражительный нотаріусъ.
Тутъ разговоръ прервался, потому что случайно взглянувъ на альбомъ нашего пріятеля Ридли, мы увидали, что онъ сдѣлалъ удивительный рисунокъ, представлявшій Улькома и его жену, грума, фаэтонъ, лошадей, какъ всё это можно было видѣть каждый день въ Гайд-Паркѣ во время лондонскаго сезона,
Отлично! Безподобно! Всѣ узнали сходство въ смугломъ возницѣ. Даже разсерженный стряпчій улыбнулся.
— Если вы не будете вести себя какъ слѣдуетъ, мистеръ Брадгэтъ, Ридли и васъ нарисуетъ, сказалъ Филиппъ.
Брадгэтъ состроилъ комическую гримасу и сказалъ:
— Итакъ я откровенно высказываю свои мысли? А я знаю кого-то, кто высказалъ свои мысли старому графу, и которому было бы гораздо лучше, еслибы онъ промолчалъ.
— Скажите мнѣ, Брадгэтъ! закричалъ Филиппъ. — Теперь уже всё кончено. Оставилъ мнѣ лордъ Рингудъ что-нибудь? Я думая въ одно время, что онъ имѣлъ это намѣреніе.
— Вашъ другъ выговаривалъ мнѣ за то, что я откровенно высказываю свои мысли. Я буду нѣмъ, какъ мышь. Будемъ говорить о выборахъ, и несносный стряпчій ни слова не сказалъ о предметѣ, имѣвшемъ такой печальный интересъ для бѣднаго Филиппа.
— Я имѣю также мало права раскаяваться, сказалъ этотъ философъ: — какъ человѣкѣ, который взялъ въ лотерею № 9, тогда какъ выигрышъ палъ на № 10. Поговоримъ о выборахъ. Кто другой кандидатъ?
Брадгэтъ думалъ, что это сосѣдній сквайръ, мистеръ Горнблоу.
— Горнблоу? Какъ, Горнблоу изъ Грей-Фраярса? закричалъ Филиппъ. — Лучшаго человѣка не бывало на свѣтѣ. Онъ будетъ имѣть нашъ голосъ; мнѣ кажется, намъ слѣдовало бы идти еще разъ пообѣдать въ гостинницѣ Барана.
Новый кандидатъ дѣйствительно оказался школьнымъ товарищемъ Филиппа. Мы встрѣтили его послѣ обѣда съ толпою избирателей. Онъ дѣлалъ визиты тѣмъ купцамъ, лавки которыхъ еще были открыты. Слѣдующій день былъ рыночный и онъ намѣревался собрать голоса рыночныхъ продавцовъ. Но товарищи Горнблоу не имѣли надежды на его успѣхъ послѣ этой прогулки по городу. Какъ будто уипгэмцы могли идти противъ замка?
Мы, вовсе не участвовавшіе въ этомъ состязаніи, находили его забавнымъ и раза два пріѣзжали изъ Періуинкля, нарочно останавливались въ гостинницѣ Баранъ и бросили гостинницу Рингудскаго Герба, гдѣ комитетъ Гренвилля Улькома собирался теперь въ той самой комнатѣ, гдѣ мы обѣдали въ обществѣ Брадгэта. Мы не разъ встрѣчали Брадгэта и его кліента и наши Монтекки и Капулетти ссорились на улицахъ. Мы находились въ дружелюбныхъ отношеніяхъ съ Брадгэтомъ, когда встрѣчались съ нимъ отдѣльно отъ его кліента. Онъ говорилъ, что мы не имѣемъ возможности на успѣхъ. Онъ не скрывалъ своего презрѣнія и отвращенія къ своему кліенту. Впослѣдствіи, когда онъ сдѣлался стряпчимъ Филиппа, онъ забавлялъ насъ анекдотами объ Улькомѣ, о его бѣшенствѣ, о его ревности, о его скупости, о его грубомъ обращеніи. Бѣдная Агнеса вышла замужъ изъ за денегъ, а онъ ей не давалъ. Старикъ Туисденъ, выдавая дочь за этого человѣка, надѣялся кататься въ экипажахъ Улькома и пировать за его столомъ. Но Улькомъ былъ такъ скупъ, что не давалъ обѣдовъ роднымъ жены. Онъ просто выгналъ изъ дома Тальбота и Рингуда Туисдена. Онъ лишился ребенка, потому что не хотѣлъ послать за докторомъ. Жена никогда не простила ему этой низости. Ея ненависть къ нему сдѣлалась открыта. Они разстались и она стала вести жизнь, въ которую мы заглядывать не станемъ. Она поссорилась и съ родными, не только съ мужемъ.
— Зачѣмъ они меня продали этому человѣку! говорила она.
Зачѣмъ она сама себя продала? Матери и отцу не много надо было уговаривать её, когда она совершила это преступленіе.
Когда насталъ день выбора, мы пріѣхали изъ Періуинкля посмотрѣть на борьбу. Въ это время Филиппъ принималъ уже такое восторженное участіе въ Горнблоу, что нарядилъ своихъ дѣтей въ ленты цвѣта Горнблоу и самъ надѣлъ кокарду, широкую какъ блинъ. Онъ, Ридли и я поѣхали вмѣстѣ. Мы надѣялись, хотя знали, что непріятель былъ силенъ, и веселы, хотя прежде чѣмъ мы отъѣхали пяти миль пошолъ дождь. Филиппъ очень заботился о какимъ-то свёрткѣ, который мы везли съ собой. Когда я спросилъ, что въ нёмъ лежитъ, Филиппъ сказалъ руяжьё, что было нелѣпо. Ридли молча улыбался. Когда пошолъ дождь, Филиппъ закрылъ плащомъ свою артиллерію. Мы не знали въ то время, какую странную дичь убьётъ его ружьё.
Когда мы пріѣхали съ Уипгэмъ, выборы продолжались уже нѣсколько часовъ. Проклятый чорный злодѣй, какъ Филиппъ называлъ мужа своей кузины, каждый часъ пріобрѣталъ больше голосовъ. На независимыхъ избирателей насколько не подѣйствовали статьи Филиппа въ мѣстной газетѣ и объявленія, которыя наша сторона прибивала на стѣнахъ городка и въ которыхъ свободные избиратели призывались исполнить свою обязанность, поддержать англійскаго джентльмэна, не подчиняться предписаніямъ замка. Хотя лавочники и арендаторы терпѣть не могли негра, однако всѣ подали за него голосъ. Филиппъ говорилъ рѣчь съ балкона гостинницы Барана въ пользу Горнблоу, рѣчь вызвавшую громкія рукоплесканія, но собираніе голосовъ всё-таки продолжалось въ пользу непріятеля.
Въ то время, когда Филиппъ кончилъ свою рѣчь, съ балкона гостинницы Рингудскаго Герба оркестръ заигралъ тріумфальный маршъ. ворота парка, украшенные Рингудскими и Улькомскими флагами отворились, и изъ парка выѣхала темнозелёная карета запряжонная четвернёй сѣрыхъ лошадей. Въ каретѣ мы увидали Брадгэма, а возлѣ него смуглую фигуру Улькома. Намъ послѣ говорили, что онъ провёлъ много мучительныхъ часовъ, стараясь выучить рѣчь. Онъ плакалъ надъ нею. Онъ никакъ не могъ выучить её наизустъ. Онъ ругалъ жену, которая старалась заставить его выучить урокъ.
