Когда Конрад проснулся, на часах было около одиннадцати. Надев клетчатую рубашку, легкие брюки и громоздкие ботинки — все это каким-то образом появилось у кровати, — он сбрил усы и пошел вниз искать Мэй. В большие окна «мини-марта» било яркое солнце.
Мэй стояла за кассой и, как обычно, распекала Хуна. Увидев Конрада, она повела его обратно в офис, попутно браня китайца за нерасторопность, с которой тот встал на ее место. В офисе она внимательно изучила лицо Конрада.
— Тый сейчас лучшей. Ужей без усов! — Это обстоятельство казалось ей чрезвычайно забавным.
Потом Мэй взяла телефон и заказала еду. Едва она положила трубку, как вошел Кенни. Конрад впервые видел его таким одержимым. Голубые глаза лихорадочно блестели, улыбка демонстрировала все тридцать два зуба. В руках у него была большая матерчатая сумка, явно тяжелая — мускулы так и играли. Он еще шире улыбнулся Конраду, потрогал светлую щеточку собственных усов и сказал:
— Знаешь что? Ты себе сделал большой подарок. Эти отстойные усы мне никогда не нравились. Они же у тебя висели — не, правда!
— Гораздай лучше, — подтвердила Мэй.
— Мэй фишку рубит. — Кенни плюхнул у ног Конрада свою набитую сумку. — Вот вся одежда, которая тебе понадобится, по крайней мере все, что пришло мне в голову. — Он вынул газету и протянул Конраду. — Взгляни. Ты на первой странице!
— Я?! — Конрад не на шутку испугался.
Сверху «Окленд трибьюн» тянулся заголовок: «Подземные толчки сотрясают Восточный залив». Конрад пробежался по заголовкам помельче: «Масштабные разрушения… шесть с половиной баллов по шкале Рихтера… Хейвардский разлом…» Прямо под анонсом большая цветная фотография — снимали, видимо, на рассвете, — руины западного крыла Санта-Риты, вспучившийся под ней невысокий длинный холм. Подпись: «Пострадала тюрьма». Потом жирным шрифтом шел текст: «В результате землетрясения рядом с Плезантоном образовался холм, разрушив целый блок с камерами заключенных в тюрьме округа Аламида. Здание тюрьмы получило значительные повреждения. Спасатели ищут под обломками оставшихся в живых заключенных и охранников».
— Билет готов? — спросил Кенни у Мэй.
Она достала из ящика конверт и протянула ему. Кенни вынул билет, посмотрел и передал Конраду.
— Лови. Сегодня в десять летишь из Портленда в Атланту.
— Из Портленда? В Атланту?
— В Портленде тише, чем в Окленде или Сан-Франциско, а в Атланте у Мэй свои люди, так что тебя устроят.
Мэй протянула Конраду другой конверт, объяснив, что там листок с именем того вьетнамца, Лум Лока, который встретит его в аэропорту Атланты и отвезет на квартиру.
— Как мы узнаем друг друга? — спросил Конрад.
— Тебей не нужнай узнавать егоу, — сказала Мэй. — Он сам тебяй узнает. В залей выдачий багажай. — Она выдвинула нижний ящик и достала несколько светло-зеленых кепок с желтой надписью: «Хай-гро. Мы питаем растения». — Лум Лок будет искайть эту шапкуй. Даст тебе картуй социального страхованияй, правай водить, свидетельствой о рождений, все что хо-чейшь.
— За семьсот пятьдесят наличными, — сказал Кенни.
— Я…
— Не волнуйся, деньги есть. — Кенни привстал и вытащил из заднего кармана сложенный вдвое конверт. — Вот, пересчитай.
Пораженный Конрад пересчитал. Пять сотенных, двенадцать купюр по пятьдесят долларов и двадцать по двадцать: всего полторы тысячи. Он растерянно улыбнулся.
— Отлично, — сказал Кенни. — Хоть что-то тебя обрадовало. Вернешь, когда купишь собственный домик в Дэнвилле, новый «феррари» и клюшки для гольфа.
Мэй пошла обратно за кассу.
— Слушай, ты столько всего сделал, что у меня язык не поворачивается еще о чем-то просить. Но… ты не позвонишь моей жене? Может, из автомата, а? Просто скажи, что я жив-здоров, что я выбрался из Санта-Риты и свяжусь с ней, как только смогу. Никаких подробностей, можно даже не говорить ей, кто ты.
Кенни нашел на столе бумагу, записал телефон Конрада в Питсбурге и дал ему свой собственный, в Антиохе.
Через полчаса Мэй и Кенни представили Конрада огромному мускулистому сикху, воину армии Мэй, которого Конрад видел вечером накануне — Торин Синг собирался в ежедневный грузовой рейс из Окленда в Портленд. Все вместе они дошли до огромной фуры, оставленной на обочине «Фингал-авеню». Водители-сикхи в Калифорнии не редкость, но Торин Синг восседал за баранкой в своей голубой чалме и с расчесанной бородой особенно величаво, как бубновый король, — настоящий вождь племени.
Конрад улыбнулся Кенни.
— Кенни… я даже не знаю, с чего начать…
— И не начинай, — оборвал его Кенни. — Я все равно ничего не догоняю, старик! Лучше пришли открытку, когда доберешься. Есть, блин, у них в этой Атланте открытки?
Сикх включил зажигание, Конрад забрался в кабину. Рокот двигателя большого грузовика был ему неприятен еще со времен работы на складе. Конрад выглянул в окно и помахал. От него удалялись две стоявшие рядом с бензоколонкой фигурки: одна — сплошные острые углы, неловко пригнанные друг к другу, а вторая — сама Мать-Земля в черных джинсах.
ГЛАВА 21. «Вот это Бакхед!»
Мэр вышел из маленького кабинета в комнату для приемов, и Роджер Белый сразу заметил в нем какую-то перемену, хотя не понял пока, в чем она состоит. Джордан был одет, как обычно, в безликий серый костюм. Правда, галстук на этот раз не «Взорвавшаяся пицца», а темно-красный, с бледным рисунком, но дело было не в галстуке. Тогда в чем?
— Брат Роджер! — Уэс Джордан добавил к уличному приветствию такое же пародийное рукопожатие и показал Роджеру на кожаный диван. Себе же подвинул кресло и сел напротив. На кофейном столике между ними лежала свежая «Атланта джорнэл конститьюшн» с большой цветной фотографией и статьей о землетрясении в Калифорнии.
— Брат Уэс, — улыбнулся Роджер Белый, — знаешь, ты как-то по-другому сегодня выглядишь. Только никак не пойму, что в тебе изменилось.
— Да, я теперь стал стройный и несгибаемый — то ли похудел, то ли портной постарался.
— Так ты за этим ходишь к портному?
— Нет, конечно, шучу, — сказал мэр. — Политики и юристы не должны шить костюмы на заказ.
— Вот я, например, юрисконсульт, но портной у меня есть, — насторожился Роджер Белый.
— Заметно. Эти приталенные пиджаки, острые лацканы… Кто тебе шьет?
— Некий Гас Кэрол. У него мастерская на Эллис.
— Ну, это хотя бы к югу от Понсе-де-Леон. И потом, ты же не выступаешь в суде? Если начнешь, советую купить такой же стандартный чехол.
— Какая разница? — недоумевал Роджер Белый.
— В тебе всегда будут видеть слишком образованного, слишком умного, а харизма начинается с «быть как все».
— На себе испытал?
— Нет, кто-то говорил. Не помню, кто. В Морхаусе, на семинаре по социологии.
— Все равно, — сказал Роджер Белый, — в тебе что-то изменилось. Просто я еще не понял, что.
Мэр пожал плечами и показал на газету:
— Читал? Может, видел по телевизору?
— Да нет, как-то не обращал внимания. — Роджер Белый рассматривал газетную фотографию. На ней была отчетливо видна длинная полоса холма, поднявшегося из-под земли и расколовшего надвое большое здание из дерева и бетона. «Побег естественного происхождения: землетрясение в Калифорнии силой 6,2 балла по шкале Рихтера воздвигло новый холм, который разрушил тюрьму округа Аламида в окрестностях Окленда. Погибли охранник и восемь заключенных. Еще двадцать заключенных пропали без вести, возможно, бежали».
— Отдел по связям с общественностью получил больше двадцати запросов о вероятности землетрясения в Атланте, — сказал Уэс Джордан с хорошо знакомой Роджеру ироничной улыбкой.
— И что вы ответили?
— По имеющимся источникам, в истории региона ни разу не было землетрясений. Ближайший геологический разлом проходит где-то в Теннесси. Тем не менее, мы обещали бдить. Так и вертелось на языке: «Через нас проходит другой разлом — расовый». Но я воздержался.
— Под названием Ф.Ф.?
— Что под названием Ф.Ф.?
— Расовый разлом.
— Да, — вздохнул мэр, — что правда, то правда.
— И ему я обязан твоим приглашением?
— Есть много причин, по которым я ценю твое общество, Роджер, но в данном случае это так, друг мой, это так.
— По крайней мере, в прессу ничего не просочилось?
— Смотря что считать прессой. — Мэр протянул Роджеру лист бумаги. — Взгляни.
Сверху тянулась витиеватая надпись в восточном стиле: «Охота на дракона». Дальше — строчка с координатами веб-сайта. Потом, видимо, девиз: «Открой двери в сознание!» Остальная часть страницы представляла собой сводку новостей. «Фарик Фэнон… Фрикник… обвиняется в изнасиловании…» Элизабет Армхольстер по имени не называлась, но автор так подробно указал общественное положение и бизнес ее отца — вплоть до уставного капитала не обозначенного напрямую «Армакско», — что это было равносильно фотографии особняка на Такседо-роуд со стрелочкой над ним.
