— Чудесный человек, — сказал Иоганн. — Втроем мы еще всласть повеселимся.
— Оставьте нас, бедных людей, в покое! — сказал тайный советник. — Займитесь, если угодно, зимним спортом и общайтесь со знатными людьми!
— Дирекция отеля уверена, что я знаю кандидата Хагедорна по Берлину и только не желаю это признать, — сообщил Иоганн. — Так что ничего особенного не усмотрят, если я буду с ним часто встречаться. Напротив, без меня он никогда бы так быстро не стал миллионером! — Он оглядел Тоблера сверху вниз. — И обувь ваша тоже не чищена! — вздохнул слуга. Было заметно, как он от этого страдает. — Я в отчаянии!
Тайный советник, наслаждаясь сигарой, сказал:
— Позаботьтесь лучше о вашей пароходной линии!
Как только капелла собиралась сделать передышку, танцевальные пары начинали бешено хлопать в ладоши. Госпожа Каспариус тихо сказала:
— Вы действительно хорошо танцуете. — Ее рука лежала на плече Хагедорна, он ощутил нежный нажим пальцев. — Что вы делаете завтра? Вы на лыжах катаетесь?
— Нет, — ответил он. — В детстве у меня были коньки. Сейчас это для меня слишком дорого.
— Давайте поедем на санях? В Санкт-Фейт? Ленч возьмем с собой.
— Я договорился о встрече с двумя моими знакомыми.
— Так откажитесь! — попросила она. — И вообще — как вы можете предпочесть этого похожего на огородное пугало человека моему очаровательному обществу?
— Я такое же пугало, — сказал он сердито. — Мы с Шульце одна пара!
Многозначительно подмигнув, она засмеялась.
— Ну конечно, господин кандидат. Все время забываю об этом. И все-таки вы должны поехать со мной в Санкт-Фейт. На санях. С колокольчиками на дуге. И под теплыми пледами. Это же замечательно. — Она прижалась к нему еще теснее и спросила: — Я вам совсем не нравлюсь?
— О нет, — ответил он. — Но в вас есть что-то ужасно неожиданное.
Она немного отодвинулась от него и поджала губы.
— Таковы мужчины. Когда вам откровенно в чем-нибудь признаются, вы ведете себя как светские дамы из монастырского приюта для престарелых. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Да не будьте вы таким жеманным, черт возьми! Мы молоды? Мы нравимся друг другу? А? К чему ломать комедию? Я права, верно?
Капелла перестала играть.
— Вы правы, — сказал он. — А где же мои знакомые? Он проводил ее к столику, поклонился ей и толстому Ленцу и поспешно удалился разыскивать Шульце и Кессельгута.
— Спрячьте блокнот! — сказал тайный советник Тоблер своему слуге. — Вон идет наш миллионерчик.
Хагедорн сиял. Усевшись, он глубоко вздохнул и сказал смущенно:
— Ну и женщина! Ей следовало быть кавалерийским генералом!
— Для этого она, несомненно, слишком хороша, — убежденно сказал Шульце.
Хагедорн задумался.
— Допустим, — сказал он. — Но ведь нельзя же с каждой хорошенькой женщиной заводить амуры! В конце концов, на свете слишком много хорошеньких женщин!
— Могу только согласиться с господином кандидатом, — сказал Кессельгут. — Кельнер! Три водки! — И когда кельнер вернулся с водкой, воскликнул: — Бог троицу любит!
После того как все опрокинули рюмки с бесцветным содержимым, Хагедорн с любопытством спросил:
— Что будем делать? Еще нет и полуночи. Шульце погасил сигару и сказал:
— Господа, прошу тишины! Позволю себе задать вопрос, который вас озадачит. А именно: с какой целью мы приехали в Брукбойрен? Пьянствовать, что ли?
— Похоже на то, — хихикнул Кессельгут.
— Кто против, останется на второй год! — сказал Шульце. — Считаю до трех: раз! два! три!
— Принято единогласно, — сказал Хагедорн.
— Итак, мы прибыли сюда не для того, чтобы напиваться, — продолжал Шульце.
Кессельгут поднял руку:
— Не только для того, господин учитель!
— А посему я призываю присутствующих, — объявил Шульце, — оторваться от стульев и следовать за мной на природу.
Они с трудом поднялись и, слегка шатаясь, вышли из отеля. От чистого холодного воздуха у них перехватило дыхание. Изумленные, они стояли в глубоком снегу. Над ними простирался гигантский темно-синий купол неба, покрытый золотой и зеленой, серебряной и красноватой алмазной россыпью звезд.
Под луной плыло одинокое белое облачко.
Несколько минут они молчали. Из отеля доносилась музыка. Кессельгут прокашлялся и сказал:
— Завтра будет чудесно.
Мужчины склонны смущаться, когда их захватывают сильные впечатления. По этой причине Хагедорн вдруг заявил:
— Так, господа. Сейчас мы сделаем большого снеговика!
А Шульце воскликнул:
— Только негодяй может отказаться от этого! Вперед марш!
Закипела работа. Строительного материала было предостаточно. Слепили большой ком и стали катать его по снегу вдоль и поперек, шлепая и уминая, пока он не превратился в подобие тумбы. Этот цилиндр они продолжали катать, и вскоре он располнел и удлинился настолько, что ваятели сочли его достаточно внушительным и установили перед маленькими пихтами, которые росли напротив входа в отель, по ту сторону дороги, у парка.
Все трое взмокли. Однако они были непреклонны и приступили к созданию второй части снеговика — туловищу. Снега на этом участке почти не осталось. Пришлось перебазироваться в парк. Еловые иглы кололи разгоряченные лица.
Наконец туловище было готово. Пыхтя, они подняли его на снежный постамент. Это удалось без особых происшествий. Правда, Кессельгут не устоял на ногах.
— Боже мой! Дорогой смокинг! — воскликнул он.
Но больше уже о нем не тревожился. Когда взрослые мужчины что-то задумали сделать, они этого добиваются. Даже в смокинге.
Настал черед головы. Ее посадили на туловище. После этого они благоговейно отступили на несколько шагов и полюбовались своим творением.
— У него, к сожалению, голова яйцом, — констатировал Шульце.
— Не беда, — сказал Хагедорн. — Назовем его просто Казимиром. С таким именем можно иметь такую голову.
Возражений не было.
Шульце вынул перочинный ножик и хотел было срезать пуговицы с фиолетового пиджака, чтобы украсить ими снежный живот Казимира. Но Кессельгут остановил его, сказав, что этого нельзя делать ни в коем случае. Хагедорн взял у Шульце ножик, срезал несколько еловых веток и украсил ими грудь Казимира так, что он стал похож на гусара-гвардейца.
— А руки у него будут? — спросил Кессельгут.
— О нет, — сказал Хагедорн. — Казимир — это торс! Они занялись его лицом. В качестве носа приладили спичечный коробок. Рот изобразили двумя короткими сучками. А для глаз использовали кусочки коры. Кессельгут критически заметил:
— Казимиру нужен кивер — прикрыть лысину.
— Вы ужасный натуралист, — возмутился Шульце. — Если бы вы были ваятелем, то надевали бы парики на скульптуры!
— Завтра утром раздобуду на кухне ведерко из-под джема, — пообещал Хагедорн. — Напялим его на нашего любимца. Дужка сойдет за подбородный ремешок.
Предложение было одобрено.
— Казимир — красивый, импозантный мужчина, — с восхищением сказал Шульце.
— Еще бы! — воскликнул Кессельгут. — У него же трое отцов!
— Несомненно, он один из наиболее значительных снеговиков, когда-либо живших на свете, — сказал Хагедорн. — Это мое глубокое убеждение.
— Спокойной ночи, Казимир! — крикнули они хором и услышали в ответ:
— Спокойной ночи, господа.
Но это был не снеговик, а жилец отеля на втором этаже, который из-за их шумной возни не мог заснуть. Он с грохотом захлопнул окно.
Трое отцов Казимира на цыпочках вошли в здание.
Шульце улегся спать в своем драповом пальто. Глядя на слуховое окно, он довольно улыбнулся.
— Старый Тоблер мерзнет, но не сдается! — сказал он и задремал.
Вскоре заснул и Хагедорн. Правда, сначала ему мешала элегантная обстановка и теплый кирпич. Однако, что касалось сна, у него был на то природный талант, который проявился и в Брукбойрене.
Только Кессельгут не спал. Он сидел у себя в номере и занимался почтой. Закончив деловое письмо, которое ему поручил написать тайный советник, он принялся за частное, чрезвычайно секретное послание. Оно гласило:
Дорогая фройляйн Хильдегард!
Мы живы и здоровы, доехали благополучно. Тем не менее Вам не следовало у нас за спиной перезваниваться с отелем. Господин тайный советник оборвет Вам уши. Перепугались мы изрядно! За переодетого миллионера тут приняли другого лауреата конкурса — господина кандидата Хагедорна. Как раз когда я прибыл. И вот кошки оказались в номере у Хагедорна. А не у господина тайного советника.
Мы подружились. Я с Хагедорном. А он с Вашим отцом. И благодаря этому тайный советник со мной. Я очень рад. Сегодня мы втроем слепили огромного снеговика. С яйцевидной головой. И с торсом. Зовут его Казимир.
