Я уже упомянул, что не сомневался в причине, побудившей графа так поспешно уйти из театра. Мог ли я сомневаться, когда собственными глазами видел, как граф, считая, что, несмотря на его изменившуюся внешность, Песка опознал его, мгновенно почуял смертельную опасность! Если бы я мог встретиться с графом сегодня же ночью и сказать ему, что и мне известно, какая кара ему грозит, к какому результату это привело бы? Ясно — один из нас должен был стать хозяином положения, одному из нас пришлось бы просить пощады у другого. Прежде чем идти на этот риск, я был обязан ради своей жены осторожно продумать дальнейшие свои шаги и, елико возможно, уменьшить опасность, мне грозившую.
Мне угрожало лишь одно: если граф, когда я буду стоять с ним лицом к лицу, заключит из моих слов, что препятствием на его пути к безопасности являюсь я один, он бесспорно ни перед чем не остановится, чтобы застичь меня врасплох и избавиться от меня любым способом и любыми средствами. После некоторого раздумья я понял, каким путем я могу защитить себя и уменьшить риск, связанный с нашей встречей. Прежде чем сказать ему, что его история мне известна, я должен был предостеречь его, что его жизнь зависит от безопасности моей жизни. Я мог подложить под него мину, прежде чем идти к нему, и оставить инструкции взорвать эту мину по истечении некоторого времени, если от меня — лично или в письменной форме — не последует других, противоположных указаний. В таком случае целость и сохранность графа будут в полной зависимости от моей целости и сохранности, — я буду занимать выгодную позицию даже в его собственном доме.
Эта мысль пришла мне в голову по дороге на нашу новую квартиру, которую мы наняли по возвращении с побережья. Чтобы никого не беспокоить, я отпер двери своим ключом. В передней горел свет. Я тихо прошел в свою рабочую комнату, чтобы сделать необходимые приготовления, прежде чем Лора или Мэриан заподозрят, к чему я готовлюсь.
Письмо к Песке было наиболее верной предосторожностью, которую я мог предпринять. Я написал ему:
«Человек, которого я показал вам в театре, является членом Братства. Он изменил ему. Проверьте эти два факта немедленно. Вы знаете, под каким именем он живет в Англии. Адрес его: дом Э 5 по Форест-Род, Сент-Джонз-Вуд. Во имя любви, которую вы ко мне питали, употребите власть, которой вы облечены, чтобы немедленно и беспощадно покарать этого человека. Я рискнул всем — и потерял все. За это я поплатился жизнью».
Поставив под этими строками свою подпись, я вложил письмо в конверт и запечатал его своей печатью. На конверте я написал: «Не распечатывать до девяти часов утра. Если до этого часа вы не получите известий от меня или не увидите меня самого, сломайте печать, когда часы пробьют девять, и прочитайте письмо». Под этим я поставил свои инициалы и вложил письмо в другой конверт, надписав на нем адрес Пески.
Мне оставалось найти способ немедленно отослать письмо по адресу. Отправив его Песке, я сделал бы все, что было в моих силах. Если в доме графа со мной что-нибудь случится, я заручился тем, что за это он расплатится жизнью.
Я ни минуты не сомневался, что Песка, если б он того захотел, имел возможность при любых обстоятельствах предотвратить бегство графа. В этом меня убеждало настоятельное нежелание Пески что-либо знать о графе или, иными словами, его горячее желание оправдать в моих глазах свою кажущуюся пассивность. Мне было ясно, что Песка располагал средствами совершить страшную кару Братства, хотя и не хотел признаться мне в этом. О том, что иностранные политические организации всегда карают изменников, где бы они ни скрывались, было слишком хорошо известно даже мне, человеку, совершенно не искушенному в этих делах. В лондонских и парижских газетах мне часто попадались сообщения об убитых иностранцах, причем убийцы бесследно исчезали. Я ничего не скрыл о себе на этих страницах, не умолчу также и о своей уверенности, что, если бы меня постигло несчастье, в результате чего Песка вскрыл бы конверт, своим сообщением я подписывал смертный приговор графу Фоско.
Я спустился вниз, чтобы повидать владельца нашего дома и посоветоваться с ним, как найти посыльного. Как раз в это время он поднимался по лестнице, и мы встретились на площадке. По его словам, сын его, сообразительный мальчик, мог исполнить мое поручение. Мы позвали его сына наверх, и я дал мальчику необходимые указания. Он должен был поехать в кебе по указанному адресу, передать письмо в собственные руки Пески и привезти мне обратно расписку этого джентльмена в получении моего письма. Вернувшись, мальчик должен был оставить кеб у дверей, чтобы я мог сразу же уехать в нем. Было около половины одиннадцатого. Я высчитал, что мальчик вернется минут через двадцать и еще за двадцать минут я успею доехать до Сент-Джонз-Вуда.
Когда мальчик отправился выполнять мое поручение, я вернулся к себе в комнату, чтобы привести в порядок некоторые бумаги на случай, если со мной произойдет худшее. Ключ от старомодного бюро, где хранились наши документы, я запечатал в конверт и оставил на столе, надписав на пакете имя Мэриан. Покончив с этим, я сошел вниз в нашу гостиную, где думал застать Лору и Мэриан, которые собирались ждать моего возвращения из оперы. Открывая дверь в гостиную, я почувствовал, что рука моя дрожит.
В комнате была одна Мэриан. Она читала и при виде меня с удивлением взглянула на часы.
— Как вы рано вернулись! — сказала она. — Вы, наверно, ушли, не дождавшись конца представления?
— Да, — отвечал я, — мы с Пеской не дождались конца… А где Лора?
— Вечером у нее заболела голова, и я посоветовала ей лечь спать сразу же после чая.
Я вышел из комнаты под тем предлогом, что хочу посмотреть, уснула ли Лора. Проницательные глаза Мэриан слишком пристально начали вглядываться в мое лицо — она, по-видимому, угадывала, что я что-то замыслил.
Я вошел в спальню и тихо подошел к постели. Освещенная слабым светом мерцающего ночника, жена моя спала.
Мы были женаты всего около месяца. Если у меня было тяжко на сердце, если моя решимость дрогнула на миг, когда я увидел ее лицо, повернутое во сне в сторону моей подушки, когда я увидел, как рука ее лежит на одеяле, как будто ожидая пожатия моей руки, не заслуживал ли я снисхождения? Я только задержался на несколько минут, стал на колени у ее постели, чтобы поглядеть на нее поближе — так близко, что дыхание ее коснулось моего лица. На прощание я только тихо дотронулся губами до ее лба и руки. Она пошевелилась во сне и прошептала мое имя, но не проснулась. Я с минуту постоял в дверях, чтобы еще раз поглядеть на нее.
— Да благословит и сохранит тебя господь, дорогая! — прошептал я и вышел из спальни.
Мэриан ждала меня на лестнице. В руках у нее был сложенный лист бумаги.
— Сын хозяина привез это для вас, — сказала она. — Кеб стоит у подъезда, — мальчик сказал, что вы приказали держать экипаж наготове.
— Совершенно верно, Мэриан. Кеб понадобится мне — я собираюсь снова отлучиться.
Спустившись в гостиную, я прочитал записку. Рукой Пески было написано: «Ваше письмо получено. Если от вас не будет известий до назначенного часа, я сломаю печать, когда пробьют часы».
Я положил записку в карман и пошел к двери. Мэриан встала передо мной у порога и толкнула меня обратно в комнату. Свет от зажженной свечи упал на меня. Мэриан схватила меня за руки и пристально посмотрела мне в глаза.
— Я понимаю, — сказала она прерывистым шепотом, — сегодня вы решаетесь на последнюю попытку.
— Да. Последнюю и, надеюсь, удачную, — шепнул я ей в ответ.
— Но не один! О, Уолтер, ради бога, не один! Я поеду с вами. Не отказывайте мне только оттого, что я женщина! Я должна быть с вами! Я поеду! Я подожду вас в кебе!
Теперь была моя очередь удержать ее. Она попыталась вырваться и подойти к двери первая.
— Если вы хотите помочь мне, — сказал я, — оставайтесь здесь и ложитесь спать сегодня в спальне моей жены. Дайте мне уехать со спокойным сердцем. Если я буду спокоен за Лору, я ручаюсь за все остальное. Поцелуйте меня, Мэриан, и докажите, что у вас достанет мужества ждать, пока я вернусь.
Не успела она ответить, как я был уже у двери. Она попробовала удержать меня, но я уже бежал вниз по лестнице. Мальчик был в передней, он распахнул передо мной входную дверь. Я вскочил в кеб прежде, чем кучер успел влезть на козлы.
— Форест-Род, Сент-Джонз-Вуд! — крикнул я ему через окно. — Я заплачу вдвое, если вы будете там через четверть часа!
— Постараюсь, сэр!
Я взглянул на часы. Одиннадцать часов. Нельзя было терять ни минуты.
Стремительное движение кеба, сознание, что каждая минута приближает меня к графу, что наконец я могу беспрепятственно отважиться на это рискованное предприятие, — все вместе привело меня в такое возбуждение, что я все время просил кучера ехать быстрее. Когда мы выехали на шоссе, я в нетерпении высунулся из окна кеба, чтобы посмотреть, скоро ли мы прибудем на место. Где-то в отдалении часы гулко пробили четверть двенадцатого, когда мы завернули на Форест-Род. Я остановил кеб, немного не доезжая до загородной резиденции графа, быстро расплатился с кебменом и поспешно направился к дому.
