— Я постараюсь и как-нибудь перенесу такие сокрушительные таланты, — отозвался Сэм.
— Вот и отлично! — сказал мистер Джон Смаукер, пряча лисью голову и задирая собственную. — Я вас поддержу.
В это время они подошли к маленькой зеленной лавке, куда вступил сначала мистер Джон Смаукер, а затем Сэм, который, очутившись за его спиной, начал строить ряд забавных неподражаемых гримас и проявлять другие симптомы, свидетельствовавшие о том, что он находится в завидном расположении духа.
Перешагнув порог зеленной лавки и оставив свои шляпы на лестнице в маленьком заднем коридоре, они вошли в небольшую комнату. Здесь взорам мистера Уэллера открылась великолепная картина.
Посредине комнаты были сдвинуты два стола, накрытые тремя-четырьмя скатертями разных возрастов и в разное время побывавших в стирке, разостланными так, чтобы они сошли за одну, насколько это было возможно при данных обстоятельствах. На них лежали ножи и вилки на семь-восемь персон. У одних ножей ручки были зеленые, у других — красные, у третьих — желтые, а так как все вилки были черные, то комбинация красок производила потрясающее впечатление. Тарелки для соответствующего количества гостей согревались за каминной решеткой, а перед нею согревались сами гости, из коих главным и самым важным был, по-видимому, довольно полный джентльмен в ярко-малиновом фраке с длинными фалдами, в ослепительно красных коротких штанах и в треуголке, который стоял спиной к камину и, вероятно, только что вошел, ибо не только не снял шляпы, но и держал в руке длинную палицу, какую джентльмены его профессии обычно поднимают наклонно над крышами экипажей.
— Смаукер, дружище, вашу лапу! — сказал джентльмен в треуголке.
Мистер Смаукер вложил кончик мизинца правой руки в руку джентльмена в треуголке и выразил свое удовольствие по поводу того, что у него такой прекрасный вид.
— Да, говорят, что вид у меня цветущий, — сказал джентльмен в треуголке, — и это удивительно. Последние две недели я хожу за нашей старухой по два часа в день, а если постоянного созерцания застежки на спине ее проклятого старого платья цвета лаванды мало для того, чтобы на всю жизнь впасть в уныние, пусть мне не платят жалованья три месяца.
В ответ избранное общество расхохоталось от всей души, а один джентльмен в желтом жилете с кучерской обшивкой шепнул соседу в зеленоватых штанах, что Такль сегодня в духе.
— Кстати, — сказал мистер Такль, — Смаукер, друг мой, вы… — Конец фразы был сообщен мистеру Джону Смаукеру на ухо шепотом.
— Ах, боже мой, я совсем забыл! — сказал мистер Джон Смаукер. — Джентльмены, мой друг, мистер Уэллер.
— Простите, что заслонил от вас огонь, Уэллер, — сказал мистер Такль с фамильярным кивком. — Надеюсь, вам не холодно, Уэллер?
— Ничуть, — отвечал Сэм. — Нужно быть очень зябким, чтоб чувствовать холод, когда стоишь перед таким адским пламенем. Вы сберегли бы немало угля, если бы вас посадили за каминную решетку в приемной какого-нибудь общественного учреждения.
Так как этот выпад, по-видимому, таил в себе намек на малиновую ливрею мистера Такля, то сей джентльмен на несколько секунд принял величественный вид, но потом, отодвинувшись от камина, принужденно улыбнулся и заметил, что это было сказано неплохо.
— Очень признателен за ваше доброе мнение, сэр, — отозвался Сэм. — Будем подвигаться не спеша. Дойдем постепенно и до лучшего.
На этом месте разговор был прерван прибытием джентльмена в оранжевом плисе, в сопровождении другого субъекта, в пурпурном костюме и чрезвычайно длинных чулках. Когда вновь прибывшие выслушали приветствия остальных, мистер Такль внес предложение потребовать немедленно ужин, что и было принято единогласно.
Тогда зеленщик и его жена поставили на стол вареную баранью ногу, соус из каперсов, брюкву и картофель. Мистер Такль занял председательское место, а против него за другим концом расположился джентльмен в оранжевом плисе. Зеленщик надел пару замшевых перчаток и поместился за стулом мистера Такля.
— Харрис! — произнес мистер Такль повелительным тоном.
— Сэр? — сказал зеленщик.
— Вы надели перчатки?
— Да, сэр.
— В таком случае снимите крышку.
— Слушаю, сэр.
Зеленщик со смиренным видом исполнил приказание и подобострастно вручил мистеру Таклю нож для разрезывания мяса; при этом он случайно зевнул.
— Что это значит, сэр? — сурово спросил мистер Такль.
— Прошу прощенья, сэр! — ответил смутившийся зеленщик. — Я нечаянно, сэр. Вчера я поздно лег спать, сэр.
— Я вам скажу, каково мое мнение о вас, Харрис, — произнес мистер Такль, принимая внушительный вид. — Вы — грубая скотина.
— Надеюсь, джентльмены, — сказал Харрис, — что вы не будете строги ко мне, джентльмены. Я очень признателен вам, джентльмены, за ваше покровительство, а также за ваши рекомендации, джентльмены, если где-нибудь требуется лишний человек прислуживать за столом. Надеюсь, джентльмены, вы довольны мною?
— Нет, не довольны, сэр, — сказал мистер Такль, — отнюдь не довольны, сэр.
— Мы считаем вас нерадивым бездельником, — сказал джентльмен в оранжевом плисе.
— И гнусным плутом! — добавил джентльмен в коротких зеленых штанах.
— И неисправимым лентяем! — присовокупил джентльмен в пурпуре.
Бедный зеленщик кланялся самым униженным образом, пока на него сыпались эти эпитеты, порожденные духом самого низкого деспотизма, а когда каждый сказал что-нибудь, долженствовавшее свидетельствовать о собственном его превосходстве, мистер Такль начал резать баранью ногу и угощать гостей.
Едва было приступлено к этому важному делу, как дверь настежь распахнулась и появился еще один джентльмен, в голубом костюме с оловянными пуговицами.
— Против правил! — заявил мистер Такль. — Слишком поздно. Слишком поздно.
— Право же, я ничего не мог поделать, — сказал джентльмен в голубом. — Я взываю к собранию. Долг вежливости, свидание в театре.
— О, конечно, если так! — сказал джентльмен в оранжевом плисе.
— Право же, клянусь честью! — продолжал человек в голубом. — Я обещал зайти за нашей младшей дочерью в половине одиннадцатого, а она такая на редкость милая девушка, что у меня, право же, духу не хватало ее огорчать. Не хочу обижать присутствующую компанию, сэр, но женский пол, сэр, женский пол, сэр, неотразим!
— Я начинаю подозревать, что тут что-то есть, — сказал Такль, когда вновь прибывший занял место рядом с Сэмом. — Я заметил раз или два, что она сильно опирается на ваше плечо, когда садится в экипаж или выходит из него.
— О, право же, право же, Такль, вы не должны так говорить! — воскликнул человек в голубом. — Это нехорошо. Быть может, я сказал одному-двум приятелям, что она очень божественное создание и ответила отказом на одно-два предложения без всякой видимой причины, но… нет, нет, нет, Такль… да еще при посторонних… это не годится, вы не должны. Деликатность, мой милый друг, деликатность!
И человек в голубом, подтянув выше галстук и поправив обшлага куртки, кивнул и нахмурился, словно тут крылось что-то, о чем бы он мог поговорить, если бы захотел, но чувство чести обязывает его молчать.
Человек в голубом, белокурый, развязный лакей, своим чванным видом, негнущейся шеей и дерзкой физиономией сразу привлек особое внимание мистера Уэллера, и когда он начал свой рассуждения, Сэм решил поддерживать с ним знакомство; поэтому он вступил в разговор немедленно, с присущей ему независимостью.
— За ваше здоровье, сэр! — сказал Сэм. — Ваш разговор мне очень нравится. Я его нахожу очень приятным.
Человек в голубом улыбнулся, как будто выслушивать комплименты было для него делом привычным, но в то же время одобрительно посмотрел на Сэма и выразил надежду, что они познакомятся ближе, ибо, без всякой лести, у Сэма, по-видимому, задатки очень славного парня… как раз ему по душе.
— Вы очень добры, сэр, — сказал Сэм. — Ну и счастливчик же вы!
— Что вы хотите этим сказать? — осведомился джентльмен в голубом.
— Эта-вот молодая леди! — отозвался Сэм. — Уж она-то понимает толк. Ого, я все вижу!
Мистер Уэллер закрыл один глаз и помотал головой с видом, который в высшей степени удовлетворил тщеславие джентльмена в голубом.
— Боюсь, что вы хитрый малый, мистер Уэллер, — сказал этот субъект.
— Ничуть не бывало, — возразил Сэм. — Всю эту хитрость предоставляю вам. Это касается гораздо больше вас, чем меня, как сказал находившийся за оградой в саду джентльмен человеку, на которого несся по улице бешеный бык.
— Ну что вы, мистер Уэллер! — сказал джентльмен в голубом. — Впрочем, полагаю, что она заметила мою наружность и манеры, мистер Уэллер.
— По-моему, никак нельзя не заметить, — отозвался Сэм.
— У вас есть какая-нибудь интрижка в таком же роде, сэр? — осведомился осчастливленный джентльмен в голубом, доставая зубочистку из жилетного кармана.
