На следующее утро, встав значительно раньше, чем имел обыкновение вставать, мистер Пиквик спустился по лестнице совсем одетый и позвонил.
— Сэм, — сказал мистер Пиквик, когда мистер Уэллер явился на зов, — закройте дверь.
Мистер Уэллер повиновался.
— Прошлой ночью, Сэм, здесь произошел неприятный инцидент, — сказал мистер Пиквик, — инцидент, который дал мистеру Уинклю основания опасаться нанесения оскорблений со стороны мистера Даулера.
— Да, я слышал об этом внизу, от старой леди, сэр, — ответил Сэм.
— И я, к сожалению, должен добавить, Сэм, — продолжал мистер Пиквик с весьма озадаченной физиономией, — что, опасаясь этого насилия, мистер Уинкль уехал.
— Уехал! — воскликнул Сэм.
— Покинул дом рано утром, не переговорив предварительно со мной, — ответил мистер Пиквик. — И уехал — не знаю куда.
— Он должен был остаться и решить дело дракой, сэр, — презрительно отозвался Сэм. — Не так уж трудно было бы справиться с этим-вот Даулером, сэр.
— Да, Сэм, — сказал мистер Пиквик, — и у меня самого есть основания сомневаться в его великой храбрости и решимости. Но как бы то ни было, а мистер Уинкль уехал. Его нужно найти, Сэм. Найти и доставить сюда, ко мне.
— А если он не захочет вернуться, сэр? — спросил Сэм.
— Нужно его заставить, Сэм, — сказал мистер Пиквик.
— А кто это сделает, сэр? — с улыбкой осведомился Сэм.
— Вы, — ответил мистер Пиквик.
— Очень хорошо, сэр.
С такими словами мистер Уэллер вышел из комнаты, и немедленно вслед за этим услышали, как захлопнулась парадная дверь.
Через два часа он вернулся с таким хладнокровным видом, словно его посылали с самым обыкновенным поручением, и принес весть, что субъект, во всех отношениях отвечающий описанию мистера Уинкля, уехал сегодня утром в Бристоль из отеля «Ройел» с каретой прямого сообщения.
— Сэм, — сказал мистер Пиквик, пожимая ему руку, — вы — превосходный человек, незаменимый человек. Вы должны ехать за ним, Сэм.
— Слушаю сэр, — отвечал мистер Уэллер.
— Как только вы его отыщете, немедленно напишите мне, Сэм, — сказал мистер Пиквик. — Если он попытается от вас удрать, поколотите его или заприте. Я вам даю широкие полномочия, Сэм.
— Будьте покойны, сэр, — отозвался Сэм.
— Вы ему скажете, — продолжал мистер Пиквик, — что я очень взволнован, очень недоволен и, конечно, возмущен чрезвычайно странной линией поведения, которую он счел уместным избрать.
— Скажу, сэр, — отвечал Сэм.
— Вы ему скажете, — продолжал мистер Пиквик, — что, если он не вернется сюда, в этот самый дом, вместе с вами, он вернется со мной, ибо я приеду и увезу его.
— Об этом-вот я передам ему, сэр, — ответил Сэм.
— Как вы думаете, удастся вам найти его, Сэм? — спросил мистер Пиквик с озабоченным видом, заглядывая ему в лицо.
— О, я его найду, где бы он ни был! — ответил Сэм с большой уверенностью.
— Отлично, — сказал мистер Пиквик. — В таком случае, чем скорее вы отправитесь, тем лучше.
Вместе с этими инструкциями мистер Пиквик вручил своему верному слуге некоторую сумму денег и приказал немедленно отправляться в Бристоль, в погоню за беглецом.
Сэм уложил в дорожный мешок кое-какие необходимые вещи и собрался в путь. Дойдя до конца коридора, он остановился и, потихоньку вернувшись, просунул голову в дверь гостиной.
— Сэр! — прошептал Сэм.
— Что, Сэм? — спросил мистер Пиквик.
— Хорошо ли я понял указания, сэр? — осведомился Сэм.
— Надеюсь, — сказал мистер Пиквик.
— Насчет того, чтобы поколотить, это надо понимать регулярно, сэр? — спросил Сэм.
— Вполне, — отвечал мистер Пиквик. — Безусловно. Поступайте, как найдете нужным. Вы действуете по моему распоряжению.
Сэм кивнул в знак понимания, запер дверь и с легким сердцем отправился в путь.
ГЛАВА XXXVIII
О том, как мистер Уинкль, сойдя со сковороды, тихо и мирно вошел в огонь
Незадачливый джентльмен, который был злополучным виновником необычного шума и суматохи, всполошивших население на Ройел-Кроссент при обстоятельствах, описанных выше, провел ночь в великом смятении и тревоге, после чего покинул кров, под коим еще почивали его друзья, и сам не зная, куда направиться. Превосходные и деликатные чувства, которые побудили мистера Уинкля сделать этот шаг, были таковы, что их трудно переоценить и не воздать им должного.
«Если этот Даулер, — рассуждал мистер Уинкль сам с собой, — вздумает (а я не сомневаюсь в этом) привести в исполнение свои угрозы и нанесет мне оскорбление действием, на мне будет лежать обязанность вызвать его на дуэль. У него есть жена, эта жена привязана к нему и от него зависит. О небо! Если я убью его, ослепленный гневом, каково будет после этого у меня на душе!»
Эти мучительные мысли подействовали столь сильно на гуманного молодого человека, что колени его заколотились друг о дружку, а на физиономии отразилось ужасное внутреннее волнение. Побуждаемый такими соображениями, он схватил свой дорожный мешок и, спустившись на цыпочках по лестнице, как можно тише запер за собой ненавистную парадную дверь и удалился. Направив свои шаги к отелю «Ройел», он застал карету в момент ее отправки в Бристоль, и, думая, что Бристоль отвечает его целям не хуже всякого другого места, куда бы он мог поехать, он влез на козлы и прибыл к месту своего назначения с той быстротой, какой можно было ждать от пары лошадей, совершавших путешествие туда и обратно два раза в день, если не чаще.
Он остановился в гостинице «Кустарник» и, решив отложить всякие сношения в письменной форме с мистером Пиквиком до того момента, когда можно будет предположить, что гнев мистера Даулера до известной степени испарился, вышел обозреть город и нашел его чуть грязнее, чем все другие, когда-либо им виденные города. Освидетельствовав док и суда и обозрев собор, он осведомился, как пройти в Клифтон[123], и, получив ответ, пошел в указанном направлении. Но тротуары Бристоля отнюдь не являются самыми широкими или самыми чистыми на земном шаре, а его улицы, пожалуй, не самые прямые или наименее запутанные; посему мистер Уинкль, сбитый с толку их многочисленными изгибами и поворотами, стал озираться, отыскивая какую-нибудь приличную лавочку, куда бы он мог снова обратиться за советом и указанием.
Его взгляд упал на заново выкрашенное помещение, недавно превращенное в нечто среднее между магазином и жилым домом; красный фонарь, выступавший над полукруглым окном парадной двери, достаточно ясно оповещал о том, что здесь находится резиденция практикующего врача, даже если бы слова «Врачебный кабинет» не были начертаны золотыми литерами на панельной обшивке над окном комнаты, которая в прежнее время служила парадной комнатой. Считая, что это подходящее место для наведения справок, мистер Уинкль вошел в маленькую лавочку, которая была заставлена ящиками с золочеными ярлычками и пузырьками, и, не обнаружив там никого, постучал полукроною о прилавок, чтобы привлечь внимание того, кто, быть может, находился в задней комнате, которую он признал сокровенным и особым святилищем, ибо те же слова: «Врачебный кабинет» — повторялись на двери, начертанные на этот раз, во избежание однообразия, белыми буквами.
При первом же стуке монеты шум, вызванный, казалось, фехтованием каминными щипцами и до этой минуты весьма громкий, вдруг прекратился; при втором стуке молодой джентльмен, на вид трудолюбивый, в зеленых очках и с очень большой книгой в руках, тихо проскользнул в лавку и, зайдя за прилавок, осведомился, что угодно посетителю.
— Простите, что обеспокоил вас, сэр, — сказал мистер Уинкль, — но не будете ли вы так любезны указать…
— Ха-ха-ха! — заревел трудолюбивый молодой джентльмен, подбрасывая огромную книгу и с величайшей ловкостью подхватывая ее в тот самый момент, когда она грозила расколоть на атомы все пузырьки на прилавке. — Вот так сюрприз!
Это был, несомненно, сюрприз, ибо мистер Уинкль столь изумился необычайному поведению джентльмена медика, что невольно отступил к двери, видимо смущенный таким странным приемом.
— Как, вы меня не узнаете? — сказал джентльмен медик.
Мистер Уинкль пробормотал в ответ, что не имел чести.
— Ну, если так, — сказал джентльмен медик, — то у меня еще есть надежда, что, если мне повезет, я могу обслужить половину бристольских старух. К черту этого заплесневелого, старого негодяя, к черту!
С таким заклятием, обращенным к огромной книге, джентльмен медик с замечательной ловкостью отшвырнул ее ногой в дальний конец лавки и, сняв зеленые очки, обнаружил подлинную ухмыляющуюся физиономию Роберта Сойера, эсквайра, бывшего студента Гайевского госпиталя в Боро, проживавшего на Лент-стрит.
— Не вздумайте отрицать, что зашли навестить меня! — воскликнул мистер Боб Сойер, с дружеской горячностью пожимая руку мистеру Уинклю.
