Чарли осмотрелся. Он постепенно начал приходить в себя.
– Понимаешь, я не привык к такому вот.
– Конечно, не привык, – согласился Хьюсон ободряюще. – К такому привыкли немногие: богатые и выжившие из ума вдовушки да международные аферисты. Но помни, наше дело здесь только требовать. Начнем?
– Зачем?
– Ты хочешь спросить: «Почему» или «Ради чего?» Так или иначе, это роли не играет. Сейчас мы чего-нибудь спросим. Хотя бы чаю. Мы будем пить чай. Не так, как в твоем Аттертоне, с жареной свиной колбасой и другой чепухой, а настоящий вечерний чай. Ну-ка, Хэббл, сможешь ты набрать номер и потребовать настоящий вечерний чай на две персоны?
– Ладно, приятель, – усмехнулся Чарли, – пусть будет по-твоему.
– Скажи, что звонит герой.
– Э, нет, – отрезал Чарли. – И ты этого не скажешь, если не хочешь, чтобы тебе попало. Брось это, понял?
– О! Извини, Чарли. Я не думал, что ты принимаешь это так близко к сердцу. Я думал, что ты принимаешь это, как я, – в шутку. Лучший метод, сказал бы я. Взять у них всё, что возможно, а потом над ними же и посмеяться. Им всем на тебя наплевать, плюй и ты на них. Всё ведь это придумано.
– Не знаю. А мистер Кинни?
– О, господи! Ты хочешь сказать, что этот болтун, эта ходячая рождественская открытка привезла тебя сюда?
– Если бы не он, меня бы здесь не было, – пояснил Чарли.
– Ах так! Тогда надо отдать должное этому старому торговцу тряпьем. Между прочим, стоит тебе только повторить несколько моих слов Шаклворсу или Кинни, и раз-два – я уволен из «Трибюн».
– Брось! – крикнул Чарли возмущенно. – Считаешь, я способен на такое? За кого ты меня принимаешь? Говори, что хочешь и сколько хочешь, только не болтай о моем геройстве.
– Хорошо сказано! Так вот, я тогда так закажу – два ваших изысканных чая в номер двадцать три для двух парней.
Приказание было им передано по телефону именно в этой форме.
Чай был так утончен, что для сервировки его потребовалось два официанта. Было подано два сорта поджаренного хлеба, три сорта бутербродов, четыре сорта сандвичей, пять сортов кекса.
– Имей в виду, Хэббл, – сказал Хьюсон, рот его был набит сандвичами, – это не считается едой. Нет, дорогой мой, нет. Люди, которые останавливаются в этом отеле, едят только четыре раза в сутки: завтрак, ленч, обед, ужин. А это только так, чтобы заморить червячка, вроде бутербродика с маслом рано утром к чаю или перекусить часов в одиннадцать утра. Ненасытные свиньи, – добавил он, беря три сандвича и отправляя их разом в рот.
– Ничего, можно и переесть немного, – сказал Чарли. – Мне приходилось голодать. Так же, как тем многим, которые голодают сейчас.
Хьюсон издал предостерегающий звук.
– Здесь тебе не следует говорить таких вещей. Для чего, ты думаешь, они здесь целый день жгут свет и вентилируют воздух? Для того, чтобы сюда не проникли никакие слухи и разговоры. Я тебе скажу как другу – я думаю, ты ошибка. Они еще пожалеют, что связались с тобой.
– Конечно, ошибка, – ответил Чарли честно. – Глупо, что я попал сюда.
– Надеюсь, что ты не считаешь, что не заслуживаешь такого вот.
– Заслуживаю не меньше, чем кто-нибудь другой. Другое дело, что всё это не в моем духе. Вот и всё. И ручаюсь, что и не в твоем, – добавил он уверенно.
Хьюсон с наслаждением впился зубами в большой липкий кекс.
– Мне везде хорошо за исключением редакции «Трибюн». – Он помахал рукой. – Я тертый калач. Я могу заказать здесь первоклассный обед. Но я готов пообедать с тобой и рыбой с жареной картошкой в твоем, как его, Аттертоне.
– Вот как. А я, кстати, не люблю рыбу с жареной картошкой.
– Не любишь? А я думал, что все вы, парии, любите рыбу с картошкой.
– Я нет, например. И никогда не любил. С нее, знаешь, толстеют, а мне нравится быть в форме, – продолжал Чарли серьезно.
– О, тщеславие, тщеславие!
– Никакого тщеславия. Пару лет назад я играл в футбол.
– Боксируешь?
– Немного, – ответил Чарли, довольный, что разговор принимает разумное направление. – Но кое-что могу.
– Когда-то мог и я. – Хьюсон подошел к телефону, перевел указатель на «магазин» и сказал в трубку: – Магазин? Хорошо. Говорит двадцать третий номер. Нам нужен комплект боксерских перчаток. У вас нет? Странно! Как вы думаете, для чего мы остановились в этом отеле? Потрудитесь доложить заместителю управляющего, что в вашем магазине отсутствуют боксерские перчатки.
Он обернулся к Чарли и заскользил к нему, выставив вперед левую руку. Чарли, улыбнувшись, закрылся, и в течение нескольких минут они осторожно боксировали, нанося друг другу легкие удары внешней стороной пальцев.
Раунд окончился с появлением слуги, который пришел, чтобы убрать со стола. Вслед за ним прибыл и Брукс, ведающий рекламой отеля. У него было красное лицо и хриплый голос чудака, основным занятием которого было напиваться до потери сознания.
– Привет, Хьюсон! – крикнул он. – Опять мы встретились.
– Ага. Это мистер Чарльз Хэббл, который только что спас два английских графства, лишив их возможности взлететь на воздух.
– Знаю. Очень рад видеть вас, мистер Хэббл. Замечательный поступок. Вы всем здесь довольны?
– Нет, – сурово ответил Хьюсон. – В магазине отеля нет боксерских перчаток. Мы только что звонили.
– Ничего страшного. В бассейне тоже нет морских львов.
– Не знал, что у вас здесь есть бассейн. Видишь, Хэббл, как они скрывают от нас некоторые вещи. Пойдем, поплаваем. Хотя нет, нет времени.
– Замените это дело выпивкой, – обнадеживающе предложил Брукс.
– Заменим! – воскликнул Хьюсон. – Всё, что мы должны здесь делать, это требовать. Что будешь пить?
– Виски с содой, – без малейшего промедления ответил Брукс.
– Даже не знаю, – медленно сказал Чарли. – По-моему, рановато.
– Нисколько. Самое время выпить.
– Может быть, стакан бочкового? – раздумывал Чарли.
Хьюсон покачал головой.
– Ты нанесешь им смертельную рану, если закажешь стакан бочкового. Им придется посылать за ним на такси. Нет уж, разреши этим делом заняться мне.
Хьюсон заказал виски с содой и два коктейля «мотоцикл с коляской» и потом вспомнил, что ему следовало позвонить в редакцию. Это дало возможность Бруксу заняться Чарли.
– Я понимаю, вы только что приехали, – сказал Брукс мягким покойным голосом. – Однако на один-два вопроса вы сможете мне ответить. Например, каково ваше самое первое впечатление об отеле? Что больше всего поразило вас?
– Слишком жарко и очень спертый воздух, – не задумываясь ответил Чарли.
– Вы правы, вы совершенно правы, но для меня это не годится. Дальше, бывали ли вы когда-нибудь раньше в таком же роскошном отеле? Нет, конечно, нет. Думали ли вы когда-нибудь, что такой отель вообще может существовать? Нет, конечно, нет.
– Всё здесь напоминает театр, как будто ты пришел в театр, – сказал Чарли, стараясь помочь.
– Отлично. Это – очень удачно. Что вы думаете о ванне?
– Сногсшибательная. Ручаюсь, каждому хочется выкупаться в ней два раза подряд.
– Пользовались постелью?
– Нет, слишком рано, – ответил Чарли.
– Лучшие постели в Европе. Мы заплатили целое состояние за эти постели.
– Мне кажется, что на них можно спать в ночь столько же, сколько на всех остальных.
Вместе с виски в номер прибыли три журналиста и фотокорреспондент. Всё последующее, начиная с этого момента, перепуталось. Уютная розово-серая гостиная наполнилась возгласами и дымом, сквозь который проглядывали странные физиономии. Прибывали новые люди и новые порции виски.
– Вы знаете, у вас точно такой же выговор, как у девушки, у которой я только что брал интервью.
– У какой девушки?
– У вашей соперницы, у девушки, которая вышла победительницей на конкурсе красоты, организованном газетой «Морнинг пикчерал». Она теперь – Мисс Англия, королева красоты. Получила Серебряную розу, сто пятьдесят фунтов и снималась для кино.
– И она настоящая королева красоты? – спросил Чарли.
– Я видел хуже. Она просто хорошенькая девушка. И она говорит так же, как вы, с тем же выговором. Наверное, приехала из ваших краев.
– Откуда?
Молодой человек посмотрел на обратную сторону конверта.
– Ее зовут Ида Чэтвик, когда она не Мисс Англия. Она приехала из Пондерслея.
Чарли обрадовался. Он почувствовал, что не так одинок.
– О, если она из Пондерслея, значит, она из наших мест. От нас до Пондерслея миль пятнадцать, от нашего города. Я не раз играл там в футбол. Не ребята там у них, а просто черти, да. Один раз они нас просто вышвырнули с поля только потому, что мы выигрывали и били одиннадцатиметровый, а они считали, что нам подсудили. Хорошо бы ее повидать.
– Это как раз один из тех вопросов, которыми занимаюсь я, – втиснулась между ними объемистая женщина. Она показалась Чарли самым страшным созданием женского пола. У нее был очень большой нос и жирное лицо, размалеванное, как у клоуна, румянами и пудрой. – Я хочу, чтобы вы рассказали мне о своих сердечных делах.
