Эмиль возвратился из университета и занимается исключительно этим невероятным делом. Его окружают четверо самых знаменитых юрисконсультов Американского союза. Целые тучи стряпчих и писарей так и вьются вокруг него в его конторе на углу Коммершел-стрит и Плаза-Майор, в самом Сан-Франциско.
Города обороняются. Сан-Франциско, Сакраменто, Фэйрфилд, Риовиста отыскивают адвокатов-советников и нанимают их на пожизненный срок, чтобы они занимались только этим делом и изо всех сил любой ценой противостояли претензиям Сутера; частные лица сбиваются в группы, основывают профсоюзы для защиты, вверяют свои интересы самым знаменитым адвокатам с Востока, которые, приезжая сюда, ценятся на вес золота. Юрист — редкая птица. Из близких и далеких мест срываются все, кто имеет хоть малое отношение к судейскому сословию. На всей необъятной территории Соединенных Штатов больше не найдешь ни одного адвоката без клиентуры, ни единого знатока законов, который бы просиживал в барах без гроша в кармане. Стряпчие, нотариусы, судебные исполнители и секретари, стажеры, крючкотворы-бумагомараки стремглав бегут в Калифорнию, обрушиваясь на нее вперемешку с охотниками за золотом, приток которых отнюдь не иссяк. Это новое столпотворение, нежданная золотая жила, и все хотят нажиться на деле Сутера.
48
За все это время Иоганн Август Сутер в столицу ни ногой. Он живет на своих землях и вновь обретает всю прежнюю энергию и активность. Он пускает в ход все средства, ничем не брезгуя, стараясь на всем погреть руки.
Ибо ему нужны деньги, деньги и снова деньги, чтобы оплачивать всю эту бумажную волокиту.
Его Процесс.
Тот процесс, что разворачивается в самом Сан-Франциско, проклятом городе, которого Сутер еще не видел.
49
Проходят четыре года, пока Дело движется своим чередом, его рассматривают в судах.
Сутер умудряется окупать безумные издержки на свой процесс.
Все его начинания успешны. Фермы, арендованные им в Бургдорфе и Гренцахе, поставляют в Сан-Франциско молоко, масло, сыр, яйца, цыплят, овощи. В Эрмитаже он начинает промышленное производство консервированных фруктов. Его лесопилки вырабатывают доски и строительную древесину, именно из них строится множество новых деревень. На одной его фабрике делают гвозди, на другой — карандаши. Он основывает бумажную фабрику. Снова засевает акры хлопковых полей и подумывает наладить прядильное дело.
Жители округи со страхом наблюдают за ростом этого нового богатства, за подъемом такой грозной силы. Сутер непопулярен. Сутера ненавидят, а он и в ус не дует. Без его продукции никому не обойтись, и вот он выжимает из всех что может. «Им это встанет поперек горла, встанет поперек горла, всей этой погани, вот теперь пусть сами и оплатят все расходы на мой процесс», — любит он приговаривать, начиная новое дело, прибыли от которого подсчитывает заранее. Но, вопреки логике, этот человек, испытывающий такую колоссальную необходимость в средствах, не занимается перегонкой водки и не моет золото. Напротив, у него тесные связи с религиозными сектами Филадельфии, и он горячо пропагандирует трезвый образ жизни среди индейцев, белых и желтокожих (но яростно клеймит только водку, а отнюдь не вино, несметные количества которого, потребляемые в этих краях, родом исключительно с его виноградников); что касается золотоискателей, которые теперь стекаются к нему, то их он приказывает безжалостно истреблять, они прокляты. Что бы он ни затевал, в потайном кармане у него неизменный Апокалипсис, ибо, несмотря на бешеную энергию, страх в глубине души растет и он не уверен в своей правоте перед Господом.
Под конец четвертого года враги наносят ему первый страшный удар. Конторы его сына Эмиля подожгли, и весь простой люд Сан — Франциско приплясывает вокруг зарева, словно это праздничный костер. Вся округа ликует при известии, что сгорели основные процессуальные документы, особенно оригиналы дарственных, подписанных губернаторами Альварадо и Микельтореной. Новость осчастливила и недавних поселенцев, укрепившихся на его землях, а жители городов и деревень устраивают манифестации, скандируя: «Травить волков! Старому волку конец!»
Хотя с виду Иоганн Август Сутер выдерживает удар и глазом не моргнув, только вдвое увеличивает промышленное производство и отдает распоряжение ускорить, ускорить его процесс, втайне он чувствует, как дрогнула его решимость и растет тревога.
Вот еще один удар Всевышнего.
О Господь!..
Нет больше сил моих стенать. Я не протестую. Смириться не получится. Ваша воля сделать со мной все что хотите.
Поборемся.
50
9 сентября 1854 года среди населения Калифорнии царит всеобщий энтузиазм.
Празднуют четвертую годовщину вхождения Калифорнии в Американский союз и пятую — основания города Сан-Франциско.
Уже две недели, как толпа запрудила все дороги, люди приезжают отовсюду. Столицу украшают гирлянды и плошки с горящим маслом; звездно-полосатый флаг вывешен во всех окнах и на крышах зданий и развевается на окрестных холмах. По ночам взлетают в небо потешные огни, фонтанами разрываются яркие трескучие фейерверки, не смолкают ружейная пальба и артиллерийские залпы. В театрах народу битком, в «Театре Дженни Линд», чей фасад впервые был выложен из камней, и в «Адельфии», где похваляются щегольством французские гистрионы. На всех углах установлены трибуны, с которых демагоги и ораторы увлекают окружившие их несметные толпы простонародья, вовсю расписывая невиданное будущее, ожидающее эту новую страну и новый город. Всю молодую нацию объединяет общее чувство силы и мощи, единый порыв патриотической преданности союзу.
Толпа берет штурмом бары, и в знаменитых салонах полным-полно народу, именно здесь, в «Аркадах», «Белль-Юнионе», «Элвдорадо», «Польке», «Диане», вскипает народное воодушевление, выливающееся в манифестации в честь Иоганна Августа Сутера. Создаются комитеты, формируются делегации, колонисты, плантаторы, рабочие, золотоискатели, женщины, дети, солдаты, моряки, барыги толпой стоят у Эрмитажа, устраивают Сутеру овацию под его окнами, вызывают его, берут в плен, волокут насильно и триумфально вводят в город.
По дороге все кругом приветствуют пионера — первопроходца, «Старейшину». Весь люд Сан — Франциско высыпал ему навстречу. Пушки гремят, колокола звонят, хоралы звучат во славу его. Мужчины размахивают шляпами, женщины — платками, и с балконов его осыпает дождь цветочных букетов. Люди гроздьями повисли в пустоте и аплодируют, приветствуя его криками «ура».
В городской ратуше мэр Кьюэн, окруженный федеральными и местными чиновниками самого высокого ранга, торжественно присваивает Иоганну Августу Сутеру генеральский чин.
И вот они едут через весь город.
Это самое большое празднество из всех, что когда-либо видели берега Тихого океана.
Все взгляды устремлены на старика, скачущего во главе войск.
Иоганн Август Сутер верхом на крупном белом коне. В руке генеральская шпага. За ним шествуют трое его сыновей, потом Первый Калифорнийский полк, следом конная артиллерия и легкая кавалерия.
51
Генерал Иоганн Август Сутер проезжает по улицам Сан-Франциско во главе войск.
Его движения сковывает черный редингот, слишком узкий для него, длинные полы которого откинуты на лошадиный круп. На нем клетчатые панталоны и толстые ботфорты. Широкополая шляпа сдавила голову.
Генерал Иоганн Август Сутер едет по городу, охваченный странным чувством. Эти овации, величания, букеты цветов, падающие к его ногам, колокола, песнопения, пушки, фанфары, множество лиц, женщины в окнах, эти дома, здания, эти недавно возведенные дворцы, эти никак не кончающиеся улицы — все кажется ему ирреальным. Каких-то шесть лет назад он еще жил здесь среди дикарей, вокруг были лишь его индейцы и канаки, вывезенные с островов.
Это кажется сном.
Он закрывает глаза.
Он больше не хочет ничего ни видеть, ни слышать.
Ему все равно, что с ним будет.
Кортеж везет его в «Театр Метрополитен», где ждут многолюдный банкет и нескончаемые славословия.
52
Из речи Кьюэна, первого мэра Сан-Франциско:
«…Этот пионер, исполнившись великой храбрости и влекомый неясным предчувствием, жертвует прекрасными воспоминаниями своей юности, покидает тепло родного очага, отрывается от семейного круга, оставляет родину, чтобы неведомыми путями приехать сюда и оказаться в стране, полной приключений и опасностей. Под палящим солнцем он идет по засушливым равнинам, переходит горы, долины, скалистые хребты. Преодолевая голод, лихорадку, жажду, не обращая внимания на подстерегающих его кровожадных дикарей, которые устраивают ему засады среди прерий, он упорно идет вперед, не отрывая взгляда от того кусочка небес, где солнце каждый день опускается в Западное море. Эта точка на горизонте влечет его так же, как альпийского путешественника с его прекрасной родины, не отрывающего взгляда от покрытых вечными снегами горных вершин, и вот он преодолевает пропасти и ледяные пики, мечтая об одном — величественной панораме и чистом и живительном воздухе, который обретет в этих горних высях.
