За два часа до рассвета они уже возились в гараже у бака с бензином, наливали и закупоривали бутыли и устанавливали их в багажнике машины. Гарри прицепил к правой руке крючок и очень ловко двигал и поднимал оплетенные ивовыми прутьями бутыли.
– Ты позавтракать не хочешь?
– Когда вернусь.
– Даже кофе не хочешь?
– А есть?
– Есть. Я поставила на плиту, когда мы выходили.
– Ну, принеси сюда.
Она принесла кофе, и он выпил его в темноте, присев на колесо машины. Она взяла чашку и поставила ее на стеллаж.
– Я поеду с тобой, помогу тебе перетаскивать бутыли, – сказала она.
– Ладно, – ответил он, и она села с ним рядом, крупная женщина с длинными ногами, крупными руками, крупными бедрами, все еще красивая, в шляпе, низко надвинутой на крашеные золотистые волосы. В предрассветной темноте и прохладе они ехали по шоссе сквозь туман, тяжело нависший над равниной.
– Чем ты встревожен, Гарри?
– Не знаю. Так просто тревожно. Ты что, решила отпускать волосы?
– Да, думаю, может, отпустить. Девочки все ко мне пристают.
– Ну их к черту. Оставь так, как сейчас.
– Ты правда так хочешь?
– Да, – сказал он. – Мне так нравится.
– Тебе не кажется, что я уже старая и некрасивая?
– Ты красивее их всех.
– Хорошо, я подстригусь опять. Я могу сделать цвет еще светлее, если тебе нравится.
– Что вообще за дело девочкам до того, что ты делаешь? – сказал Гарри. – Нечего им надоедать тебе.
– Ты же знаешь, какие они. Ты же знаешь, девочки всегда такие. Слушай, если у тебя рейс будет удачный, мы поедем в Новый Орлеан, хорошо?
– В Майами.
– Ну, хотя бы в Майами. А их оставим здесь.
– Раньше я должен сделать этот рейс.
– Ты чем-то встревожен, скажи?
– Нет.
– Ты знаешь, я целых четыре часа не могла заснуть, все думала о тебе.
– Ты славная старуха.
– Мне стоит только подумать о тебе, и я сейчас же хочу тебя.
– Ну, теперь давай переливать бензин в баки, – сказал ей Гарри.
В десять часов утра, в баре Фредди, Гарри стоял у стойки вместе с тремя или четырьмя другими, и только что оттуда вышли двое таможенных чиновников. Они спрашивали его о лодке, и он сказал, что ничего о ней не знает.
– Где вы были вчера вечером? – спросил один из них.
– Здесь и дома.
– До которого часу вы были здесь?
– Пока бар не закрылся.
– Кто-нибудь видел вас здесь?
– Все видели, – сказал Фредди.
– А в чем дело? – спросил их Гарри. – По-вашему, я украл свою собственную лодку. А что бы я стал с ней делать?
– Я только спросил, где вы были, – сказал таможенник. – Не злитесь.
– Я не злюсь, – сказал Гарри. – Я тогда злился, когда у меня забрали лодку без всяких доказательств, что она везла контрабанду.
– У нас было показание, данное под присягой, – сказал таможенный чиновник. – Не я давал это показание. Вы знаете, кто его давал.
– Ну, ладно, – сказал Гарри. – Только не говорите, что я злюсь оттого, что вы меня спросили об этом. Для меня бы лучше, если б она оставалась там, где вы ее привязали. Тогда у меня была бы надежда получить ее обратно. А какие могут быть надежды, если ее украли?
– Никаких, прямо сказать, – ответил ему таможенник.
– Ладно, вы знайте свои бумажонки, – сказал Гарри.
– Только не скандалить, – сказал таможенник, – а не то я вам доставлю случай поскандалить в другом месте.
– Это я пятнадцать лет слышу, – сказал Гарри.
– Пятнадцать лет вы не скандалили.
– Да, и в тюрьме тоже не сидел.
– Так вот и не скандальте, а не то придется посидеть.
– Ладно, успокойтесь, – сказал Гарри. Тут входит придурковатый кубинец, что ездит шофером на такси, и с ним какой-то тип, только что с самолета, и вот Дылда Роджер и говорит кубинцу:
– Хэйсус, у тебя, говорят, ребенок родился?
– Да, сэр, – говорит Хэйсус очень гордо.
– Когда ж это вы поженились? – спросил его Роджер.
– Прошла месяц. Месяц, который до эта. Вы приходил на свадьба?
– Нет, – сказал Роджер. – Я не приходил на свадьба.
– Вы много потерял, – сказал Хэйсус. – Вы потерял весела свадьба. Почему так, вы не приходил?
– Ты меня не звал.
– Да, да, – сказал Хэйсус. – Я забыл. Я вас не звал. Вы получил, что хотел? – спросил он приезжего.
– Да. Как будто. Это самый дорогой бакарди, какой у вас есть?
– Да, сэр, – ответил ему Фредди. – Это настоящий carta del oro.7
– Слушай, Хэйсус, а с чего ты взял, что это твой ребенок? – спрашивает его Роджер. – Это не твой ребенок.
– Как это так не мой ребенок? Как это так? Черт дери, вы не смел так говорить! Как это так не мой ребенок? Вы покупал корову и вы не получал теленок? Это мой ребенок. Черт дери, да. Мой ребенок. Мой собственность. Да,сэр!
Он уходит вместе с приезжим и с бутылкой бакарди, и смеются в конце концов над самим Роджером. Этот Хэйсус – штучка все-таки. Да и тот другой кубинец, Суитуотер, тоже.
Тут входит Краснобай, адвокат, и он говорит Гарри:
– Только что таможенники поехали за вашей лодкой.
Гарри посмотрел на него, и глаза у него были такие, точно он собирался кого-то убить. Краснобай продолжал все так же, без всякого выражения в голосе:
– Кто-то с высокого грузовика увидел ее среди манглий и позвонил по телефону на таможню. Я только что встретил Германа Фредерикса. Он и сказал мне.
Гарри ничего не ответил, но глаза его стали опять, как у всех людей. Потом он сказал Краснобаю:
– Всегда вы все знаете.
– Я думал, вам это будет интересно, – сказал Краснобай тем же ровным голосом.
– Меня это не касается, – сказал Гарри. – Стерегли бы получше.
Оба они стояли у стойки, и ни тот, ни другой не сказал больше ни слова, пока Дылда Роджер и все остальные не убрались оттуда. Тогда они пошли в помещение за баром.
– Зараза вы, и больше ничего, – сказал Гарри. – За что ни возьметесь, все идет к черту.
– Я виноват, что лодку было видно с грузовика? Вы сами выбирали место. Вы сами ее прятали.
– Заткнитесь, – сказал Гарри. – Почему это раньше там такие высокие грузовики не ездили? Это был для меня последний случай честно заработать деньги. Последний случай пойти в рейс, где пахло деньгами.
– Я вам вовремя дал знать.
– Вы просто старый ворон.
– Ну, будет, – сказал Краснобай. – Они хотят ехать сегодня вечером.
– И пусть себе хотят.
– Они что-то начинают беспокоиться.
– В котором часу они хотят ехать?
– В пять часов.
– Я достану лодку. Отвезу их хоть к черту в зубы.
– Это неплохая мысль.
– Вот накаркаете еще. Не суйтесь в мои дела и не каркайте.
– Слушайте, вы, бешеный, – сказал Краснобай, – я вам хочу помочь, стараюсь для вас…
– А сами только портите. Заткнитесь. С такой заразой, как вы, лучше не связываться.
– Да будет вам, наконец.
– Ну, ладно, – сказал Гарри. – Мне нужно подумать. До сих пор я все обдумывал одну вещь, а теперь я уже ее обдумал, и мне нужно обдумать кое-что другое.
– Почему вы не хотите, чтобы я помог вам?
– Вы приходите сюда в двенадцать часов и принесите залог за лодку.
Когда они вышли в общую комнату, там был Элберт, и он сразу подошел к Гарри.
– Очень жалею, Элберт, но я не могу тебя взять, – сказал Гарри. Это он уже успел обдумать.
– Я бы недорого спросил, – сказал Элберт.
– Очень жалею, – сказал Гарри, – но мне уже не нужно.
– Никто другой с тобой за такую плату не поедет, – сказал Элберт.
– Я поеду один.
– Разве можно в такой рейс пускаться одному? – сказал Элберт.
– Заткнись, – сказал Гарри. – Что ты понимаешь в моих делах. Или тебя этому на общественных работах учат?
– Иди ты к черту, – сказал Элберт.
– Может, и пойду, – сказал Гарри. Всякий, взглянув на него, увидел бы, что он напряженно думает о чем-то и не хочет, чтобы ему мешали.
– Я бы все-таки хотел поехать, – сказал Элберт.
– Я не могу тебя взять, – сказал Гарри. – Знаешь что, оставь меня в покое.
Элберт ушел, а Гарри все стоял у стойки и так смотрел на автоматы для монет в пять, десять и двадцать пять центов и на репродукцию «Последнего бивуака» Кэстера на стене, точно никогда не видел их раньше.
– А ловко Хэйсус отбрил Дылду Роджера насчет ребенка, верно? – сказал ему Фредди, опуская грязные стаканы в лохань с мыльной водой.
– Дай-ка мне пачку «Честерфилдских», – сказал ему Гарри. Он прижал пачку обрубком и, вскрыв ее с одного конца, вынул сигарету и вставил в рот, потом уронил пачку в карман и прикурил у Фредди.
– Твоя лодка в порядке? – спросил он.
– Я на ней недавно ходил, – сказал Фредди. – Она в полном порядке.
– Хочешь, у тебя ее зафрахтуют?
– Для чего?
– Для рейса на Кубу.
– Только под залог полной стоимости.
– А сколько она стоит?
– Тысячу двести долларов.
– Я ее фрахтую, – сказал Гарри. – Мне поверишь без залога?
– Нет, – ответил ему Фредди.
– Отвечаю своим домом.
– Мне твой дом не нужен. Мне нужно тысячу двести монет.
