– Доктор Детуш!.. Это вы, не правда ли?… И ваш друг Ле Виган? И ваш кот Бебер? Мое глубочайшее почтение, мадам!
Он говорит по-французски, сухо, жестко, но внятно…
– Позвольте представиться, мадам! Честь имею!.. Капитан Гоффман, из Седьмой инженерной… Штаб маршала… кстати, господа, вы не видели маршала?… Знаете, во втором вагоне?… Маршал фон Люббе!..
– Нет, капитан! Нет!
– Все перевернулось вверх тормашками, не правда ли, все!.. Он обосновался на куче кокса… мы там все перерыли, с офицерами и машинистами… но его там нет… под коксом… необходимо, чтобы этот поезд двигался дальше!.. Эскадрильи снова вернутся… мы знаем… на этот раз у них будет полно бомб… вы знаете… фосфор, вон там… жидкий.
– О, конечно, капитан! Вы правы!
– Этот туннель будет затоплен…
– Несомненно!
– Необходимо, чтобы поезд двигался!
Ну, а все-таки…
– Матери не хотят занимать места в поезде, капитан… они боятся!
– Тем лучше! Тем лучше!
– Что угодно, только не этот поезд!.. Они хотят вернуться в Лейпциг… по шпалам… вдоль дороги… по щебенке…
– Тем лучше!.. Тем лучше!
– У них в Лейпциге было молоко! Они больше не доверяют поезду! Они не верят в Ульм!
– Конечно! Конечно!.. Как им угодно! А мы, мы поедем! У нас осталось не более десяти минут… Взгляните на часы…
Он присвечивает мне… своим фонариком… я делаю вид… будто вижу…
– Да-да, капитан!..
На моих часах нет стекла, нет стрелок…
– Дорожные рабочие на насыпи… через двадцать минут эскадрильи заправятся… снова будут над нами… может быть, раньше!
Этот капитан Гоффман не питает никаких иллюзий, он знает, что говорит… плевать ему на матерей, на детей, пускай себе возвращаются в свой Лейпциг, к бульону, колбасе и Красному Кресту!.. Не пройдет и двадцати минут, как все это превратится в один горящий поток фосфора…
Я спрашиваю у него, который час… Мои часы неисправны!
– Без пяти шесть!
– Вечера или утра?
– Вечера!.. Увидите! Они устроят иллюминацию!.. Знаете, что сначала?… Ракеты!..
Знаю ли я!.. Повсюду ракеты!.. Монмартр!.. Рено!.. Безон!.. Берлин!.. Розовые… зеленые… голубые… рождественские свечи! Конец света наступит при свечах! Я говорю: «Вот это будет праздник!» Он согласен…
– Иллюминация! Фейерверк!..
Капитан Гоффман не слишком опечален… он не тревожится… нет, вовсе нет… я полагаю… это способность принимать желаемое за действительное! А маршал? Его маршал? Люббе?… О нем он больше не заговаривает… а интересно, спасся ли тот в своем коксе? Вновь отправился в Лейпциг?… И он тоже? С прибалтийками или в одиночестве?… Узнаем позже об этом… а в данный момент главное – воспользоваться тем, что поезд тронется, всем нам надо где-нибудь пристроиться… возможно, даже в вагоне самого маршала? Я хорошенько его попрошу, этого капитана… он должен помочь… думаю об этих женщинах, их яростном желании вернуться в Лейпциг… однако я отчетливо представлял прием… запрещено выходить, verboten!.. На какую встречу они там нарвутся! Вот и спеши туда! Они рисковали так же, как мы! У нас, по крайней мере, есть шанс!.. Поезд больше не подпрыгивает, не сходит с рельсов, потерял свою эксцентричность… по вагонам!.. Если нас отбросят от одного, перейдем к другим… у нашего инженерного капитана озабоченный вид, он разыскивает маршала… расспрашивает людей, тех, что не смогли пролезть под вагонами… добраться до другой дорожки под сводами… ни те ни другие ничего не видели, да и подумайте сами, как бы они могли что-то увидеть, лежа на земле, уткнувшись носом в каменные плиты!.. Ах, щит с гербом на вагон… OKW нашелся!.. Украшенный орлом… был ли он у капитана, под его плащом?… Нет! Люди подобрали шит между шпалами… капитан цепляет его к вагону… он расспрашивает… ему отвечают… но понять ничего невозможно… какое-то невнятное бормотание… я думаю, по-русски… должно быть… они лежали плашмя, и это все… капитан Гоффман не нашел фон Люббе… хорошо ли он искал?… Не уверен… он оглядывается, у него такой вид… но он нас не видит… одна ступенька, две ступеньки… мы уже там! Мы в коридоре… осколки стекла по всему купе… гораздо легче порезаться, чем на камнях… какой простор для факиров!.. Однако потихоньку, со скрипом… я вижу, что это здесь!.. Салон маршала… пусто… никого!.. Хотя нет! На диване грудной ребенок… младенцу не больше месяца… он молчит… мать оставила его там… я подхожу… смотрю… этот малыш… ему неплохо, он не страдает… это крепенький груднячок… что же дальше? Капитан Гоффман?… Зову его… он подходит… он шел следом за нами…
– Видели?… У нас же нет ни молока, ни соски…
Пусть он отчетливо представит ситуацию… я его предупреждаю… ведь здесь он распоряжается, не так ли?… Кажется мне… я не вижу другого ответственного лица… нет времени для колебаний… если мы берем этого младенца, то нужно молоко…
– Может ли он доехать до Фюрта?
– А далеко ли Фюрт?
– Шестьдесят километров… два часа… полтора… и Фюрт!.. Годится?
– Думаю, да… полтора часа…
И тут внезапно он направляет на нас свой фонарь!.. Вспышка… очень мощный светильник… он пристально всматривается в лица… Я бы сказал, капитан изучает нас… это впервые он так вглядывается… и мы тоже впервые внимательно рассматриваем его… обхохочешься, какие же мы перепачканные и черные!.. Все четверо!.. Но смеяться некогда… самолеты должны вернуться, так он сказал, с полной загрузкой и уже через десять… двенадцать минут… я его переспрашиваю…
– Непременно!..
Наверно, если ребенок начнет кричать до Фюрта, мы должны будем сойти?… Но сейчас мы здесь, мы остаемся… я вам сказал, что этот капитан говорит по-французски… он объясняет нам, он знает, где мы находимся, у него есть карта… дорога перед туннелем, на выходе, не слишком пострадала… кажется… это значит, что мы смогли бы… поезд, набрать скорость немедленно, сделать бросок, тридцать, тридцать пять километров в час, сразу же по выходе из туннеля… они в этот момент расчищают завалы… чудесно! Чудесно!.. Мы втроем устраиваемся и укладываем новорожденного на диване маршала… «Бай, бай! Бай, бай!» – вот и все, что мы можем… младенец не смеется… но и не плачет… у нас нет ничего, чтобы его перепеленать… надо бы… ах, другие офицеры подходят… один за другим… они топчутся по осколкам стекла… занимают свои купе… они верят в Ульм, для них самое главное, чтобы поезд тронулся… увидели нас у маршала… не очень удивлены, не слишком… интересуются младенцем, наш ли это?… Нет!.. Ласково с ним сюсюкают… «Баю-бай! О!..» У детского лепета нет национальной принадлежности… все устроится!.. Большинство офицеров – отцы семейств… они показывают нам фотографии… их жены… дети… я вижу, это серьезные штабисты, не хочу задавать вопросы… откуда они едут?… Потихоньку сами расскажут… во всяком случае, я вижу здесь представлены все рода войск – артиллеристы, авиаторы, интенданты… наверное, они знают французский… но здесь не хотят… не решаются… наш инженерный капитан осмеливается… должно быть, у него разрешение… теперь я вижу, что все в сборе… весь штаб… а маршал?… Никто о нем не вспоминает… быть может, он упал с тендера? Он сидел на куче кокса, на самом верху… никаких следов!.. Мы прошли выучку!.. Молчание – это главное!.. Глухое молчание! И пусть уж поезд трогается!.. Пф! Пф! В самом деле, уже… нет еще!.. Наконец почти тронулись… заметно… в голове поезда… и в хвосте… вот, вот… и вправду!.. Движемся…
– Мы едем, не так ли?…
– Мы вышли из туннеля!..
– Браво, капитан!
Я присоединяюсь к поздравлениям.
– Браво!.. Браво!..
Это значит, что они расчистили завалы и что самолеты не вернулись.
– Через пять минут они будут здесь…
Должно быть, ему все известно.
– Мы уже будем далеко!..
Я говорю это громко… пускай меня слушают! Ведь это вагон OKW… в котором мы находимся! Мы должны проявлять корректность!.. Младенец улыбается нам… наконец он подает голос, он хотел бы… малыш не утомительный, здоровый, не хнычет… наверняка он потешается над нашими «баю-бай!»… особенно теперь, когда поезд покачивает его… ни пеленок, ни салфеток, мы не можем его перепеленать… увы!.. Лили ищет, находит… три сорочки под подушкой… чьи?… Ведь самое важное – сменить пеленки… «Лю-лю-лю!» – капитан Гоффман знает свое дело… если поезд не сойдет с рельсов, к полудню будем в Фюрте… шестьдесят километров… о, конечно, он ничего не гарантирует!.. Наверняка патрульные самолеты видели, как мы выползали из туннеля с двумя пыхтящими локомотивами, в голове и хвосте поезда, настоящие извержения сажи… если они не стерли нас в порошок, то лишь потому, что не захотели! для нас же самое неприятное не темнота, а раздражение глаз, причем до такой степени, что ты уже ничего не можешь различить сквозь провалы окон, гора там, снаружи, или равнина… конечно, мы уже вышли из туннеля… за окнами мелькнула деревня… а, мост!.. Или мне кажется… другие тоже ослепли, я имею в виду Лили и Ля Вигу… они трут глаза, но только раздражают их еще больше… капитан напялил специальные очки, он экипирован на случай газовой атаки, он предвидел… я его спрашиваю…
