– Это был длинный туннель?
– Шестьсот двадцать пять метров…
– У вас есть врачи в Фюрте?
– Там есть все необходимое… но мы еще должны до него добраться!..
– Разумеется!.. Разумеется!..
Дорога здесь, кажется, не совсем разрушена… бомбардировщики и штурмовики могли бы поработать и получше… мы их слышим, вверху, очень высоко… наш поезд катится вниз, по склону… все время… довольно быстро, мне кажется… если говорить о конкретном поезде, то очень быстро… на ум приходят эти прибалтийские женщины со своими малышами, которые вернулись в Лейпциг…
– Они уже там, как вы думаете?
– Нет!
Капитан категоричен!.. Мы едим дальше, недолго… затем замедляем ход… платформа… Фюрт… а сколько сажи!.. Тормозим!.. Табличка… мы прибыли… кажется, этот вокзал не пострадал… Вижу! Wartesaal… зал ожидания… я болезненно моргаю, но убежден… спрашиваю у других, они тоже видят… ах, медсестры!.. Стоят наготове… едва лишь поезд подойдет к платформе… капитан Гоффман рассчитывает на медицинское обслуживание!..
– Schnell!.. Schnell!..
Бросаемся к малышу, нашему… на диване!.. Лили берет его на руки, передает мне… а я – сестре милосердия… милосердная сестра, наверное, вы знаете, орден добрых протестантских сестер… их должны были предупредить, позвонить из Лейпцига… ну вот! Дело сделано! Младенец запеленут, унесен!.. Еще один заботливый жест… множество сэндвичей! Для нас… бутылки с пивом!.. От паломников Шартра? Лурда?… Да! Да! В этом духе… не совсем, но все-таки… Это все, чего мы желаем! Ничего иного!.. Спасение для коксовых локомотивов и штаба OKW!
– Доктор!
Капитан хочет поговорить со мной… именно со мной! Лично со мной!.. Иду за ним… мы шаркаем по осколкам… проходим весь коридор… один вагон… другой… останавливаемся… он искал это купе… пустое…
– Доктор, сюда!.. Мои товарищи офицеры категорически не хотят ехать с вами и вашим другом актером в одном вагоне…
– Я вас понимаю, капитан… очень вам признателен…
Он не сказал мне ничего нового… быть прокаженным означает иметь некоторые преимущества, вам нет больше нужды быть вежливым ни с кем, вас отшвыривают прочь, а вы только об этом и мечтаете!.. Я наблюдал за этими, из Ростока… прокаженные были довольны, что их изгнали, выдернули из их снегов, вышвырнули вон! И – марш к другим сугробам!
– Капитан Гоффман, я вам очень признателен…
– Это не все… в свою очередь… я прошу вас об одной услуге!..
– Ну, разумеется!.. Буду счастлив!
– Вот в чем суть!.. Мы, то есть штаб, выходим в Аугсбурге… там переформировываются две армии, прибывшие из Украины, в Аугсбурге… вы не знали?
– Нет, капитан! Совершенно не в курсе!
– Вы трое с котом пересядете на поезд в Ульм… Сразу же!.. Sonderzug… понимаете? Тот, который должен принять прибалтиек… у вас будет место!.. Четыре вагона!.. Пустых!.. Аугсбург еще не разрушен… слушайте меня внимательно!.. Около часа езды до Ульма… туда вы прибудете в разгар похорон…
– Что это значит, капитан?
– Надо, чтобы вы знали!.. Военные похороны… погиб генерал Роммель… это вас не касается… (Роммель?… Никогда не слыхал о нем!)… но там будет… заметьте! Имя, которое я прошу вас запомнить… маршал Рундштедт!.. Не записывайте, просто запомните… маршал Рундштедт!.. И еще одно имя: Леммельрих… это всего лишь капитан… капитан, как и я… он из штаба Рундштедта… вы запомните, не так ли?… Леммельрих… Я доверяю вам… могу ли я на вас положиться?
– О, разумеемся, капитан!
– Тогда вот что… вы подойдете к Леммельриху… вы его узнаете… легко… в церкви… капитан, такой же, как я… рослый сухощавый, седой… скажите ему одну только фразу: «Вашей берлинской дочери стало лучше»… и это все… он вам не ответит… скажете ему по-французски: «Вашей берлинской дочери стало лучше», он поймет…
Я ничему не удивляюсь! Но все же был повод поразмышлять… сидя там… он, должно быть, наблюдал за мной… поезд двигался дальше… ехал… ехал… вроде бы нормально… за исключением того, что даже после выхода из туннеля сажа заполнила весь вагон, влетала в окна, переносилась от одного окна к другому, настолько густая, что лучше бы закрыть глаза… у капитана были специальные очки, он ничего не боялся…
Да! Да! Мы на месте… поезд останавливается… вокзал… Ульм!.. Плакаты… мы можем выйти… никто нам не запрещает… нет полицейских… мы выходим из пелены сажи, из облака… вокзал, этот вокзал не тронут… кажется, там поглядим… можно отдохнуть! Отдых? Мы только то и делаем, что отдыхаем, начиная с Ростока… правда, в очень не спокойном состоянии… швыряют нас с места на место! Но-о! Тпру! И – убирайся!.. Сборы прокаженных на перекрытых путях… в туннеле, где невозможно дышать… неужели это перрон! Мы пересекаем зал ожидания… вот перистиль,[27] скамья… на этой скамье, даже в полном изнеможении, мы чувствуем себя довольно комфортно… Ля Вига, однако, в весьма дурном расположении духа – я это вижу, ему не понравилось наше с капитаном стремление уединиться для беседы в конце коридора, – смотрел обиженно… а погода была действительно прекрасная, великолепное, почти майское утро… было бы хорошо как-то утешить Ля Вигу, чтобы он больше не злился…
– Эта улица очаровательна, ты не находишь… и она очаровательна именно потому, что безлюдна… стоит появиться людям, и все испорчено… немедленно, едва лишь они покажутся… и не столько потому, что они начнут творить всякие мерзости, но из-за одного своего присутствия… смотреть больше будет не на что… смерть – это чистильщик…
Обычно ему очень нравились такого рода разглагольствования, театральные сцены, псевдоглубокомыслие… текст для ипохондрического персонажа… уцененный Гамлет…
На этот раз не подействовало!
– С тобой все в порядке?
Тот же самый эффект…
Я забыл описать вам местность, мне пришлось полистать странички, я все это зафиксировал… мы находились даже не на самом вокзале… а на перистиле, наверху лестничных маршей, оттуда нам видна вся улица, шириной с Елисейские Поля, окаймленная развесистыми деревьями… наверняка, воздух в Ульме был чистый… ни заводов… ни авто… никого, ни на вокзале, ни на тротуарах, сколько видит глаз, никого!.. Жилые дома с обеих сторон… пустые, как мне показалось… ах, нет! Кто-то есть! Не в окнах, а рядом с нами! Определенно этот тип мог нас услышать… старик с маленькой бородкой… кто он? Перехожу в наступление…
– Guten tag!
Не могу сказать, что старик мне ответил… он что-то буркнул… делаю второй заход…
– Es geht? Все в порядке?
– Nein! Нет!
Беседа завязывается плохо… моя манера держаться не имеет значения, но он, если это служащий, какой-то там… полицейский… военный?… Он выглядит странно!.. На нем нет знакомого мне мундира, однако я видал некоторых только с одними петличками, и в Баден-Бадене, и в Моорсбурге… лучше, если я его спрошу… он отвечает…
– Feuermann!.. Пожарник… Hauptmann!.. Капитан!..
Еще один капитан, я перевожу… этот капитан-пожарник говорит только по-немецки… ах! Ни слова по-французски! Уверен, он не из тех, кто немного пообтерлись, пообтесались, еще не забыли школьную науку, хотя бы на уровне школы Сен-Мексен, и желают только одного: чувствовать себя у нас как дома, быть общительными, галантными, самодовольными бахвалами, в окружении услужливых девиц, в очаровательном уголке возле камина, важные дамы и господа… и солидное общество… и эта светская жизнь… ах, Сент-Катерин! Ах, «Анналы»!..[28]
Сталинград? Это не беда! Но коклюш в NRF?[29] Можно в обморок упасть! Поцелуйте Гастона! Ребенок на поминальной мессе в честь Мориака… ах! Ах! Ах!.. Этот бородач не дает мне покоя, я должен узнать, что он окончил… спрашиваю его об этом.
– Я слишком стар, уже не помню… но вы, кто вы такие? Этот старикан качает права.
– Я доктор, а мой друг – актер…
Ах, доктор, это его интересует… настоящий доктор?… Он сомневается… он требует доказательств… да пожалуйста!.. В одном из моих шестнадцати бумажников… кое-что есть! Вполне официальное!.. Доказательство!.. Опустошаются четыре, пять карманов… доказательство!.. И по-немецки… от их министерства… Erlaubnis!.. Вот морока на мою голову… пожалуйста!.. Он вынимает очки… смотрит на меня… читает…
– Это вы?…
– Вроде бы я!.. Никто иной!..
Как он меня раздражает, этот скептически настроенный капитан!
Ну, тогда… тогда необходимо, чтобы я его осмотрел! И немедленно, это еще одно требование!.. Чтобы я пощупал его живот!.. Ради Бога! Но где?… Не здесь же, на ступеньках!.. Есть одно местечко, он знает!.. Там наверху, на вокзале!.. Куда еще он собирается нас вести? Он показывает мне… окно… приподнимается… но тут же сгибается… пытается стоять, но на полусогнутых… с гримасой боли… надо бы помочь ему… он отказывается, он сам… только сам… я предлагаю ему трость… даже две моих трости!.. Nein! Теперь мы видим его униформу… пожарника? Он снова падает на скамью… Подниматься он будет ступенька за ступенькой, на карачках, как я понимаю… то окно не ниже третьего этажа… окно… укромное местечко… перебираемся со ступеньки на ступеньку и все еще не достигли цели!.. Есть время на разговоры… теперь он согласен… я бы сказал, что он проникся к нам некоторым доверием…
