Спускаясь в кухню, Конрад уже был одет в униформу «Картера», включая кроссовки из кожзаменителя. Книгу он взял с собой. У печки стоял необъятный Брат в длинной ночной рубашке и халате — он вытаскивал сковороду с печеными яблоками.
— Доброе утро, Брат!
Не слышит. Яблоки шкворчат.
— Доброе утро, Брат!!!
— О, Конни! Я тебя и не заметил.
— Брат, я на работу, но сперва хотел показать вам одну книгу. Нашел у себя в комнате. Я хотел бы купить ее.
Брат отставил сковороду, взял книгу и прочел название на корешке.
— Это что-то для ваших зевсистов, да, Конни?
Конрад смущенно улыбнулся.
— Брат, это гораздо больше.
— Ладно, я тебе вот что скажу. Мы с тобой лучше заключим сделку. Приберись после работы в подвале, и книга твоя. По рукам?
Зная, что творилось на верхних этажах, Конрад боялся даже представить себе, в каком состоянии был подвал. С другой стороны, чего не сделаешь ради Книги.
Чарли не знал, который час, он потерял счет времени. Лежа на спине с полузакрытыми глазами, он видел в полоске света между веками странные картины… обычные невинные вещи представлялись ему в самых неожиданных сочетаниях… офис береговой охраны на Си-Айленд, пустой резервуар для охлаждения воды, молодой человек поднимает огромную бутыль, подкрашенная вода… но Чарли понимал, что не спит. Колено казалось гигантским шаром, пульсирующим болью, которая с каждым часом только нарастала. И вдруг — что это? — межресничные видения спугнула какая-то тень? — нет, еще звук… кто-то стоит у постели… Чарли открыл глаза.
Чернокожий мужчина, лицо цвета кофе с молоком, костюм кого хочешь сразит… рубашка в тонкую полоску, высокий воротничок охвачен лиловым галстуком… двубортный пиджак… негр слегка наклонился, физиономия повисла над Чарли, как октябрьская луна… «Кто это, черт возьми?! Что здесь делает этот черный — стоит и пялится на меня прямо в постели?» Тут до Чарли дошло. Да это же адвокат Фарика Фэнона, Роджер Белл.
— Мистер Крокер? — сказала нависавшая над ним голова. — Как у нас дела?
«Как у нас дела?» Всё в этом вопросе бесило Чарли — тон, которым обращаются к безнадежным, пожизненным инвалидам, идиотизм самого вопроса — какой смысл спрашивать человека на больничной койке о его делах? — но больше всего уверенность этого франта, что он имеет к нему, Крокеру, какое-то отношение. А самой несносной была мысль, что это правда. Он сам виноват в этом, он действительно связан со стоящим здесь черным узами предательства. И тем не менее — как мистер Белл посмел ворваться в больничную палату? Куда смотрит сестра? Вечно ее нет, когда надо! Нет, минуточку… ведь сестра придет только в четыре.
— Как вы узнали, что я в больнице? — вопрос должен был прозвучать угрожающе, но вышло так, будто его поймали с поличным. Чарли взялся за ручки и подтянулся, чтобы черный юрист видел — он крепкий мужчина. Будь с ним все нормально… будь он самим собой… если бы… если бы… уж он бы как следует отбрил этого Белла!
Роджер Белл улыбнулся.
— Не от ваших сотрудников. Они стойко держались, даже не намекнули, где вы можете быть. К счастью, один ваш знакомый случайно встретился кое с кем из нашей фирмы и упомянул, что вам сделали операцию.
— Какой еще знакомый? — прохрипел Чарли. Так бы и придушил этого «знакомого», если бы не усталость… не упадок сил…
— Не знаю, — ответил адвокат, — мне не сказали.
Он видел, что Крокер отнюдь не в радужном настроении. Однако у Уэса Джордана настроение было не лучше, когда он узнал о внезапном исчезновении парня «Шестьдесят минут». К счастью, некий хирург Эмори Тудри проговорился при Зэнди Скотте, что отпилил недавно одно знаменитое колено, а Зэнди сообщил эту новость клиенту по имени Хауэлл Хендрикс, когда Роджер был в комнате. Таким образом хотя бы сузился круг поиска. Сам Крокер уже не был всемогущим магнатом, первым из удачливых деревенских парней. Он до того ослабел, что Роджер мог бы и пораспекать его за внезапное исчезновение, за то, что лег в больницу, не сказав ни слова. Но Белл — это не Дон Пикетт. Роджер по натуре не агрессивен, да и вряд ли наступательная стратегия привела бы к нужному результату. И он сказал:
— Вы нас очень встревожили, мистер Крокер. Исчезли… ни с того ни с сего. Мы организуем пресс-конференцию. Ждать больше нельзя. К нам присоединился мэр, но ваше участие также необходимо. Не знаю, что именно скажет мэр в своем выступлении, но я уверен, что он призовет горожан к миру и спокойствию, чтобы этот инцидент не вышел из-под контроля. Появление такой заметной фигуры, как вы, члена деловой элиты города… ваше выступление… мнение человека, который сам был когда-то спортивной звездой команды Технологического, — это существенно меняет дело.
Что промелькнуло в глазах Крокера? Страх? Гнев? Боль?
Чарли был в ужасе от такого поворота судьбы. Сукин сын нашел его! Даже за прооперированным коленом нельзя спрятаться… но попытаться можно.
— Боюсь, толку от меня сейчас немного. — Он показал на больное колено и бросил на черного юриста злобный беспомощный взгляд.
— Вы не сможете посетить пресс-конференцию на следующей неделе?
Угрюмое:
— Не представляю, каким образом.
У Роджера появилось странное, даже приятное ощущение — он вызывал страх у такого большого, влиятельного, физически крепкого белого!
— Что ж, в таком случае и я не представляю, как мы сможем обезопасить вас от претензий «ГранПланнерсБанка». Впрочем, есть другое предложение. Если вы не сможете лично прийти на пресс-конференцию, мы запишем вашу речь в защиту Фарика на видеокамеру. Если надо, можно сделать это прямо здесь. Как вам такой вариант? Прямо здесь, у вашей постели. Может быть, это произведет даже более драматичный эффект. Согласны?
— Посмотрим, как пойдут дела, — промямлил Крокер.
— Мистер Крокер, как бы они ни шли, им придется идти в нужном направлении. Вы понимаете? На пресс-конференции собирается выступить мэр, мы сказали ему, что вы тоже там будете. Вдвоем вы сделаете для города очень важное дело — надеюсь, вы понимаете, насколько важное. Как бы ни сложились обстоятельства, вам придется выступить на пресс-конференции, очно или заочно.
Беспомощно лежа на спине, Крокер смотрел на Роджера снизу вверх и моргал. Роджер хотел улыбнуться, но удержался. Он и так разговаривал с этой городской шишкой, финансовым воротилой, членом «Пидмонтского ездового клуба», как с непослушным ребенком.
«Мать честная, — думал Чарли, — этот сукин сын еще угрожает мне, дергает за поводок! Но ведь я в любую секунду могу оборвать его! Стоит только сказать: „Сделка расторгнута“. Всего два слова. Я спасу свою честь — и потеряю всё. Зачем себя обманывать? Это же Атланта, где твоя „честь“ — это твое имущество. Кто будет общаться с человеком, который спас свою честь, но лишился особняка на Блэкленд-роуд? Никто. — Мозг лихорадочно искал выход, и вот сверкнула искра надежды. — Он только что сказал, этот сукин сын… сказал, что я — что мы с мэром — должны спасти город… от чего? Видимо, от расовых беспорядков. И любому, кто будет возражать, я так и отвечу. Это было сделано ради спасения Атланты. Скорее всего, такое проглотят… должны проглотить… А Инману я тоже буду вешать лапшу о спасении Атланты? — Чарли опять пал духом. — Как же я посмотрю Инману в глаза? Инману, который считает Фарика… животным, он так и сказал: „Животное, которое изнасиловало мою дочь“! С другой стороны…»
Чарли прекрасно понимал, каким жалким и беспомощным выглядит сейчас перед этим черным, у которого хватило нахальства чего-то требовать от него, лежащего на больничной койке. С другой стороны, мистер Белл обладает магической способностью укрощать «ГранПланнерсБанк», готовый раздавить Чарли…
— Я устал, — послышался его собственный голос. Умоляющий голос. — Мне надо поспать.
— Хорошо, мистер Крокер, — сказал Роджер Белл. — Главное, вовремя проснитесь. Вы понимаете?
Крокер слабо кивнул.
— Что ж, подумайте хорошенько. Иначе никто не будет удерживать «ГранПланнерсБанк» от принятия справедливых мер. Пусть делают, что хотят.
Еще один послушный кивок.
— Мне не хотелось бы, чтобы вы потеряли память так же внезапно, как легли в больницу. Вы меня поняли?
Опять кивок — и в глазах униженная просьба о пощаде.
Кочантаун поразил Конрада — целый кукольный городок с кукольными домиками. То, что он увидел у Гарднеров, только усилило впечатление. Четверть века назад здесь жили рабочие старой текстильной фабрики. Одноэтажные домики на маленьких типовых участках выстроились вдоль самых узких улиц во всей Атланте. Почти во всех домиках, как и у Гарднеров, было по четыре комнаты. Веранды тоже имелись почти у каждого, и нередко домики украшал пряничный орнамент, модный в 1890-х годах. Откуда взялось название Кочантаун, никто точно не знал. Говорили, что в начале двадцатого века вдоль железнодорожных путей рыскали шайки белых молодчиков из южной Атланты и выясняли отношения на кулаках с местными, которых называли «кочанами». Так или иначе, теперь это Кочантаун, кукольный городок с кукольными домиками, а домик Гарднеров — самый кукольный среди них.
