Чарльз Диккенс - Посмертные записки Пиквикского клуба

— А как же, сэр! — воскликнул мистер Уэллер, потирая руки. — Ну уж и помчались бы они теперь!

Мистер Бен Эллен и мистер Боб Сойер сидели в маленьком кабинете за аптекой, занимаясь рубленой телятиной и видами на будущее, и, наконец, их разговор коснулся практики вышеупомянутого Боба и имеющихся у него шансов добиться независимого положения с помощью почтенной профессии, которой он себя посвятил.

— И мне кажется, — заметил мистер Боб Сойер, обсуждая предмет беседы, — мне кажется, Бен, что они довольно-таки сомнительны!

— Что сомнительно? — осведомился мистер Бен Эллен, прочищая свои мозги солидным глотком пива. — Что сомнительно?

— Да мои шансы, — ответил мистер Боб Сойер.

— А я и забыл о них, — сказал мистер Бен Эллен. — Пиво мне напомнило об этом, Боб. Да, что и говорить, они сомнительны.

— Удивительно, как обо мне пекутся бедняки, — задумчиво продолжал мистер Боб Сойер. — Они стучатся ко мне во все часы ночи; лекарства принимают в невероятном количестве; мушки и пиявки они ставят с упорством, достойным лучшего применения; прибавления семейства поистине устрашающие. Шесть вызовов в один и тот же день, Бен, и все обращаются ко мне!

— Это чрезвычайно приятно, — изрек мистер Бен Эллен, пододвигая тарелку к рубленой телятине.

— О, чрезвычайно! — отозвался Боб. — Но было бы еще приятнее, если бы мне доверяли пациенты, которые могут уделить один-два шиллинга. Эта лавочка была превосходно изображена в объявлении, Бен: практика, обширная практика и больше ничего.

— Боб! — сказал мистер Бен Эллен, опуская нож и вилку и устремляя взор на своего друга. — Боб, я вам скажу, что надо делать.

— А что? — полюбопытствовал мистер Боб Сойер.

— Вы должны как можно скорее сделаться обладателем тысячи фунтов Арабеллы.

— Трехпроцентные консоли, занесенные на ее имя в книгах Управляющего и Компании Английского банка, — добавил Боб Сойер, обращаясь к юридической терминологии.

— Вот именно, — подтвердил Бен. — Она получит этот капитал, как только достигнет совершеннолетия или выйдет замуж. До совершеннолетия ей остается год, а если вы смело возьметесь за дело — не пройдет и месяца, как она будет замужем.

— Она — очаровательное, прелестное созданье, — отчеканил мистер Роберт Сойер. — Насколько мне известно, у нее есть один только недостаток. К сожалению, этим единственным недостатком является отсутствие вкуса. Я ей не нравлюсь, Бен.

— По-моему, она сама не знает, что ей нравится, — презрительно заметил мистер Бен Эллен.

— Возможно, — согласился мистер Боб Сойер. — Но, по-моему, она знает, что ей не нравится, а это куда важнее.

— Хотел бы я знать, — начал мистер Бен Эллен, сжимая зубы и напоминая скорее дикаря, пожирающего сырое волчье мясо, которое он разрывает руками, чем миролюбивого молодого джентльмена, приступающего с ножом и вилкой к рубленой телятине, — хотел бы я знать, не замешался ли тут какой-нибудь негодяй и не добивается ли он ее расположения. Мне кажется, я бы его убил, Боб!

— Я бы всадил в него пулю, попадись он мне только! — добавил мистер Сойер, прихлебывая пиво и злобно выглядывая из-за кружки. — А если бы это на него не подействовало, я бы ее извлек так, чтобы он умер при операции.

Мистер Бенджемин Эллен молча и задумчиво созерцал своего друга в течение нескольких минут и затем спросил:

— Боб, вы никогда не делали ей предложения?

— Нет. Видел, что все равно никакого толку не будет, — ответил мистер Роберт Сойер.

— Вы его сделаете не позже, чем через двадцать четыре часа, — объявил Бен с убийственным хладнокровием. — Она его примет, или я узнаю причину отказа. Я воспользуюсь своим правом.

— Ладно, — сказал мистер Боб Сойер, — посмотрим.

— Да, посмотрим, мой друг! — грозно ответил мистер Бен Эллен. Он помолчал, потом снова заговорил голосом, прерывающимся от волнения:

— Мой друг, вы с детства ее любили. Любили, когда мы вместе ходили в школу, и уже тогда она капризничала и оскорбляла ваше юное чувство. Помните, как вы в порыве детской любви просили ее принять два маленьких бисквита с тмином и сладкое яблоко — круглый пакетик, аккуратно завернутый в листок из тетради?

— Помню, — отозвался Боб Сойер.

— Кажется, она это отвергла? — спросил Бен Эллен.

— Отвергла! — подтвердил Боб. — Она сказала, что я очень долго таскал сверток в кармане штанов и яблоко согрелось, а это неприятно.

— Припоминаю, — мрачно сказал мистер Эллен. — После этого мы сами его съели, откусывая по очереди.

Боб Сойер меланхолически нахмурился, давая понять, что не забыл этого последнего обстоятельства, и оба друга на время погрузились в размышления.

Пока происходила эта беседа между мистером Бобом Сойером и мистером Бенджемином Элленом и пока мальчик в серой ливрее, удивляясь, почему так затянулся обед, тревожно посматривал на стеклянную дверь, томимый мрачными предчувствиями относительно того количества телятины, которое в конце концов уцелеет для удовлетворения его аппетита, — по улицам Бристоля степенно катил собственный одноконный экипаж темно-зеленого цвета, влекомый откормленной бурой лошадью и управляемый хмурым человеком, который ниже пояса напоминал своим костюмом грума, а выше — кучера. Такого вида экипажи обычно принадлежат старым леди, склонным к экономии; и в этом экипаже действительно сидела старая леди, его хозяйка и владелица.

— Мартин! — крикнула из переднего окошка старая леди, обращаясь к хмурому человеку.

— Что прикажете? — отозвался хмурый человек, притронувшись к шляпе.

— К мистеру Сойеру, — сказала старая леди.

— Туда я и еду, — ответил хмурый человек.

Старая леди кивнула, очень довольная такой сообразительностью хмурого человека, а хмурый человек хлестнул бичом раскормленную лошадь, и они направились к мистеру Бобу Сойеру.

— Мартин! — сказала старая леди, когда экипаж остановился у двери мистера Роберта Сойера, преемника Нокморфа.

— Что прикажете? — отозвался Мартин.

— Попросите мальчика выйти и присмотреть за лошадью.

— Я и сам за ней присмотрю, — сказал Мартин, положив свой бич на крышу экипажа.

— Я этого никак не могу разрешить, — возразила старая леди. — Ваши показания совершенно необходимы, и вы должны войти в дом вместе со мной. Вы ни на шаг не должны отходить от меня, пока я буду разговаривать. Слышите?

— Слышу, — отозвался Мартин.

— Ну, так о чем же выдумаете?

— Ни о чем, — ответил Мартин.

С этими словами хмурый человек спустился с колеса, на котором стоял на пальцах правой ноги, окликнул мальчика в серой ливрее, распахнул дверцу экипажа, откинул подножку и, просунув руку в темной замшевой перчатке, вытащил старую леди с такой бесцеремонностью, словно это была картонка для шляпы.

— Ах, боже мой, Мартин! — воскликнула старая леди. — Теперь, когда мы здесь, я так волнуюсь, что вся дрожу.

Мистер Мартин кашлянул, прикрывшись темной замшевой перчаткой, но не выразил никакого сочувствия… Старая леди, успокоившись, засеменила к двери мистера Боба Сойера, а мистер Мартин последовал за ней.

Как только старая леди вошла в аптеку, мистер Бенджемин Эллен и мистер Боб Сойер, которые поспешили спрятать виски и воду и разлить вонючее лекарство, чтобы заглушить запах табачного дыма, бросились к ней навстречу с изъявлениями радости и любви.

— Дорогая тетушка! — воскликнул мистер Бен Эллен. — Как мило с вашей стороны, что вы заглянули к нам! Мистер Сойер, тетушка; мой друг мистер Боб. Сойер, о котором я вам говорил по поводу… вы знаете, тетушка, по какому поводу.

Тут мистер Бен Эллен, бывший в данный момент не слишком трезвым, добавил одно слово: «Арабелла», воображая, будто говорит шепотом, но этот шепот был таким громким и таким внятным, что при всем желании невозможно было его не расслышать.

— Милый Бенджемин… — сказала старая леди, стараясь отдышаться и дрожа с головы до пят. — Не пугайтесь, мой милый, но я хотела бы поговорить минуту наедине с мистером Сойером. Только одну минуту.

— Боб, — сказал мистер Бен Эллен, — не проводите ли вы мою тетушку в кабинет?

— Разумеется, — отвечал Боб профессиональным тоном. — Пожалуйте сюда, сударыня. Не волнуйтесь, сударыня. В самый короткий срок мы все приведем в порядок, нимало в этом не сомневаюсь. Ну-с, сударыня, я вас слушаю.

С этими словами мистер Боб Сойер, усадив старую леди в кресло, закрыл дверь, придвинул свой стул к креслу и приготовился слушать о симптомах недуга, из которого надеялся извлечь великие выгоды и доходы.

Первым делом старая леди начала качать головой и плакать.