В тот же вечер он отправился в курятник, где жил Пират со своими собаками. Дэнни, Пабло и Хесус Мария, сидевшие у печурки, видели, что он собрался уходить, но ничего не сказали. Их удержала деликатность, так как, думали они, либо Пилона овеяло дыхание любви, либо он знает как раздобыть немного вина. И в том и в другом случае это их не касается, если он сам не захочет рассказать в чем дело.
Уже давно стемнело, и в кармане у Пилона лежал огарок, — кто знает, не подскажет ли что-нибудь выражение лица Пирата во время их разговора? А в сумке у Пилона покоилась сладкая булочка, которую Сузи Франсиско, работавшая в пекарне, дала ему в обмен на приворотное зелье для Чарли Гусмана. Чарли был почтово-телеграфным рассыльным и ездил на мотоцикле; и Сузи уже запаслась мужской кепкой, чтобы надеть ее задом наперед на случай, если Чарли вдруг пригласит ее прокатиться. Пилон полагал, что Пирату может понравиться сладкая будочка.
Вечер был очень темный. Пилон брел по узкой улочке, на которую выходили пустыри и заросшие бурьяном запущенные сады.
Злой бульдог Гальвеса, рыча, выбежал из калитки Гальвеса, и Пилон наговорил ему много лестных вещей, чтобы успокоить его.
«Хорошая собачка», — сказал он ласково, и еще: «Красивая собачка». И то и другое утверждение было заведомой ложью, однако они, видимо, произвели на бульдога благоприятное впечатление, ибо он снова скрылся за калиткой Гальвеса.
Наконец Пилон добрался до пустого дома, во дворе которого обитал Пират. Он знал, что теперь ему следует быть осторожным, ибо, как всем было известно, собаки Пирата, стоило им заподозрить кого-либо в дурном умысле против их хозяина, бросались на его защиту с демонической яростью. Едва Пилон вошел во двор, как из курятника до него донеслось глухое угрожающее рычание.
– Пират! — окликнул он. — Это твой добрый друг Пилон пришел потолковать с тобой.
Наступила тишина. Собаки перестали рычать.
– Пират, это я, Пилон.
Ему ответил угрюмый бас:
– Уходи. Я сплю. Собаки спят. Уже темно, Пилон. Иди спать.
– У меня в кармане свечка, — крикнул Пилон. — От нее в твоем темном доме станет светло, как днем. И у меня есть для тебя большая сладкая булка.
В курятнике послышалась легкая возня.
– Ну, входи, — сказал Пират. — Я скажу собакам, что ты свой.
Пробираясь через бурьян, Пилон слышал, как Пират тихо разговаривает с собаками, убеждая их, что это всего только Пилон, который ничего дурного им не сделает. Пилон согнулся перед темным входом, чиркнул спичкой и зажег свой огарок.
Пират сидел на земляном полу, а собаки лежали поперек его ног и около него. Энрике заворчал, и его пришлось еще раз успокаивать.
– Он не такой умный, как остальные, — добродушно сказал Пират. Его глаза радостно блестели, как у развеселившегося ребенка. Он улыбнулся, и в свете огарка сверкнули его большие белые зубы.
Пилон протянул ему сумку.
– Вот тебе вкусный пирог, — сказал он.
Пират взял сумку и заглянул в нее; потом он восхищенно улыбнулся и вытащил булочку. Собаки разом ухмыльнулись, повернули к нему морды, стали перебирать передними лапами и облизываться. Пират разломил булочку на семь кусков. Первый кусок он отдал Пилону, своему гостю.
– Держи, Энрике, — сказал он. — Держи, Пушок. Держи, Сеньор Алек Томпсон.
Каждая собака получила свою долю, сразу проглотила се и посмотрела, не дадут ли еще. Пират съел свой кусок и показал пустые руки.
– Видите, ничего нет, — сказал он им. И собаки тут же улеглись на свои места.
Пилон сел на пол и поставил огарок перед собой. Пират смущенно бросил на него вопрошающий взгляд. Пилон молчал, чтобы в голове Пирата успело промелькнуть побольше вопросов. Наконец он сказал:
– Ты причиняешь своим друзьям много беспокойства.
В глазах Пирата появилось удивление.
– Я? Моим друзьям? Каким друзьям?
Голос Пилона стал ласковым.
– У тебя есть много друзей, которые думают о тебе. Они не навещают тебя, потому что ты гордый. Они думают, что твоя гордость будет ранена, если они увидят, что ты живешь в этом курятнике, одетый в лохмотья, и ешь отбросы вместе со своими собаками. А беспокоятся твои друзья потому, что боятся, как бы от такой плохой жизни ты не заболел.
Пират слушал его речь, не дыша от изумления, и его мозг тщетно пытался усвоить все эти новые вещи. Ему и в голову не приходило усомниться в их истинности — раз Пилон так говорит, значит, это правда.
– И у меня столько друзей? — недоуменно спросил он. — А я и не знал. И я причиняю этим друзьям беспокойство? Я не знал, Пилон. Я не стал бы причинять им беспокойство, если бы знал. — Он глотнул, потому что волнение сжимало ему горло. — Понимаешь, Пилон, собакам здесь нравится. А мне здесь нравится из-за них. Я не знал, что причиняю беспокойство моим друзьям. — На глаза Пирата навернулись слезы.
– И все-таки, — сказал Пилон, — то, как ты живешь, тревожит всех твоих друзей.
Пират уставился в землю и попытался обрести ясность мыслей, но как всегда, когда он пробовал решить какой-нибудь вопрос, его мозг подернулся серым туманом и ничем ему не помог. В растерянности он поглядел на собак, ища защиты, но они уже снова заснули, потому что все это их не касалось. И тогда он просительно взглянул в глаза Пилона.
– Скажи мне, что я должен сделать, Пилон. Я этого ничего не знаю.
Все оказалось слишком простым. Пилону даже стало стыдно, что это так легко. Он заколебался и чуть было не отказался от своего плана, но тут же почувствовал, что в таком случае очень на себя рассердится.
– Твои друзья бедны, — сказал он. — Они хотели бы помочь тебе, но у них нет денег. Если у тебя есть спрятанные деньги, достань их. Купи себе одежду. Ешь настоящую пищу, а не то, что выбрасывают другие. Достань свои деньги из потайного места, Пират.
Произнося эту речь, Пилон внимательно вглядывался в лицо Пирата. Он увидел, как глаза Пирата наполнились подозрением и недоверием и угрюмо опустились. Теперь Пилон твердо знал две вещи: во-первых, что у Пирата есть спрятанные деньги и, во-вторых, что добраться до них будет нелегко. Последнее было ему приятно. Пират превратился в тактическую задачу, решение которой доставляло Пилону истинное удовольствие.
Теперь Пират снова смотрел на него, и в его глазах была хитрость, прикрытая нарочитым простодушием.
– У меня нет никаких денег, — сказал он.
– Но каждый день, мой друг, я вижу, как ты получаешь четверть доллара за свои дрова, и я ни разу не видел чтобы ты что-нибудь тратил.
На этот раз мозг Пирата успел прийти к нему на выручку.
– Я отдаю их одной бедной старушке, — сказал он. — У меня нет никаких денег, — и в тоне его было нечто, запиравшее эту тему на замок.
«Значит, нужно будет что-то придумать, — подумал Пилон. — Значит, придется пустить в ход все мои дарования». Он встал и поднял огарок.
– Я только хотел рассказать тебе о том, как беспокоятся твои друзья, — сказал он с упреком. — Если ты не хочешь мне помочь, я ничего для тебя не могу сделать.
Глаза Пирата снова просияли нежностью.
– Скажи им, что я здоров, — попросил он. — Скажи моим друзьям, чтобы они приходили навещать меня. Я не буду очень гордым. Я буду рад их видеть в любое время. Ты передашь им все это, Пилон?
– Передам, — сухо ответил Пилон. — Но твои друзья огорчатся, когда они узнают, что ты ничего не делаешь, чтобы успокоить их тревогу.
Пилон задул огарок и удалился в темноте. Он понял, что Пират никогда не откроет, где его тайник. Значит, надо добраться до него хитростью, взять деньги силой, а затем снабдить Пирата всем необходимым. Иного выхода не было.
И вот Пилон принялся следить за Пиратом. Он крался за ним в лес, когда тот шел рубить дрова. Он лежал в засаде у курятника по ночам. Он долго и настойчиво уговаривал его, но все было бесполезно. Он ни на шаг не приблизился к кладу. Либо деньги были закопаны в курятнике, либо спрятаны где-то в самой чаще леса и Пират навещал свой тайник только по ночам.
Долгие и бесплодные бдения исчерпали терпение Пилона. Он понял, что нуждается в помощи и совете. А от кого было их ждать, как не от его товарищей — Дэнни, Пабло и Хесуса Марии? Кто еще мог действовать столь хитро и столь вкрадчиво? Кто еще мог так забыть о себе в приливе доброты?
Пилон посвятил друзей в свой план; но сперва он подготовил их так же, как раньше подготовил себя: бедность Пирата, его беспомощность и в заключение — выход из всех трудностей. Когда он дошел до описания этого выхода, его друзья уже пылали филантропическим жаром. Они осыпали его похвалами. Их лица лучились добротой. Пабло высказал предположение, что денег в тайнике наверняка гораздо больше, чем сто долларов.
Когда их восторг несколько улегся и превратился во вдохновляющий энтузиазм, они перешли к обсуждению дальнейших действий.
