— Да, ты права, это гораздо серьезнее, чем… чем… я тебе представил. На самом деле, это прямо напасть…
Он долго не мог доверить Серене, собственной жене — которая вышла за него, собираясь жить лишь в радости, а не в радости и в горе, — то, во что сейчас хотел ее посвятить. Чарли вздохнул и решил все-таки рассказать. Ведь Серена его жена и имеет право знать о таком.
Чарли рассказывал по порядку, шаг за шагом. Как Роджер Белл предложил ему свободу от «ГранПланнерсБанка» и банкротства в обмен на льстивое публичное выступление в пользу Фарика Фэнона, нынешнего Чарли Крокера институтской сборной… Как юрисконсульт продемонстрировал способность своих сторонников держать банк на коротком поводке… Чарли рассказал про встречу с Фариком Фэноном, как тот пренебрежительно фыркал и норовил оскорбить его при каждом удобном случае… Как он, Чарли, боролся со своей совестью, решая эту дилемму… Неужели он предаст Инмана, тем более после того, как сам же обещал другу всяческую помощь? С другой стороны, разве можно упускать такую сказочную возможность спасти свое дело от неминуемого краха? И потом, охлаждая горячие головы, он окажет услугу всей Атланте. «Джорнэл конститьюшн» наверняка скажет ему спасибо… но Инман будет в ярости, и все, кто знает Инмана и симпатизирует ему, — а это куча народа, — почувствуют, что запахло жареным… Мог ли Фэнон изнасиловать Элизабет Армхольстер? А то нет! Он, Чарли, был в этом совершенно уверен. Он рассказал Серене, как мучительно колебался, как отчаянно боролся со своей совестью, как позвонил наконец юрисконсульту Беллу, который и сам оказался порядочным наглецом, позвонил и согласился на сделку… и как с тех пор юрисконсульт Белл обращается с ним самым унизительным образом… как он, Чарли Крокер, всегда гордившийся своей способностью принимать решения в сложных ситуациях и разрешать любые дилеммы, на этот раз зашел в тупик… Если он выступит в пользу Фэнона, то сохранит свое имущество и будет свободен от преследований банка, но потеряет всех друзей — весь круг «Пидмонтского ездового клуба», да и не только. Если он откажется выступать, то лишится всего имущества, вплоть до дома, где они с Сереной живут, вплоть до их личных машин, — и опять же они потеряют всех друзей, потому что друзья эти не будут общаться с теми, кто не в состоянии выложить триста долларов за ужин в «Мордекае». Эта дилемма оказалась самой неразрешимой из всех, с какими он до сих пор сталкивался.
Все то время, пока муж рассказывал, Серена сидела, подперев рукой щеку, и внимательно смотрела на него. Даже не моргала. Под конец рассказа на лице ее появилась улыбка. Правда, мягкая, не саркастическая.
Когда Чарли закончил, жена его удивила. Вместо того чтобы разозлиться, высмеять его или упрекнуть, она отняла ладонь от щеки, улыбнулась — ласково улыбнулась — и нежно сказала:
— Чарли, почему же ты мне раньше не рассказал? Ужасно держать такое в себе.
— Ну…
— Просто ужасно. И наверняка ты считал, что никто не может помочь тебе в такой ситуации, поэтому не стоит никого в нее посвящать.
— Да, твоя правда. Только вспомню, как обещал Инману сделать всё, что в моих силах, лишь бы проучить этого подонка… обещал, руку пожал ему, чуть ли не на крови поклялся… но с другой стороны, мне шестьдесят, силы на исходе…
— Чарли…
— …Банк уже отобрал самолеты, три самых дорогих автомобиля, и ты догадываешься, что…
— Чарли…
— …Будет следующим пунктом…
— Чарли!
— А?
— Я тебе кое-что расскажу, — завладев наконец вниманием мужа, Серена снова заговорила ласковым, доверительным тоном, — может быть, это облегчит твое положение.
Секунд пять Чарли недоуменно смотрел на жену, но все же спросил:
— И что это?
— Элизабет взяла с меня обещание, что я никому не скажу, даже тебе.
— Элизабет?!
— Элизабет Армхольстер. Я ей обещала, но сейчас это не важно, Чарли, ты должен все знать.
Чарли смотрел на Серену во все глаза.
— Помнишь тот вечер в клубе, когда вы с Инманом ушли в бальную залу поговорить?
— Да, — губы его горько сжались, — помню. Тогда я и поклялся Инману помогать в этом деле. — Чарли сокрушенно покачал головой.
— Так вот, подожди считать себя связанным некой священной клятвой, — ты знаешь, что тогда в ездовом клубе у нас с Элизабет тоже был разговор?
— Помню, вы с ней уходили в Бамбуковую залу.
— Именно. Знаешь, что я от нее услышала?
— Что?
— Насчет того происшествия? В пятницу, во время Фрикника? Они с Фэноном шланговались.
— Что они делали?
— Шланговались. — Серена смотрела на Чарли взглядом человека, открывающего страшную тайну.
— Не понимаю.
— Ты не знаешь, что значит «шланговались»? Есть такой способ развлечься у теперешних молодых людей. Ты что, действительно никогда не слышал?
— Нет.
— Никаких «свиданий» теперь больше нет. Молодые люди гуляют группами — группы девушек, группы парней, и все ищут вечеринку. Чтобы ее найти, идут в такие места, где тусуется молодежь, например в «Аварию».
— Что это за «Авария»?
— Кафешка рядом с кампусом Теха. Так вот, пять девушек, и среди них Элизабет, втиснулись в кабинку. Поздний вечер, начало двенадцатого, а они все еще не у дел. Вдруг в кабинку напротив вваливаются четыре черных студента, и одного из них вся кафешка тут же узнает — это Фарик Фэнон. Довольно скоро Фэнон с приятелями начинают подруливать к девушкам, но все пристойно — никаких грубостей или пошлостей.
— Подруливать?
— Ну, флиртовать, кадрить. У них это называется «подруливать». Элизабет сказала, что девушки — она сама и ее однокурсницы — не хотели выглядеть такими отстойными ботанками, тем более что вся кафешка пялилась на них, а Фэнон — звезда Технологического и тэ дэ и тэ пэ. Потом Фэнон сказал, что у него дома якобы идет клевая вечеринка и это в двух шагах от кафешки. Естественно, сейчас нам кажется, что такой поворот должен был девушек насторожить. Если у парня в квартире вечеринка, с чего ему сидеть в кафешке? Но Элизабет и две другие девицы все-таки решили пойти к нему.
— А еще две? — спросил Чарли. — Их ведь было пятеро.
— Те сказали: «Нетушки!» и отправились по домам. Пойми, Чарли, Элизабет не такая уж невинная роза. Любого возьмет на слабо. Она в какой-то степени похожа на Инмана или на Эллен, которая, по-моему, сущее наказание. Как бы там ни было, три девушки пришли на квартиру к Фэнону, и, конечно, там никого не оказалось. «Ты же сказал, у тебя вечеринка?» — спросила Элизабет, на что Фэнон ответил: «Ну да, теперь тут настоящая вечеринка, разве нет?» Парни и девушки наконец нашли себе вечеринку, и теперь можно было начинать шланговаться друг с другом.
— Черт, да что это значит-то?
— Об этом я и рассказываю. Вечеринка идет, все пьют, развлекаются как могут, каждый парень выбирает себе девушку — или девушка выбирает себе парня, — не забывай, Чарли, инициативу может проявить и девушка, сейчас это дело обычное, — и в какой-то момент один из них кивает в сторону спальни, ну или любой свободной комнаты, и тут же, на волне этого настроения, они идут туда шланговаться.
— Но что…
— Я же тебе говорю, — терпеливо продолжала Серена тихим, доверительным тоном, — это всегда некое сексуальное действие, но оно может включать только поцелуи в сочетании с разными поглаживаниями и прочим, — знаешь, как два шланга переплетаются, оттуда и пошло название, — а может дойти до логического конца, и тогда это называется «шланговаться по полной». Этот сленг существовал и когда я была студенткой, но Элизабет употребила слово, которое я раньше не слышала в таком значении. Ведь она на десять лет младше. Теперь у них в ходу слово «обработка».
— Обработать?
Не «обработать», а «обработка». Раньше парни хвастались, что «обработали» ту или иную девушку, то есть добились от нее полноценного секса. Но «обработка» — сугубо девичий термин. Например, девушка говорит: «В пятницу я устроила Джеку обработку», то есть сумела добиться от него полноценного секса, как будто это грандиозное достижение. Ну, так или иначе, Элизабет с Фэноном пошли к нему в спальню шланговаться.
— Черт бы их всех побрал! — воскликнул Чарли. — Он ее позвал или она его?
Элизабет говорит, что он ее, — но, Чарли, это еще не значит, что именно так все и было.
— Смотри ты… И что потом?
— Элизабет говорит, что ничего такого у нее на уме не было, никакого секса, хотела просто слегка пошланговаться. Но оба выпили, и дело становилось куда серьезнее, чем она предполагала. Между тем ее подругам в компании приятелей Фэнона было не очень-то весело. Девушки собрались домой, но не хотели бросать Элизабет одну. В это время, как говорит Элизабет, трусиков на ней уже не было, Фэнон пытался навалиться на нее, она сопротивлялась, останавливала его, говорила, что по полной не хочет. Но Фэнон, — как утверждает Элизабет, — Фэнон применил силу, повалил ее на спину и сделал все, что хотел. Тут дверь открывается, за ней стоят две подруги, и Элизабет кричит: «Помогите! Уберите его!»
