Мистер Пиквик уселся за отдельный столик и поспешно написал записку мистеру Уинклю, сообщая, что задержался по случаю плохой погоды, но завтра несомненно прибудет в Лондон. Эта записка была быстро завернута в бумагу и вручена мистеру Сэмюелу Уэллеру для передачи в буфетную.
Сэм оставил ее у хозяйки гостиницы и, обсушившись возле кухонного очага, возвращался, чтобы снять башмаки со своего хозяина, как вдруг, заглянув в приоткрытую дверь, увидел рыжеватого джентльмена, сидевшего за столом над кипой газет и с такой саркастической улыбкой читавшего передовую статью в одной из них, что нос у него искривился, а лицо дышало величественным презрением.
— Эге! — сказал Сэм. — Это лицо мне как будто знакомо, а также очки и широкополая шляпа! Будь я проклят, если тут не пахнет Итенсуиллом.
Сэм отчаянно закашлялся, чтобы привлечь внимание джентльмена. Джентльмен вздрогнул, поднял голову и очки, и Сэм увидел глубокомысленную и вдумчивую физиономию мистера Потта, редактора „Итенсуиллской газеты“.
— Прошу прощенья, сэр, — сказал Сэм, приближаясь к нему с поклоном, — мой хозяин здесь, мистер Потт.
— Тише! Тише! — крикнул Потт и, втащив Сэма в комнату, закрыл за ним дверь, всей своей физиономией неведомо почему выражая испуг.
— Что случилось, сэр? — осведомился Сэм, с недоумением озираясь вокруг.
— Даже шепотом не произносите моего имени! — отвечал Потт. — Это Желтый округ. Если раздраженное население узнает, что я здесь, меня разорвут в клочья!
— Да неужели, сэр? — удивился Сэм.
— Я паду жертвой их бешенства, — ответствовал Потт. — Ну-с, молодой человек, что скажете о вашем хозяине?
— Он с двумя приятелями остановился здесь на ночь по дороге в Лондон, — сообщил Сэм.
— И мистер Уинкль с ним? — насупившись, спросил Потт.
— Нет, сэр. Мистер Уинкль остался дома, — ответил Сэм. — Он женился.
— Женился! — с жаром воскликнул Потт. Он помолчал, мрачно улыбнулся и добавил глухим зловещим голосом: — Поделом ему!
Выразив таким образом свою смертельную ненависть и холодное торжество над поверженным врагом, мистер Потт осведомился, принадлежат ли друзья мистера Пиквика к сторонникам Синих. Получив весьма удовлетворительный ответ от Сэма, который знал об этом не больше, чем сам Потт, он согласился последовать за ним в комнату мистера Пиквика, где его ждал сердечный прием. Тотчас же было выдвинуто и принято предложение пообедать всем вместе.
— Как идут дела в Итенсуилле? — полюбопытствовал мистер Пиквик, когда Потт подсел к камину и все сняли мокрые сапоги и надели сухие туфли. — „Независимый“ еще существует?
— „Независимый“, сэр, — отвечал Потт, — все еще влачит свое жалкое, ничтожное существование. Ненавидимый и презираемый даже теми немногими, которые знают о его презренном и гнусном прозябании, захлебываясь потоками грязи, какие сам же изливает, оглушенный и ослепленный испарениями своей же собственной гнили, непристойный орган печати, не подозревая о своем падении, быстро погружается в предательскую трясину, которая как будто служит ему твердой опорой среди низких классов общества, но тем не менее смыкается над его головой и скоро поглотит его навеки.
Выразительно отчеканив этот приговор (заимствованный из его последней передовой статьи), редактор остановился, чтобы передохнуть, и устремил величественный взор на Боба Сойера.
— Вы еще молоды, — сказал Потт.
Мистер Боб Сойер кивнул головой.
— И вы также, сэр, — сказал Потт, обращаясь к Бену Эллену.
Бон признал справедливость этого обвинения.
— И, надеюсь, вы оба впитали те Синие принципы, какие я обязался перед народом Соединенного королевства защищать и проводить до конца жизни, — продолжал Потт.
— Видите ли, я, собственно говоря, в этом не разбираюсь, — отозвался Боб Сойер. — Я…
— Уж не Желтый ли он, мистер Пиквик? — перебил Потт, отодвигая стул. — Ваш друг не Желтый, сэр?
— Нисколько! — возразил Боб. — В настоящее время я похож на шотландскую материю — смесь всех цветов.
— Колеблющийся, — торжественно определил Потт, — колеблющийся! Сэр, я бы хотел показать вам восемь передовых статей, появившихся в „Итенсуиллской газете“. Мне кажется, я вправе утверждать, что вы не замедлите после этого обосновать свои мнения на твердом и незыблемом Синем фундаменте, сэр.
— Пожалуй, я совсем посинею задолго до того, как дочитаю их до конца, — отвечал Боб.
Мистер Потт подозрительно посмотрел на Боба Сойера и, повернувшись к мистеру Пиквику, сказал:
— Вы читали литературные статьи, которые появляясь за последние три месяца в „Итенсуиллской газете“ вызвали всеобщее восхищение? Я бы осмелился сказать — всеобщее изумление и восхищение?
— Видите ли, — отозвался мистер Пиквик, слегка смущенный таким вопросом, — я был очень занят другими делами и буквально не имел возможности их прочесть.
— А следовало бы это сделать, сэр, — с сердитой гримасой сказал Потт.
— Я прочту, — обещал мистер Пиквик.
— Они написаны в форме пространного отзыва о книге, трактующей о китайской метафизике, сэр, — сообщил Потт.
— О! — отозвался мистер Пиквик. — Произведение вашего пера?
— Одного из моих сотрудников, сэр, — с достоинством ответил Потт.
— Трудный предмет, сказал бы я, — заметил мистер Пиквик.
— Чрезвычайно трудный, сэр! — с глубокомысленным видом изрек Потт. — Для этого он „натаскивался“, пользуясь техническим, но выразительным термином. По моему совету он читал Британскую энциклопедию.
— В самом деле? — сказал мистер Пиквик. — Я и не подозревал, что этот ценный труд содержит какие-нибудь сведения о китайской метафизике.
— Сэр! — продолжал Потт, положив руку на колено мистера Пиквика и улыбаясь с сознанием собственного умственного превосходства. — Сэр, о метафизике он прочел под буквой „М“, а о Китае — под буквой „К“ и затем совокупил полученные сведения.
Физиономия мистера Потта выражала такое необычайное величие при воспоминании о сокровищах науки, вошедших в упомянутые статьи, что мистер Пиквик не сразу осмелился возобновить разговор. Наконец, когда лицо редактора постепенно разгладилось и обрело свойственное ему высокомерное выражение морального превосходства, мистер Пиквик рискнул продолжить беседу и задал вопрос:
— Могу ли я осведомиться, какая великая цель увела вас так далеко от родного города?
— Та цель, которая побуждает и вдохновляет меня во всех моих гигантских трудах, сэр, — с кроткой улыбкой ответил Потт, — благо моей родины!
— Вероятно, какая-нибудь общественная миссия, — заметил мистер Пиквик.
— Да, сэр, — подтвердил Потт, — вы правы. — И, наклонившись к мистеру Пиквику, глухо прошептал: — Завтра вечером будет Желтый бал в Бирмингеме.
— Ах, боже мой! — воскликнул мистер Пиквик.
— Да, сэр, и ужин, — добавил Потт.
— Да что вы говорите! — удивился мистер Пиквик.
Потт торжественно кивнул головой.
Хотя мистер Пиквик и сделал вид, будто потрясен этим сообщением, но он был столь мало сведущ в местной политике, что не мог в полной мере уразуметь все значение упомянутого гнусного заговора. Заметив это, мистер Потт извлек последний номер „Итенсуиллской газеты“ и прочел следующую заметку:
„ТАЙНЫЕ КОЗНИ ЖЕЛТЫХ“
Наш подлый противник не так давно изрыгнул свой черный яд в тщетной и безнадежной попытке загрязнить славное имя нашего знаменитого и достойного представителя, почтенного мистера Сламки — того Сламки, которому мы задолго до того, как он занял свой теперешний ответственный и высокий пост, предсказывали, что настанет день — и этот день настал, — когда страна будет чествовать его и гордиться им, ее доблестным защитником и украшением. Наш подлый противник, — говорим мы, — вздумал посмеяться над превосходным луженым ведром для угля, которое было преподнесено этому великому человеку его восторженными избирателями и по случаю покупки коего негодяй, скрывший свое имя, инсинуирует, будто сам почтенный мистер Сламки внес более трех четвертей подписной суммы через близкого друга своего дворецкого. Неужели эта рептилия не понимает, что, даже буде это правда, почтенный мистер Сламки предстает перед нами — если только сие возможно — в еще более ярком и ослепительном свете? Неужели этот Тупица не постигает, что такое любезное и трогательное желание исполнить волю избирателей должно навеки покорить сердца и души тех, которые еще не стали хуже свиней или, иначе говоря, которые не так низко пали, как этот упомянутый наш собрат? Но таковы гнусные уловки злокозненных Желтых! Этим не ограничиваются их интриги. Здесь пахнет предательством. Заявляем смело — теперь, когда мы вынуждены сделать это разоблачение, а затем искать защиты у страны и ее констеблей, заявляем смело: в настоящее время идут тайные приготовления к Желтому балу, каковой будет дан в Желтом городе в самом сердце Желтого населения, под руководством Желтого церемониймейстера; на этом балу будут присутствовать четверо Ультражелтых членов парламента, и вход будет производиться только по Желтым билетам! Не содрогается ли наш дьявольский собрат? Пусть корчится в бессильной злобе, когда мы начертаем слова: „Мы там будем“.
