Вскоре все затихло, так как брошенные своим есаулом казаки тотчас же запросили о пощаде и ускакали избитые до крови. А пастухи решили отныне всеми силами защищать Иаго от врагов…
Между тем Нуну все еще продолжала томиться в Аршской крепости. Она поправлялась медленно, все тело ныло от глухой боли.
Приставленная к ней женщина, кума Гирголы, не отходила от нее ни на шаг. Сперва она относилась к Нуну, как к женщине, изменившей мужу и семье, и, значит, по обычаю гор, достойной всяческого наказания. Но вскоре, ни о чем не расспрашивая, руководствуясь одним лишь женским чутьем, она поняла, как нестерпимо страдает Нуну, и прониклась к ней глубочайшим состраданием. Из врага она превратилась в ее искреннего друга, и была готова на все, только бы облегчить боль ее сердца. Но, не зная, как помочь Нуну, она ограничивалась пока одним лишь сочувствием.
Даже мужчин порабощали в ту пору жестокая несправедливость и грубая сила, – что же оставалось делать женщинам? Могла ли беззащитная вдова заступиться за Нуну перед Гирголой? Для того, чтобы облегчить печаль Нуну, она прибегала к одному лишь средству, доступному каждой женщине, – к слезам сострадания; и она плакала вместе с Нуну.
В каждом ее слове, во всем ее обращении было столько доброты и сочувствия, что невольно думалось: Как может под такой суровой внешностью таиться столько доброты и чистоты?
Как-то вечером Нуну лежала в постели. Лицо ее пылало от жара, и она поминутно просила воды.
– Не пей много, вредно тебе, – говорила ей женщина, подавая напиться.
– И слава богу, и пусть будет вредно! – тихо проговорила Нуну.
– Что ты? Отчего так? Потерпи немного!
– А к чему терпеть? Зачем мне жить обесчещенной, никому не нужной?
Наступила тишина. Жгучая жалость залила сердце старухи. Ей уже было известно, из-за чего страдает Нуну: оторвали девушку от любимого человека, насильно выдали замуж, а теперь вот держат взаперти, как преступницу!
Однажды старуха пошла к роднику стирать белье. Вдруг из-за валунов вышел вооруженный с ног до головы юноша и, осматриваясь по сторонам, подошел к ней.
– Удачи тебе в работе, Дареджан! – приветствовал он ее.
Женщина подняла голову и замерла от удивления.
– Что? Не узнала меня? – опросил неизвестный.
– Узнать-то узнала! Да только откуда ты появился в этих местах?
– А вот появился, и все тут! – улыбнулся юноша.
– А у нас уже слух прошел, будто злые недруги убили тебя… Слава богу, жив остался. Радуюсь за тебя…
– Долгих дней тебе за это! – поблагодарил юноша.
– Где же ты скитался, Коба, почему не показывался?
– Постой, все тебе расскажу… Только сперва скажи, что ты тут делаешь?
– Я здесь у Гирголы живу… Женщина больна у них в доме. Самого Гирголы нет, вот я и смотрю за ней.
– Смотришь или караулить приставлена? – тихо спросил Коба, пристально смотря на старуху.
Та поймала его взгляд, покраснела и опустила голову.
– Что ж молчишь? – продолжал Коба. – Девушку похитили, насильно обвенчали, держат под замком, а тебя приставили стеречь… Стыдно это, Дареджан, стыдно!..
– Нет, Коба, это не так!
– А как же?
– Я же сказала тебе, что только смотрю за больной!
– Пропади пропадом наше время! Прежде ни одна женщина не пошла бы на это. Тогда Гирголу изгнали бы все из теми, а теперь ты ему помогаешь! Где твоя честь?
– Не говори о чести, Коба! Не виновата я. Сперва думала, что Нуну и вправду провинилась, изменила мужу, семье. А теперь, когда поняла, что мучают ее, безвинную, одного только хочу – помочь ей.
Коба пристально смотрел на женщину, стараясь постигнуть, можно ли ей доверять.
– Бог ведает, правду ты говоришь или прикидываешься?
– Ох! – воскликнула женщина. – Никто еще не сорвал платка с моей головы, никто не отнял у меня совести! Зачем мне лгать?
– Кто знает?… Времена изменились. Брат предает брата, сестра – сестру! Так ты правду сказала, что хочешь ей помочь?
– Богом тебе клянусь, да только как это сделать?
– Хорошо… Если ты говоришь правду, – проводи меня сейчас же к Нуну! – сказал Коба.
– Иди за мной! – сказала женщина и решительно двинулась к дому.
Был тот час вечера, когда солнце уже опустилось за вершины гор, а лунный серп не успел еще подняться и, налившись светом, озарить мир.
Нуну, томимая тоской и одиночеством, осторожно встала с постели и подошла к двери. Она опустилась у порога и грустно осмотрелась. Свежий воздух слегка кружил ей голову.
Перед нею высилась башня Аршской крепости, в которой она подверглась такому безжалостному насилию. Позади зеленели горы, по балкам которых кое-где опадали широкие потеки щебня и гальки – осыпи высоких скалистых вершин.
Взгляд ее задержался на одной из таких скал, которую ливни и ураганы разрушали, видимо, с особенной жестокостью; она была воя изъедена, выщерблена, насквозь пропитана сыростью и медленно, но непрестанно распадалась на валуны и мелкие камешки, сползавшие вниз, в ущелье. Долго глядела она на эту скалу.
– Так же и меня разъедает горе, и я распадаюсь так же! – тихо произнесла она.
И она все глядела на скалу, глядела так долго, что устали глаза. Тогда она перевела взгляд на родник, где стирала Дареджан. Как раз в эту минуту к старухе подошел какой-то мужчина и стал с нею разговаривать. Из-за расстояния Нуну не могла различить лица этого человека и потому не узнала его.
Давно уже Нуну не видала никого, кроме приставленной к ней женщины, и потому ей неудержимо захотелось узнать, кто бы мог быть неизвестный. Вдруг одна мысль молнией сверкнула в голове у Нуну, сердце ее бешено забилось, она вскочила на ноги, возглас радости готов был сорваться с губ. Но лицо ее тотчас же побледнело, она провела рукой по лбу, пошатнулась и снова опустилась на свое место.
– Разве могла бы я, несчастная, удостоиться такого счастья, – с тоской проговорила она. – Иаго попал в руки врагов; от них не спастись никому. Но кто бы это мог быть?… Гиргола!.. – воскликнула она с ужасом. Один только Гиргола мог так спокойно и открыто беседовать с Дареджан!.. Воспоминания, как раскаленные уголья, опалили сердце Нуну.
Ей вдруг представилось искаженное страстью, жестокое лицо деверя, так бесчеловечно втоптавшего ее в грязь, так грубо высмеявшего ее подлинную страсть… Сама природа гневалась на бесчинства, творимые людьми…
Гиргола навещал ее несколько раз, но обычно он появлялся днем, ненадолго заходил в пещеру, осведомлялся о здоровье невестки и тотчас же уходил, торопясь а свою службу. А теперь он пришел под вечер, видимо, собираясь остаться ночевать. Зачем? Неужели он думает, что раз навсегда сломил сердце Нуну и теперь может спокойно наслаждаться ее красотой? Нет, никому больше не удастся спасти ее от смерти, она найдет дорогу к гибели!..
Нуну вскочила и убежала в пещеру. Через потайную щель она выбралась на открытое место. Отсюда, не боясь быть увиденной, она могла следить за неизвестным и Дареджан.
Когда Коба и Дареджан двинулись к жилью, Нуну покинула свою засаду, обогнула горку, скрытую от глаз идущих, и поспешно вышла из ворот крепости. Очутившись на воле, она свернула с тропинки и пошла через Гергетскую гору в сторону Мкинварцвери. Безмерно утомившись, она вскоре свалилась, как подкошенная, и заснула.
Дареджан ввела Кобу в пещеру.
– Нуну! – тихо позвала она.
Никто не откликнулся.
– Нуну, где ты? – возвысила она голос, входя во вторую половину пещеры.
Но и там никого не было.
– Горе мне! Помогите! – закричала женщина, кинувшись обратно к Кобе, который с нетерпением ждал у входа.
– Что случилось?
– Нуну исчезла! – и Дареджан снова вбежала внутрь пещеры.
Коба вошел следом за нею. Они принялись искать Нуну, обшарили все углы.
– Да где же она, куда могла деться? – огорченно повторял Коба.
Дареджан предположила, – не покончила ли она с собой. Старуха плакала и причитала. Коба встревожился, так как Дареджан рассказала ему, что Нуну уже однажды покушалась на самоубийство.
Оба вышли во двор, исходили всю окрестность, долго звали Нуну, но она бесследно исчезла.
– Хоть бы ее труп найти!.. Не поглотила же ее земля?… И внова бродили они по Аршской крепости, заглядывали за каждый валун. Но все было напрасно. Выбившись из сил, они сошлись на поляне перед пещерой.
– Что я скажу Иаго? – грустно говорил Коба.
Дареджан была в ужасе, боялась за свою жизнь, за свой двор и дом. Ей уже представлялось, как есаулы под командой Гирголы грабят, расхищают ее добро. Что ждет ее детей? Нищета, голод, скитания по чужим дворам… Они не смогут жениться, обзавестись семьями, весь род будет уничтожен безжалостным извергом Гирголой.
Если бы Нуну убежала к Иаго, хотя бы тот ее защитил. А теперь некому за нее заступиться. Она ни Иаго не сумела услужить, ни сберечь Нуну для Гирголы.
Иные полагают, что простой народ неспособен на глубокие рассуждения, доступные людям высших сословий, что его удел – только труд. Однако народная мудрость гласит: Сердце человека подобно морю, – чего только не способно оно совершить! Да, напрасно думают иные, что у простых крестьян нет разума!
