Только проснувшись, понимаешь, что спал!.. «внимание!.. внимание! achtung!..» из громкоговорителей всех подвалов, бюро, коридоров… а акустика здесь такая, что может повредить и барабанные перепонки, и своды… но что там еще за внимание?… Ля Вига едва начал засыпать в своем кресле… вот вам и «гарантии нашей безопасности»!.. вот вам и их комфорт!..
– Плохо дело, Фердина!
«Улююююю» доносилось до нас сверху, с поверхности, эхо сирен… о, и еще: ррр!.. ррр! очень похоже на пальбу… должно быть, там стреляли… но в кого?…
– Ля Вига!.. а Лили?… где она?
В кресле рядом ее не было…
– Она пошла с Бебером!
Боже мой, он ее отпустил!
– И ты ее не остановил?
– А ты?
Он прав, мне бы следовало быть повнимательней, хотя я и устал, но у Лили была какая-то маниакальная страсть к прогулкам, совершать которые ей не могли помешать никакие запреты… очевидно, ей даже нравилось их нарушать… в Сартрувиле, к примеру, она отправилась гулять с Бебером по берегу Сены в одиннадцать часов вечера… напротив, на противоположном берегу, появляется немецкий дозор… естественно, они ее засекли с ее фонариком… паф! паф!.. на следующий день мы уехали на машине «скорой помощи» вместе с младенцами, пожарными насосами и муниципальными архивами… еще семь грузовиков… Сартрувиль… Сен-Жан-д'Анжели[76]… вспоминая о пальбе немцев… с противоположного берега… она потом долго смеялась… я же тогда высказал ей все, что я об этом думаю… все, черт возьми!.. и теперь я не сомневался, что она пошла с Бебером именно потому, что это было запрещено… я хватаю свои трости… Ля Вига идет за мной… лестница… коридор… поднимаемся наверх… туннель… ага, так я и думал!.. о, этого только не хватало! ужасный грохот! воздух раздирает вой сирен! уууууу! что это, бомбардировка?… однако разрывов бомб совсем не слышно… только паф! и ррр! уличное сражение? наверное, парашютисты, но уже настоящие, не шуты, вроде нас… стреляют, кажется, из винтовок… и совсем близко… я начинаю кричать…
– Лили!.. Лили!..
– Да вот я!.. вот!..
Ах, она жива!
– Ты ранена?
– Нет!.. только вот Бебер не хочет вылезать!
У меня прямо сердце упало:
– Вылезать… а где он?
– Там! там! в той дыре!
Я ковыляю туда… о, да Лили со своим фонариком!.. а светит-то как!.. настоящий прожектор! освещает весь перелесок… на свет сбежалось, по меньшей мере, человек десять… и все заглядывают в дыру между кирпичами под осколками… десять бородатых «ландштурмов»[77]… Лили не обращает на них внимания… она зовет своего Бебера… он должен быть там, в этой дыре под осколками… а вот и Харрас!.. собственной персоной!.. слава Богу!.. к тому же в прекрасном настроении!.. и в новом халате, оранжевом с фиолетовым… он что, их коллекционирует?… и все из Лиссабона!.. он мог бы открыть магазин! ну, как бы там ни было, а мы его ужасно развеселили!.. он показывает нам на шарящие по облакам лучи! какой там переполох! все небо в движении! серьезная тревога! и как это Лили и Volksturm удалось всех так расшевелить! как это все-таки забавно!.. и как по-французски!
– Ах, дорогая мадам! дорогой Селин!.. мадам переполошила всю берлинскую flach[78] своим маленьким фонариком!.. оох!.. оох!.. сейчас они начнут палить из пушек! вот увидите!.. оох!.. оох!..
Мне ничего не остается, как посмеяться вместе с ним…
– Volksturm из парка тоже решили, что мадам – парашютистка! вы же слышали?… они начали стрелять друг в друга! двое ранены!.. оох!.. ach!.. ну и идиоты же у нас в армии!.. испугались мадам!.. и кота!.. из-за них и flach всполошилась!..
И действительно, по облакам скользит уже не меньше ста лучей… на севере… юге… востоке… ищут эскадрилью…
– И во flach у нас тоже полные кретины! коллега!.. такие же болваны, как и Volksturm!.. лучше бы они осветили все дыры! тут!.. здесь!.. Бебер же не на небе!.. не правда ли? он под кирпичами!.. я им сейчас позвоню, туда во flach… они тут неподалеку!.. в Потсдаме! пусть поработают!.. у них ведь есть башня!.. и прожектор… для патрулей!.. ну, вы же знаете?… в Сан-Суси?[79]
– Telefon, Otto!.. telefon!
Отто, это его адъютант… я вижу, как он тащит на плече огромную бобину… приносит… разворачивает… Харрас берет трубку…
– Hier!.. Hier Харрас!
Харрас говорит… и, видимо, о чем-то очень смешном… это он говорит о нас… с кем-то там из flach… ну просто обхохочешься!.. ach!.. ach! ooah!.. офицер СС снова уносит трубку и провод… и тут же лучи начинают перегруппировываться… от облаков к нам… на нас!.. вниз… сперва один… потом три!.. наконец все!.. вы не представляете, как вокруг стало светло!.. светлее, чем днем! сквозь кустарники… струится мертвенно-бледный свет… и военные, и кучи кирпичей, и Харрас становятся мертвенно-бледными… в своем халате он теперь напоминает огромного ослепительно-белого снеговика… только губы темные… я обращаюсь к нему:
– Теперь они начнут по нам стрелять?
– Пока нет, коллега! но только пока! Шутить так шутить…
Однако его интересует Бебер… куда он подевался? проклятый котяра! да вот же он! за деревом!.. сидит себе как ни в чем не бывало… Лили держала его на поводке, а он – прыг, и исчез… еще один прыжок через обломки… теперь он перед нами… что это там еще у него?… крыса!.. еще теплая… он держит ее за загривок… Харрас внимательно осматривает крысу со всех сторон…
– Ну, эта-то сдохла не от чумы!.. И предлагает:
– А может, нам наградить Бебера?
Ну а Бебер уже полностью поглощен своим туалетом!.. крыса его больше не интересует!.. он начинает с кончика своего хвоста… лижет!.. вылизывает!.. сначала одну лапу!.. потом другую…
А эти тупицы Volksturm, переполошившие всю flach!.. разумеется, из-за Лили и ее зажженного «фонарика»! теперь уставились на Бебера, на то, как он тщательно себя вылизывает… моет себе нос, ухо… в свете пронзительных лучей прожекторов flach, оторвавшихся ради него и его крысы от облаков…
– Сейчас он проведет лапой по уху! Объявляет один из них…
– Если он проведет по уху, то пойдет дождь!..
Так, внимание!.. очень ответственный момент! большинство Volksturm придерживаются того же мнения… и действительно, он проводит себе по уху!.. затем проводит еще раз!.. более того, он это ухо выворачивает! один раз!.. другой!.. сомнений быть не может! все ясно!
– Leutenant Otto! telefon!
Отто опять тащит бобину… Харрас по-прежнему в шутливом настроении… теперь он сообщает этим типам из flach, что скоро пойдет дождь, так как Бебер вывернул себе ухо, а что касается прожекторов, то достаточно, их можно уже и погасить! тут же все исполняют!.. мы опять остаемся с одним фонариком… и снова спускаемся в свои пещеры… к нашим сандвичам и креслам… там всех нас ждут еще и просторные халаты… такие же толстые и махровые, как у Харраса… и тоже красные с желтым, в цветах… мы снимаем свои куртки… уф! самое время съесть пару сандвичей… наконец-то мы можем немного поспать… и Бебер тоже…
Кстати, чуть не забыл, наши документы уже лежали в креслах, подписанные и с печатями…
* * *
Спать… спать… ну да!.. вы уже задремали… все отступает… и вдруг какая-то мысль… еще одна… вы ворочаетесь…
– Ля Вига… Ля Вига…
Шепчу я…
– А с тобой он вообще не говорил?
– Нет… но еще поговорит…
– Да ну… ты уверен?
– Зуб даю!..
Но как бы там ни было, а в этом Reichsgesund, под землей, мы не так уж плохо устроились… пещеры, конечно, но зато душевые кабины, кондиционированный воздух, неоновое освещение… и с халявой полный порядок, тут вам и сандвичи, и салат из свеклы, и овсянка, и еще сандвичи… из питья, правда, только вода и фруктовый сок… пива не было… о, но нас это вполне устраивало!.. учитывая все обстоятельства, в которых мы оказались, я бы с удовольствием провел так еще лет двадцать… жить под землей – это все равно, что путешествовать в подводной лодке: миновал полюс, и готово!.. остается только удачно всплыть!.. хотя вот насчет нашего удачного всплытия у меня были большие сомнения… я себе его очень плохо представлял… Харраса я старался ни о чем не спрашивать… я заметил, что он поместил нас в самые нижние, резервные помещения… кроватей у нас не было, только громадные софы, вероятно, тоже из Лиссабона… ему же от нас было нужно, чтобы мы просто говорили с ним по-французски и еще исправляли его ошибки… в сущности, он и так говорил неплохо, но он хотел усовершенствоваться, совсем как Фридрих…[80]
– Друзья мои, я уже слишком стар, а эта война все длится и длится… больше всего на свете я люблю Версаль! именно там мне бы и хотелось закончить свои дни…
Около полудня мы поднимались подышать воздухом, снова наверх, к дневному свету, правда, ненадолго, и в сопровождении лейтенанта Отто… вместе с Бебером… небольшая прогулка, лавирование между мотками колючей проволоки… до бассейна у финской бани, откуда наши немецкие друзья радостно машут нам руками… граната не омрачила наших отношений… разве они могли нас в чем-то заподозрить?… потом по тропинке обратно, след в след за лейтенантом Отто… памятуя о его предупреждении: всюду мины!.. славный парк!.. и flach не нужна! мы сами, своими силами тут такой трамтарарам устроим!.. мало не покажется!.. завершив лавирование по парку, мы возвращаемся в подземелье, по дороге обмениваясь любезностями с барышнями-секретаршами… причем про фронт, самолеты или политику никто даже и не заикался!.. только о Бебере и его причудах… поймал ли он еще крыс?… барышни, в свою очередь, рассказывают нам о людях, живших там, наверху, до войны… никого не осталось… из тех больших грюнвальдских семей… бомбардировки, разруха… стараясь изобразить хоть какую-то деятельность, я изъявил готовность просматривать телеграммы… Харрас не возражал… в соседнем подвале… телетайп работал круглые сутки… два случая тифа у Тцара-Плово… одна желтуха в Саламине!.. в общем, ничего серьезного… особенно в сравнении с эпидемиями 17-го!.. примерно та же картина, по словам Харраса, наблюдалась и в противоположном лагере, в стане врагов!.. а ведь с ними были и Индия, и весь Ближний Восток!.. и тем не менее, они тоже кусали себе локти!.. подумать только, долины Евфрата!.. да там еще во времена Моисея, стоило только начаться какой-нибудь крупной заварушке, как тут же жуткая зараза обрушивалась на войска! а теперь и там, как я видел, «telescript: ноль»!.. а сколько злобы, первобытной всепожирающей ненависти и жажды мести скопилось к 18-му, но всего три-четыре залпа, и все успокоилось! жажда порой бывает очень полезна… три бидончика воды!.. и все тут же покрываются гноем!.. а теперь хрен!.. шакалы вцепились друг в друга мертвой хваткой!.. миллионы солдат в пустыне, и ни у кого ни в одном глазу! ни одного случая даже в смрадных оазисах и гнилых болотах! знаете, к какому неутешительному выводу пришли в «высших эшелонах власти» Лиссабона… эти америко-русские англо-боши… «мы слишком много сделали прививок, эта война никогда не кончится»… и к сожалению, они правы! иначе Харрас не тратил бы все свое время на путешествия и покупку всех этих соф, подушек, одеял, и добротных халатов! а также этой снеди, ветчины, рийетов, цыплят в желе, которых хватило бы, чтобы продержаться в подвалах Gesundt еще сто лет… он любил порассуждать о тонкостях своей профессий… наши взгляды на природу эпидемий во многом совпадали… просто не стало настоящих вирусоносителей!.. в этом все дело! войны разрушительны, спору нет, но, в сущности, они ничего не решают!.. микробы утратили к вам интерес?… горе вашим бедным батальонам! многочисленные конфликты обречены на полный провал… без микробов даже атомная бомба, уверяю вас, не сможет повлиять на исход войны… вирус тихонько подкрадывается к грозной армии, и вы лишаетесь своего командного состава, две-три недели, и все уже блюют, всех пробрало! души и кишки взывают к Миру! вот так все на самом деле и решается! это-то и имели в виду в Лиссабоне… а как еще развязаться с этим предприятием?… напалм, газ, сера, – так, мелкие неприятности! по-настоящему крупной инфекции нигде не наблюдается! так что же остановит эту гнуснейшую из войн в 44-м?… все накопленные тысячелетиями вирусы куда-то подевались! маршалы способны еще больше разжечь пламя войны, ввергнуть в нее весь мир, но ни один микроб им не подчиняется… всесильные правители могут сговариваться, подносить друг другу тонны пушечного мяса, целые города, провинции, колыбели, больницы, пленных, горы трупов, действуя с неслыханными доселе размахом и жестокостью, но и они не в состоянии остановить ни одну войну! без вмешательства микробов войну не остановить! миллионы и миллионы под ружьем, ждут приказа… а миллиарды блох бездействуют! два тифозника в Загребе!.. одна ветрянка в Чикаго!.. есть от чего прийти в отчаяние! даже в долине Вардара,[81] где последние двадцать веков не мог долго продержаться ни один завоеватель, теперь все спокойно, ни одной дохлой крысы!.. ни одного комитаджи[82] в лихорадке… человечество здорово вляпалось… не маршалы и дипломаты диктуют условия мира, а вши и крысы… но они устранились!.. ну а мы-то тут, я, Лили, Бебер и Ля Вига, тоже находились не просто так, наверняка, все уже было согласовано на самом верху! если и не в Париже, то уж в Берлине точно!.. так что напрасно Харрас ходил вокруг да около, я видел, что он хочет мне сказать что-то еще… но все как-то не решается… тем не менее, три дня, проведенные в этих катакомбах, снова вдохнули в нас жизнь, и плевать мы хотели на telescript! сандвичи в избытке, минеральная вода, комфорт, мягкие софы, у каждого – по махровому халату и, что самое главное, полный покой… но вечно так продолжаться не могло… как-то, воспользовавшись минутой, когда из громкоговорителя доносились фанфары и «новости», Харрас шепнул мне…
