— Что случилось? Где боль?
Иван ничего не мог сказать. Быстро и отчаянно дыша, он то открывал, то закрывал рот.
— Валентина Сергеевна, ложку, быстро! Ну-ка скажи «а»!
Иван широко открыл рот и захрипел.
— Нет, все нормально, в чем же дело? Дайте ему воды... Теперь говори.
— Ч-что говорить? Я за-за-ды-хаюсь! Воздуха не хва-та-ет!
— Вижу, родной, сейчас проверим, Сергеевна, вызовите ЭКГ. Ты только не волнуйся, командир, все будет хорошо, успокойся, пожалуйста.
Иван закрыл глаза. Красные, синие, зеленые, оранжевые круги, иногда прозрачные, как цветы одуванчика, поплыли перед глазами. Казалось, что он проваливается в теплую мутную воду...
— Кислород! Дайте ему кислород!
Иван смутно ощущал, как забегали вокруг врачи, что-то подключили. Прибор зашипел с повторяющимися периодами. Дышать стало легче, Иван глубоко вдохнул и притих.
— Ну что там? Чего копаешься?! Отойди, и чему вас только учат в институтах!
— Инфаркт миокарда...
— Ты что! Какой инфаркт! Парню тридцать лет.
Иван открыл глаза. По выражению его лица и глаз хирург понял, что больной все слышал.
— Ты только не волнуйся, капитан, все будет хорошо, это нервная система зажала все мелкие сосуды и слюнные железы. Сейчас я сделаю загрудинную блокаду, и все станет на свои места. Сергеевна, новокаин!
Исаев чувствовал, как мягким ласковым теплом разливалось в груди лекарство, становилось все легче и легче дышать, и он сам все глубже и глубже опускался в мутную воду, пока не опустился на теплый песок дна и, блаженно растянувшись, стал с наслаждением вдыхать и выдыхать мутно-зеленую воду, будто рыба...
«Капитан Исаев Иван Егорович, 1947 года рождения, командир десантной роты, переломы обеих ног, общее состояние критическое». Так значилось в истории болезни пациента.
Белоруссия — край бесконечных лесов, непроходимых болот, красивейших и глубочайших озер. Неповторимая и ни с чем не сравнимая, покрытая боевыми ранами — окопами и рвами, обильно политая кровью, земля. Земля, населенная добрыми и трудолюбивыми людьми, душой и сердцем, чувствующими человеческое горе. Особое отношение у них к военным, тем, с которыми бесконечными нитями были связаны белорусы многие годы. Столько войск, сколько их расквартировано в Белоруссии, не было нигде. А потому, судьба каждого человека, так или иначе, пересекается с судьбами военных.
Может, поэтому, а может, и не только поэтому, к капитану Исаеву было такое исключительное внимание врачей и особенно медицинских сестер. Последние буквально влюбились в красивого кудрявого офицера — десантника, и в любую минуту были готовы прийти на помощь. Но Иван и сам уже выкарабкивался. Недавно освободившись от «вертолетов», он уже мог сам вставать и ходить, пока на костылях.
Заканчивалось время пребывания его части на белорусских полигонах. Это Полоцк, Лепель, Барауха. Многие офицеры и солдаты побывали у Ивана, но особым был визит в палату генерала Попова Александра Васильевича, начальника Рязанского высшего десантного училища, случайно оказавшегося в этих местах и узнавшего о несчастье.
Не описать той радости, с которой они встретились. Ноги Ивана тогда еще белыми поленьями висели на растяжках. Опустившись на колени, генерал по-отцовски обнял Ивана, щекотал своими жесткими усами губы, лоб и щеки любимого и самого, может быть, родного человека. А тот, всхлипывая, плакал, как ребенок и ничего не мог произнести. Долго об этом визите рассказывали в госпитале. И вот настал день расставания, за Иваном приехала бригадная санитарка, чтобы перевезти его в госпиталь Феодосии.
Глава третья
Когда Рита и Виктор, окруженные детьми, подошли к дому, санитарной машины уже не было.
На пустой притихшей улице стояли две татарки и почему-то шепотом разговаривали, а увидев подходивших замолчали и пошли навстречу.
— Увезли его в госпиталь в Феодосию.
— Что все-таки произошло?
— Мы ничего не знаем. Иван все твердил, чтобы не сообщали Оле, пусть спокойно защитит диплом, а врач сказал, что перелом обеих ног, одна — в двух, другая — в трех местах.
Виктор стоял, сутулясь, и молча, переводил взгляд с одной говорившей татарки на другую. Даже Рита, обычно энергичная, поникла. Потом встрепенулась, будто кто-то окатил ее водой:
— Да что же мы стоим, делать же что-то надо! Может, Оксану вызвать, она же врач?!
— Не горячись, сестра, никого вызывать не надо, опоздали мы.
Но Рита побежала во двор, потом снова выбежала оттуда к понуро стоявшему брату: — Да очнись же ты! Чего стоишь, ехать надо!
— Не могу я, отъездился, видать. Что же он с ним делает, а?
— Ты о ком это?
— Да все о нем! — вдруг почти закричал Виктор, — о Господе Боге вашем! За что же он его так? Ведь Иван — сама доброта и чистота человеческая!
На глазах у старого сибиряка показались слезы. Он медленно побрел к дому Иванова соседа.
— Куда это он?
— Олега, видать, просить будет, он шофер, хотя тоже пенсионер.
Рита, почти успокоившись, ушла во двор, потом снова вышла навстречу идущим Олегу и Виктору.
— Олег Дмитриевич, побыстрей бы!
— Не суетись, Раиса, — спокойно и грубовато сказал Виктор.
Рита, услышав свое настоящее имя, почему-то сразу притихла.
Почти все время, пока они ехали к Ивану, Рита молчала, только в машине, когда уже ехали обратно, засуетилась.
— Может, заедем к матери Ольги? Ведь по всему видно, что лежать ему долго, все равно узнает.
— Нет, Иван прав; зачем людям лишние переживания? Не дай бог еще Ванятка узнает! Никого не надо извещать. Вот только Якова..., да и то, дойдет до Людмилы — ничего хорошего не жди, она может такое выкинуть. И что ты заладила: «врач, врач»! В госпитале врачи не хуже. Теперь нужно только ждать, дней через двадцать его выпишут домой, тогда и посмотрим.
Олег Дмитриевич всю дорогу молчал. Старый шофер больше походил на ученого, чем на водителя: красиво подстриженная бородка, небольшие усики, длинные волосы, похожая на туристическую одежда. По внешнему виду — он ученый-отдыхающий, каких немало бродит по Крыму.
— Слушайте, я только сейчас вспомнил! — вдруг сказал водитель. — У меня дома телеграмма от Ольги, она в Африку уезжает. Варька, почтальонша, просила вам передать, а я забыл.
— Ничего, приедем — разберемся.
Машина заехала во двор. Вечернее солнце уже касалось верхушек гор, легкий ветерок шелестел листьями орешника, а кругом тихо — ни звука. И вдруг, зашуршав ветками и ударившись о землю, словно выстрелив, падают сразу два ореха.
— Смотрите, орехи уже падают, осень скоро, — сказала Рита и, подняв оба, бережно положила на сруб колодца.
Олег загнал машину, сходил домой и принес телеграмму: «Уезжаю спецкомандировку Сомали — Оля ».
— А как же диплом? — сказала Рита.
— Конечно же, защитилась, иначе, кто бы ее взял! Хорошо, что Иван не знает. Вот тебе и «Оля, Оленька, Олюньчик»!
— Да ладно тебе, Виктор, любит парень ее, чего же тут.
— Но не до такой, же степени! Она ему лапшу на уши вешает уже почитай второй год, я-то сразу заметил, когда они в прошлом году сюда завалились целой компанией, как она вокруг своего профессора порхала.
— И не профессор он, а преподаватель всего-навсего.
— Какая разница! Эх, Ванька, Ванька, влип ты еще и на личном фронте. Ладно, Раиса, пока о телеграмме молчок.
Глава четвертая
— Иван Егорович! Неужели это вы?!
Исаев полулежа читал книгу и не видел как вошли сдающая дежурство медсестра Наташа и принимающая, высокая красивая блондинка, которую Иван видел впервые. Он вздрогнул от этого возгласа и с любопытством и недоумением уставился на светловолосую сестру, которая, улыбаясь уверено подошла к его кровати.
— Неужели не помните? Так я же Раиса! Мы с Олей в одной группе в планерной учились. И живем рядом. Когда вы привозили ее на мотоцикле, мы с Маринкой возле их двора стояли с теткой Галиной, неужели не помните? А я вас сразу узнала, это же надо!
— Извините, не помню, столько лет прошло. Вы планеристка? Не помню.
— Ладно, Рая, у тебя целые сутки впереди, потом поговорите. Давай принимать дежурство, у меня времени — в обрез, — закипятилась маленькая вредная Наталья.
— Я к вам потом зайду, сегодня я как раз Ванятку вашего видела, шустрый малый!
При имени сына у Ивана внутри все так и обмерло. Вот уж кого он хотел видеть, так это Ванятку! Любил, ох как любил он красивенького, ловкого, сообразительного мальчугана, ничего бы не пожалел для него. Он даже не сразу нашелся, что ответить, только и сказал:
— Заходите, заходите, буду рад.
И Раиса действительно пришла после ужина. В палате, где «отлеживался» Иван, не было никого. Хирургическое отделение почти пустовало, лежали только по самой великой необходимости: кому охота валяться в душных госпитальных палатах в конце лета! Исаев неподдельно обрадовался ее визиту, но медсестра видимо за прошедшие часы все обдумала и заметно стала сдержаннее.
