– Я знаю один забавный случай… (Надеюсь, не нужно описывать каждый раз участников разговора, их внешность, манеры, представлять по имени-отчеству и по профессии. У нас тут в предмете не характеры, а канва разговора, да и то в общих чертах). Итак, один из собеседников захотел рассказать забавный случай…
– Звонит мне однажды давняя знакомая, когда-то работали вместе. Технарь. Доктор, между прочим, наук. Зинаида Витольдовна. За сорок. Живут со взрослой дочерью в хорошей двухкомнатной квартире, в хорошем старом доме внутри кольца «Б». Дочка учится в университете. Они – две женщины – как подруги. И вот звонит мне Зинаида Витольдовна по старой дружбе и просит немедленно приехать: нужен совет. Ну, еду. Захожу в квартиру и вижу, что весь коридор заставлен чемоданами. Кожаные, металлические, с ремнями и пряжками. Одним словом, заграничные чемоданы.
– Зинаиде Витольдовна! Что это у вас и откуда?
– В том-то и дело. Не знаю, как и быть. Посоветуйте.
Оказалось, вот какая история. Два года тому назад, в каких-то гостях, Зинаида Витольдовна познакомилась с дипломатическим работником. Ну… он проводил ее потом домой. Ну… должно быть, заночевал. А ему через три дня уезжать в дальнюю страну, где-то в Африке. Письма, телефонные звонки в течение двух лет. И вот, когда кончилась служба в далекой стране, он прямо с аэродрома к Зинаиде Витольдовне, со всеми африканскими чемоданами.
– Да где он сейчас-то?
– На службе.
– А в чем проблема? Очевидно, вы хотели, чтобы он к вам приехал?
– С одной стороны… Конечно… Женщина хочет прислониться, почувстовать опеку над собой. Она ведь, как хмель. Ей нужна опора, за что держаться.
– Так в чем же дело? Он когда появился?
– Вчера вечером. Поужинали, конечно, и все хорошо.
– Так чем же дело?
– Понимаешь, встала я утром и пошла в ванную. А там – заперто. Изнутри. И я не могу войти в свою ванную. Меня это так поразило. Потрясло. Значит, и Ниночка моя тоже пойдет, и тоже – заперто. И так будет всегда? Всегда теперь в нашей квартире будет болтаться чужой, посторонний, лишний человек? Зачем?
– Так гоните его вместе с чемоданами.
– Да как-то… одинокая женщина, прислониться…
Вечером она позвонила, что чемоданов в коридоре больше нет.
– Эмансипация. Но женщины, эмансипируясь, должно быть, не знают, что рубят сук, на котором сидят. Сила женщины вовсе не в математических способностях или в профсоюзной активности. Сила женщины в ее женской сущности. И только в ней. Способствует ли профсоюзная (и иная) активность проявлению женской сущности? Как бы не наоборот. А участие женщины в общественной жизни, в военных подвигах, в искусстве… О, этот вопрос совершенно не изучен и даже не изучался. Роль женщины в появлении на свет «Божественной комедии» Данте, Сикстинской мадонны, «Войны и мира», Лунной сонаты, Шестой симфонии. Ничего не прослежено и не выявлено… Ну и вот, пришли к полному равенству. И что? Разводов больше, чем браков…
– А по-моему, во всем виновата сексуальная разнузданность, которая захлестнула земной шар. Простота в этом деле перешла все границы.
– Нет, вы скажите мне, почему человек самой природой поставлен в этом деле в особенные условия?
– Какие особенные?
– По крайней мере, их два. Во-первых, девственность. В природе, кроме как у человека, такого понятия не существует. Во-вторых, для всех зверей, птиц и рыб отведено природой для любви несколько дней в году, И только мы пользуемой особенной привилегией обниматься ежедневно, круглый год и всю жизнь. Зачем? Да если бы несколько-то дней в году, сразу бы и отпали все проблемы, все эти измены, семейные драмы, страдания, убийства на почве любви и ревности. Самоубийства. Никто не проводил самой простой статистики при помощи доверительного опроса: на тысячу семей сколько таких, где после трех лет супружества ни он, ни она не изменили друг другу? А после семи лет? А после пятнадцати? Не мешало бы зто знать.
– Наука есть или нет? Есть или нет наука?
– Ну, есть наука, а что вы от нее хотели бы услышать?
– Пусть она установит раз и навсегда, кто есть человек. И тогда уж, исходя из этого, нужно разрабатывать все законы, как юридические, так и нравственные. Весь животный мир (а человек в определенной степени тоже животное) делится на две категории: однобрачных животных и многобрачных.
Тут никто не заметил за разговором, как Маша успела сходить наверх и принесла оттуда маленькую очаровательную черноглазую Настеньку. Ну прямо смородинки, а не глазенки. А щечки розовые и пухленькие. Веселенькая, выспавшаяся. Маша держала ребеночка на руках, и было в ней (как в каждой молодой и красивой матери) что-то от мадонны, и муж ее, тоже молодой и красивый, сидел рядом и не спускал с них спокойного, уверенного и счастливого взгляда. Это молодое и счастливое семейство не участвовало в споре-разговоре, но самим своим счастливым и прекрасным существованием, присутствием невольно (я заметил) стало влиять на разговор хоть он некоторое время по инерции и катился еще по наметившейся дорожке.
– …Да-да, на две категории: однобрачных и многобрачных – «моно» и «поли», волк выбирает себе волчицу, и они живут вдвоем, волку и в голову не придет смотреть по сторонам на других волчиц, равно как и ей. Они просто не запрограммированы на измену супружеству. Об этом позаботилась сама природа. С другой стороны, жеребец держит около себя целый табун кобылиц. Лебедь-он и лебедь-она живут парой. Даже вот и легенда о том, что, если убить одного, другой бросается с неба на землю. А у куропаток – один петух на большую стаю. Тетерев, после драки с претендентами, сделает свое дело и, так сказать, самоустраняется, в то время как скворцы или соловьи или даже воробушки вдвоем старательно выкармливают и воспитывают потомство… Так вот я и хочу знать; человек моногамен или полигамен? Религиозные, нравственные устои, законы, мораль – это все хорошо. Но на что человек запрограммирован природой: на однобрачие или многобрачие?
Пусть наука выяснит это раз и навсегда, и тогда уж сочиняйте на основе закона природы свои юридические законы, во все времена и у всех народов существовали супружеские измены. «Жена Цезаря вне подозрений». Прекрасно. Однако возникал, значит, вопрос о подозрениях, если понадобилась такая фраза. И жены цезарей изменяли, значит, своим мужьям: Наполеон, находясь со своей армией в Египте, узнал, что Жозефина в Париже изменяет ему, Наполеону! Магометане такие же люди, но многоженство для них – норма. Причем новые, более молодые жены относятся почтительно к старшей жене.
У древневосточных царей было множество жен, да еще и наложниц. У киевских князей до принятия христианства – тоже. Может быть, законы нравственности и морали хотят переучить человека, как родители переучивают ребенка-левшу вы знаете, что левша – свойство врожденное. Дело не в самой руке, а в двигательных центрах в мозгу. Переучивая ребенка, приходится разрушать в мозгу уже существующую цепочку управления рукой и создавать новую. И организму это довольно дорого стоит. А узнать переученного левшу можно все равно очень просто. Надо посмотреть, как он перепрыгивает канаву. Если с левой ноги, значит, он был врожденным левшой. Понимаете, он переучился, но в глубине мозге он все равно врожденный левша.
Конечно, все эти разговоры пересыпались шутками, смехом. Но были и рьяные защитники семьи как категории государственной, как ячейки государства…
– Все ваши «моно» и «поли» – блажь! – доказывала одна женщина. – Все дело во всеобщей разболтанности. Все измены только от разболтанности. Что хочу, то и ворочу. Все дозволено. Французы правильно говорят, что женщине легче не изменить ни разу, чем один только раз. Так вот сумейте удержаться от этого первого раза. Вот они, посмотрите на них: красивые молодые люди, любят друг друга, великолепная пара. Ну зачем, спрашивается, им изменять друг другу, зачем? От добра добра не ищут. А сахар-то у нас, баб, у всех один… Только кажется. Нет, бросьте вы мне про врожденность, по-моему, только разболтанность и безответственность. Давайте выпьем лучше за эту молодую семью и за их Настеньку. Дай им бог и дальше прожить так же счастливо, дружно и красиво!
Я тоже, как и все, любовался молодыми людьми и их здоровенькой, полненькой, розовенькой со сна Настенькой. Но постепенно возникло у меня в душе какое-то беспокойство. Как будто надо было что-то срочно вспомнить. Словно ловишь обрывок сна, хочешь поймать его, ухватившись за ниточку последнего зрительного образа, но ниточка ускользает, образ растаял, и больше никогда его не увидишь, а значит, не вспомнишь и весь эпизод. Однако бывает и другое ощущение, а именно, что обязательно вспомнишь то, что стараешься вспомнить. Оно лежит не очень глубоко. Сейчас, сейчас, еще усилие. А лучше – отвлечься, думать и говорить о другом, и тогда через некоторое время искомое само всплывет из глубины памяти яркое и свежее, как только что переснятая, мокрая еще переводная картинка.
