Уильям Теккерей - История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти

— Еще бы вам не надеяться, сударыня, — весьма язвительно ответила миссис Хоггарти.

Но Гас не слыхал ни слов Мэри, ни тетушкиных, он схватился за шляпу, и каблуки его застучали по лестнице.

Ссора окончилась, по обыкновению, слезами Мэри, а тетушка все продолжала твердить свое: она надеется, что еще не поздно и отныне она никогда, никогда меня не покинет.

— Отчего это тетушка вдруг воротилась, да так гневается? — спросил я ввечеру Мэри, когда мы оказались одни у себя в комнате; но супруга моя стала уверять, что ей это невдомек; и лишь много времени спустя я узнал причину этой размолвки и внезапного появления миссис Хоггарти.

Всего несколько лет назад, показывая мне письмо Хиксона, Диксона, Пэкстона и Джексона, которое я уже приводил в сих мемуарах, эта гнусная рожа, этот мелкий пакостник Смизерс открыл мне причину, представив всю историю как забавнейшую шутку.

— Сэм, мой мальчик, — сказал он, — вы положили оставить миссис Хоггарти в "Ястребином Гнезде" в лапах Браффа, а я положил вызволить ее оттуда. Я решил, так сказать, одним ударом убить двух ваших смертельных врагов. Мне было совершенно ясно, что преподобный Граймс Уопшот зарится на богатство вашей тетушки и что у мистера Браффа касаемо нее те же хищные намерения. Хищные — это еще мягко сказано, Сэм; ежели бы я сразу сказал "грабеж", я бы выразился куда как точнее. Не долго думая, я сел в фулемский дилижанс и, приехавши, сразу же направился на квартиру к сему достойному господину.

— Сэр, — сказал я, увидав его; дело было в два часа пополудни, а он пил грог, по крайней мере, вся его комната пропахла сим напитком. — Сэр, сказал я, — вас судили за подлог в четырнадцатом годе в Ланкастере, на выездной сессии суда.

— И оправдали, сэр. Моя невиновность, слава богу, была доказана, отвечал Уопшот.

— Но в шестнадцатом годе, когда вас судили за растрату, вы не были оправданы, — сказал я, — и провели два года в Йоркской тюрьме.

Я все это хорошо знал, ибо когда он был священником в Клифтоне, мне пришлось посылать ему судебную повестку. И, не давши ему опомниться, я продолжал:

— Мистер Уопшот, вы сейчас ухаживаете за весьма достойной особой, проживающей в доме мистера Браффа; ежели вы не пообещаете мне оставить ее в покое, я вас изобличу.

— Я уже пообещал, — удивленно, но с явным облегчением отвечал Уопшот. Я торжественно обещал это мистеру Браффу, он был у меня нынче утром, и бушевал, и изрыгал хулу, и бранился. О сэр, вы бы испугались, услыхавши, как бранился сей невинный агнец.

— У вас был мистер Брафф? — спросил я в изумлении.

— Да. Я так полагаю, вас обоих сюда привел один и тот же след, отвечал Уопшот. — Вы хотите жениться на вдове, владелице Слоппертонских и Скуоштейлских земель, так ведь? Ну и женитесь, бог в помощь. Я пообещал отступиться от вдовы, а слово Уопшота свято.

— Надобно полагать, сэр, мистер Брафф пригрозил, что вышвырнет вас вон, ежели вы опять сунетесь к нему в дом?

— Вот теперь я положительно уверен, что вы у него побывали, — сказал сей господин, пожавши плечами.

И тут-то мне припомнились ваши слова касательно вскрытого письма, и я уж ни минуты более не сомневался, что это Брафф сломал печать и прочел все от первого до последнего слова.

Итак, один заяц был убит: мы оба, и я и Брафф, дали по нему выстрел. Теперь мне предстояло пальнуть по самому "Ястребиному Гнезду"; и я отправился туда во всеоружии, да, сэр, во всеоружии.

Я подошел к имению в девятом часу и, войдя в ворота, увидел в боскете знакомую фигуру — то бишь вашу уважаемую тетушку, сэр; но прежде нее я хотел повстречать, любезных хозяек дома, ибо, видите ли, друг мой Титмарш, по письму миссис Хоггарти я понял, что она с ними на ножах, и понадеялся, что открытая ссора с ними позволит мне тотчас ее оттуда увезти.

Я рассмеялся и не мог не признать, что мистер Смизерс малый весьма ловкий.

— На мое счастье, — продолжал он, — мисс Брафф была в гостиной и, пощипывая струны гитары, дурным голосом тянула какую-то песню; однако же, войдя в комнату, я как мог громче зашипел на лакея "тс!" и стал как вкопанный, а затем осторожно, на цыпочках пошел к ней. Мисс Брафф могла видеть в зеркало каждый мой шаг, но она притворилась, будто ничего не замечает, и как ни в чем не бывало закончила песню руладой.

— Ради бога не сердитесь на меня, сударыня, — сказал я, — что я помешал вам, осмелился ворваться сюда незваный, но можно ли было не послушать столь восхитительное пение!

— Вы к маменьке, сэр? — спросила мисс Брафф со всей любезностию, какую только могла выразить ее неприветливая физиономия. — Я мисс Брафф, сэр.

— Сударыня, — отвечал я, — сделайте милость, не спрашивайте меня об" деле, дайте мне сперва еще насладиться вашим чарующим пением.

Петь она больше не стала, но была явно польщена и сказала:

— Ах, что вы, сэр. Так какое же у вас дело?

— У меня дело до той леди, что гостит в доме вашего уважаемого батюшки.

— А, миссис Хоггарти! — И мисс Брафф схватила сонетку и позвонила. Джон, пошлите за миссис Хоггарти, она в саду; этот господин желает с нею говорить.

— Я не хуже других знаю ее странности, сударыня, — сказал я, — и понимаю, что и нрав ее и манеры не таковы, чтобы она могла составить вам подходящую компанию. Я знаю, она вам не по душе. Она писала к нам в Сомерсетшир, что оказалась вам не по душе.

— Ах, вот как! Так она еще поносит нас перед своими друзьями? вскричала мисс Брафф (именно эту мысль я и старался ей внушить). — Если мы ей не по душе, для чего ж ей оставаться в нашем доме?

— Она и вправду загостилась, — поддакнул я. — И ее племянник и племянница, уж конечно, ждут ее не дождутся. Умоляю вас, сударыня, не уходите, я надеюсь на вашу помощь в деле, ради которого приехал сюда. Дело же, ради которого я приехал сюда, сэр, состояло в том, чтобы вызвать сих двух дам на генеральное сражение, а под конец воззвать к миссис Хоггарти, сказавши, что ей, право же, не подобает оставаться далее в доме, с хозяевами которого у нее возникают столь прискорбные разногласия. И сражение разыгралось, сэр; огонь открыла мисс Белинда, заявив, что, сколько она понимает, миссис Хоггарти клевещет на нее своим друзьям. И хотя под конец мисс в ярости выбежала вон, заявивши, что уйдет из собственного дома, если эта мерзкая особа здесь останется, — ваша дражайшая тетушка засмеялась и сказала: "Знаю я, что замышляет эта скверная девчонка. Но, благодарение богу, у меня доброе сердце, и как истинная христианка я способна ей простить. Я не покину дом ее превосходного папеньки, не стану огорчать своим отъездом сего достойного человека".

Тогда я попытался воззвать к ее сочувствию. "По словам Сэма, сударыня, ваша племянница миссис Титмарш последнее время чувствует нездоровье… по утрам ее поташнивает, сударыня… она бывает угнетена и не в духе… у молодой супруги, сударыня, признаки сии говорят сами за себя".

На это миссис Хоггарти отвечала, что у ней есть отменные укрепляющие капли, она пошлет их миссис Титмарш, и, уж конечно, они пойдут ей на пользу.

С великой неохотою я был вынужден ввести в бой свой последний резерв, и теперь, когда все уже давно позади, могу открыть вам, мой мальчик, что это было. "Сударыня, — сказал я, — мне надобно с вами переговорить еще об одном деле, да не знаю, как и начать. Вчерашний день я обедал у вашего племянника и познакомился у него с молодым человеком… с весьма вульгарным молодым человеком, но он, видно, втерся в доверие к вашему племяннику и, боюсь, сумел произвести впечатление на вашу племянницу. Фамилия его Хоскинс, сударыня. И ежели я скажу вам, что он, который при вас не переступал порога этого дома, за три недели вашего отсутствия обедал у вашего чрезмерно доверчивого племянника целых шестнадцать раз, вы сами вообразите… то, что я и вообразить не смею".

Выстрел попал в цель. Ваша тетушка так и подскочила и уже через десять минут сидела в моей карете, и мы мчались в Лондон. Ну, как, сэр, это ли не хитрый маневр?

— Вы ловко все это разыграли, мистер Смизерс, и моей супруги не пожалели, — сказал я.

— Да, и вашей супруги не пожалел, но это ради вас же обоих.

— Ваше счастье, сэр, что вы пожилой человек и что это дело прошлое, отвечал я, — не то клянусь, мистер Смизерс, я задал бы вам такую трепки, какая вам и не снилась!

Вот каким образом миссис Хоггарти была возвращена к своим родным; и вот почему мы сняли дом на Бернард-стрит, а как мы там жили, об том сейчас и надлежит рассказать.

Мы сняли приличный домик на Бернард-стрит, Рассел-сквер; и тетушка выписала из провинции всю свою мебель, которой вполне хватило бы на два таких дома, но нам, молодым хозяевам, она досталась очень дешево, так как нам пришлось оплатить лишь перевозку из Бристоля.

Когда я в третий раз принес миссис Хоггарти ее дивиденд, каковой выплачивался раз в полгода, она, надобно сказать, дала мне пятьдесят фунтов из восьмидесяти (а за четыре месяца, что она прожила у нас, я не видал от нее ни шиллинга) и сказала, что от бедной старой женщины, которая и не ест, а клюет, как воробушек, за квартиру и за стол этого больше чем достаточно.