Ну вот, сынок. Сейчас еду до Потсдамского вокзала, а оттуда пешком к Ангальтскому. Подышать снегом полезно. Ты знаешь, я редко выбираюсь из комнаты на свежий воздух. Твои цветные открытки с видами мне очень нравятся. Почти как в кино — помнишь, где ты недавно требовал ложу для иностранцев? Я рассказала об этом господину Франке. Он смеялся.
Не забывай, когда будешь в лесу, делать восемь-десять глубоких вдохов. Не больше. Иначе заболит голова. А это ни к чему.
Я чувствую себя отлично. Много пою. На кухне. Когда сажусь завтракать или обедать, ставлю на стол твою фотографию. А то одной скучно, и нет аппетита. Я не права? Надеюсь, завтра придет твое письмо. Со всеми подробностями. Пока что мне не все понятно. Может, я с годами чуть поглупела. Склероз. Каким образом, например, оказались в твоем номере три котенка? И почему у тебя две комнаты, да еще ванная? И какой-то кирпич? Мне это совершенно непонятно, мой мальчик. Господин Франке говорит, что, возможно, там действительно отель. А не сумасшедший дом. Все-таки он ужасный человек. Скажи, а у другого призера столько же помещений и тоже котята и кирпич?
Роман с продолжениями в газете на этот раз очень увлекательный. Куда лучше, чем предыдущий. Особенно со вчерашнего номера. Мы с господином Франке совсем расходимся во мнениях о том, что будет дальше. Он ничего не понимает в романах. Ну это нам известно.
И прошу тебя: не делай глупостей, не лазай на опасные вершины! В Брукбойрене лавины бывают? Будь очень осторожным. Они начинаются совсем незаметно, тихо и вдруг обрушиваются огромной массой. И тогда уж не спасешься.
Береги себя, пожалуйста, будь осмотрительнее! Обещаешь? И с женщинами в отеле тоже. Чтобы не получилось скандала, как тогда в Швейцарии. У них либо ничего серьезного, либо крепкая хватка. А у тебя голова распухнет, хлопот не оберешься. Не надо, мой мальчик. Иначе мне не будет покоя.
Ну ладно, а то начинаю письмо и никак не кончу. Все! Ответь на мои вопросы. Ты часто забываешь это делать. Еду на вокзал.
Будь здоров! Минувшего дня не вернешь. И веди себя повежливее! А то ты иногда дерзишь, правда. Целую, любящая тебя мама.
После ленча троица сидела на террасе. Кандидат наук Хагедорн показывал собрание своих произведений. Шульце внимательно просмотрел их и нашел весьма удачными. Началась оживленная беседа. Кессельгут курил толстую черную сигару, подливал друзьям кофе и блаженствовал во всех отношениях. Наконец он сказал:
— Значит, сегодня вечером я отошлю пакет тайному советнику Тоблеру.
— И не забудьте, пожалуйста, спросить, не найдется ли у него места для господина Шульце, — сказал Хагедорн. — Ты ведь не возражаешь, Эдуард?
— Разумеется, нет, мой мальчик, — кивнул Шульце. — Пусть старик Тоблер постарается и что-нибудь подыщет для нас обоих.
Кессельгут взял папку с работами:
— Я испробую все возможности, господа.
— И, пожалуйста, пусть он вернет все работы, — сказал молодой человек. — Моя мать в этом отношении очень строга.
— Само собой разумеется, — сказал Шульце, хотя это его, собственно, не касалось.
Кессельгут погасил окурок сигары в пепельнице, кряхтя поднялся, что-то пробормотал и с грустным видом Ушел, Оказалось, что в дверях отеля стоял Тони Гразвандер с двумя парами лыж на плече. Близился час третьего урока. Сегодня предстояло разгадать секрет поворота в упоре.
Эдуард и Фриц еще посидели немного, наметив план прогулки. Сначала, однако, они нанесли краткий визит снеговику. Бедняга таял.
— Казимир плачет, — уверял Хагедорн. — У него нежная душа, Эдуард, как у тебя.
— Вовсе нет, — возразил Шульце. — Он сел на диету, чтобы похудеть.
— Будь у нас деньги, — сказал Хагедорн, — мы могли бы подарить ему большой зонт. Воткнуть в снег, раскрыть над ним. Без зонта он погибнет.
— Что — деньги, — сказал Шульце, — даже если бы они были, самое позднее в начале марта здесь стоял бы один зонт, без Казимира. Привилегии богатых тоже не безграничны.
— Ты говоришь так, словно раньше имел счет в банке, — сказал Хагедорн, добродушно улыбаясь. — Моя матушка утверждает, что богатство зачастую не что иное, как подарок провидения тем, кому в остальном не повезло.
— Это было бы слишком справедливо, — сказал Шульце.
— И слишком просто.
Затем, углубившись в важные разговоры, они отправились к замку Кермс, по дороге посмотрели состязания крестьян в метании диска по льду и двинулись дальше вверх по течению замерзшего горного ручья; они карабкались по крутым склонам, скользили вниз, ругались, смеялись, пыхтели, молча проходили через белые перелески и с каждым шагом все больше удалялись от всего, что напоминало о последнем дне творения.
И вот он — край света. Выхода нет никакого. Высокие отвесные скалы рассеяли все сомнения. Там, за ними, так сказать, явная пустота. Ничто.
С одной из скал низвергался водопад. Нет, он не низвергался. Мороз схватил его в свои объятия на лету. Он застыл от страха. Вода превратилась в кристаллы.
— В путеводителе Бедекера этот водопад сравнивают с хрустальной люстрой, — заметил Хагедорн.
Шульце присел на мерзлый корень сосны и сказал:
— Какое счастье, что природа не умеет читать.
После кофе Хагедорн удалился к себе в номер. Шульце обещал вскоре прийти. Навестить котят и отведать коньяку. Но когда он вышел из читального зала и направился к лестнице, его задержал дядюшка Польтер.
— У вас такой вид, будто вы скучаете, — сказал швейцар.
— Не ломайте себе голову из-за меня! — посоветовал ему Шульце. — Я никогда не скучаю.
Он повернулся, чтобы идти, но швейцар похлопал его по плечу.
— Вот список. Рюкзак получите на кухне.
— Мне не нужен никакой рюкзак, — ответил Шульце.
— Ошибаетесь! — заявил швейцар, мрачно усмехнувшись. — У нашей рассыльной заболел ребенок, корь.
— Желаю ему выздороветь! Но какое отношение имеет бедное дитя к рюкзаку, который я должен взять на кухне?
Швейцар промолчал и стал раскладывать письма и газеты по секциям.
Шульце посмотрел на лежавший перед ним список и с удивлением прочитал:
100 открыток «Панорама Волькенштайна» по 15
2 тюбика клея
1 катушка темно-красных шелковых ниток
50 почтовых марок по 25
3 пачки (по 12 шт.) лезвий для безопасной бритвы
2 метра белой резиновой тесемки
5 кусков стирального мыла
1 пачка пирамидона (большие табл.)
1 пузырек чернил для авторучек
1 пара резинок для носков, черные
1 пара колодок для обуви, размер 37
1 пакетик мятного чая
1 металлическая щетка для замшевых туфель
3 коробки ментоловых леденцов
1 поводок для собаки, зеленый, лакированный
Часы (4 шт.) получить из ремонта
1 дюжина защитных очков
1 мал. бутылка березовой воды для волос
1 алюминиевая походная хлебница
Список продолжался, но Шульце пока и этого хватило. Он устало поднял глаза, засмеялся и сказал:
— Ах вот оно что!
Швейцар положил на стол несколько купюр.
— У каждого наименования проставьте цену. Вечером, рассчитаемся.
Шульце спрятал в карман список и деньги.
— Где брать эти товары?
— В деревне, — дал указание швейцар. — В аптеке, у парикмахера, на почте, у часовщика, в галантерее, в хозяйственных товарах, в магазине канцелярских принадлежностей. Поторопитесь!
Шульце достал сигару и, раскуривая ее, сказал:
— Наверное, здесь я далеко пойду. Но еще неделю назад я и не думал, что когда-нибудь стану вашей рассыльной. — Он приветливо кивнул швейцару. — Надеюсь, вы не воображаете, что таким путем вам удастся досрочно выжить меня из отеля.
Дядюшка Польтер смолчал.
— Позвольте осведомиться, чем вы намерены занять меня завтра? — спросил Шульце. — Если не возражаете, я всю жизнь мечтал хоть раз прочистить дымовую трубу! Вы не можете распорядиться, чтобы завтра у трубочиста заболели зубы? — И он удалился сияя.
Дядюшка Польтер больше часа кусал нижнюю губу. Потом у него для этого не было времени. Кучами возвращались в отель с экскурсий и лыжных походов постояльцы. Наконец вернулся даже директор Кюне.
— Что с вами? — спросил он озабоченно. — Желтуха?
— Еще нет, — ответил швейцар. — Но, может, будет. Поведение этого Шульце становится невыносимым. Он наглеет все больше и больше.
— Забастовал? — спросил Карл Отважный.
— Наоборот, — сказал швейцар. — Его это забавляет. Директор разинул рот.
— Завтра он хочет чистить дымовую трубу! — доложил швейцар. — Это его давнишняя мечта.
— Убиться можно! — сказал директор и покинул дядюшку Польтера, погруженного в мрачные раздумья.
Тайный советник Тоблер, он же господин Шульце, сгибаясь под тяжестью рюкзака, вернулся в отель через два часа. Впрочем, он никогда еще не вел столько занимательных бесед, как в это заполненное странными покупками время. Часовщик, например, всеобъемлюще разъяснил ему политическое положение в Восточной Азии и просветил насчет растущего экономического влияния Японии на мировом рынке. Аптекарь защищал гомеопатию и пригласил его как-нибудь вечерком распить бутылку красного в деревенском трактире. Белокурая продавщица в парикмахерской приняла его за мужа рассыльной. А торговец хозяйственными товарами шепотом пообещал ему проценты за крупные покупки в будущем. Он свалил рюкзак на кухне и отправился к себе на шестой этаж, чтобы записать расходы по списку. Открыв дверь в мансарду, он обнаружил там гостя. Незнакомый, хорошо одетый человек лежал под умывальником лицом к стене, усердно стучал молотком и, казалось, не заметил, что он уже не один в комнате. В эту минуту он даже начал насвистывать.
