Соняша продолжала развивать устройство предстоящей жизни.
— А переѣхать мамаша можетъ къ намъ прямо на дачу, такъ какъ до іюня у насъ срокъ квартиры и жильцы-студенты все-таки до двадцатыхъ чиселъ мая, до каникулъ, проживутъ, говорила она. — Согласны, мамаша?
— Да какъ Антіохъ Захарычъ и ты, а то я могла-бы и раньше.
— Совершенно согласенъ, — подтверждалъ Іерихонскій.
— Ваша Дарья останется у насъ кухаркой, а наша Ненила кухарка на первыхъ порахъ можетъ у насъ горничной быть, — говорила Соняша. — Согласны?
— Согласенъ, согласенъ, — повторилъ Іерихонскій. — Но долженъ вамъ сказать, что я безъ Семена не могу быть.
— Семенъ при васъ останется, — закончила Соняша.
Въ это время Манефа Мартыновна поднесла Іерихонскому блюдо рыбы и стала угощать его.
Хоть и много было Іерихонскому поставлено Соняшей разныхъ условій, но все-таки отъ Заборовыхъ онъ уходилъ торжествующимъ. Лицо его сіяло, носъ покраснѣлъ отъ выпитаго вина и самъ онъ былъ очень развязенъ и даже шутилъ.
— Надѣюсь, что вы теперь позволите мнѣ вашъ домъ и мой домъ считать принадлежащими къ одному вѣдомству и ужъ посѣщать васъ безъ оффиціальной переписки, — сказалъ онъ.
— Ахъ, пожалуйста! Милости просимъ, когда вздумаете, — отвѣчала Манефа Мартыновна.
— Стало быть, смѣю думать, что директоръ департамента Софія Николаевна не будетъ имѣть для меня строго опредѣленныхъ пріемныхъ часовъ. Васъ спрашиваю, добрѣйшая? — обратился онъ къ Соняшѣ.
— Приходите, приходите. Но ужъ прошу васъ не титуловать меня больше ни добрѣйшей, ни милѣйшей, ни многоуважаемой, — проговорила та.
— Тѣмъ пріятнѣе-съ…
Іерихонскій поклонился и шутливо шаркнулъ ногами по военному, подмигнулъ и прибавилъ:
— Тѣмъ болѣе, что ужъ теперь скоро получите титулъ ея превосходительства. Такъ я къ вамъ безъ всякой переписки заглядывать буду, какъ только явится желаніе или необходимость, при чемъ прошу и васъ воздержаться по отношенію ко мнѣ отъ исходящихъ бумагъ. Безъ всякихъ формальностей прошу ко мнѣ во всякое время, внѣ служебное. Буду очень радъ, — закончилъ онъ и ушелъ.
По уходѣ Іерихонскаго Манефа Мартыновна начала восторгаться имъ.
— Какой прекраснѣйшій человѣкъ! Какой сговорчивый характеръ! А ты, Соняша, еще такъ долго не соглашалась на его предложеніе! — проговорила она. — Сообрази, ни на іоту онъ тебѣ не поперечилъ, а ужъ какія ты ему требованія предъявляла.
— Оттого и не поперечилъ, что я не сразу его съ распростертыми объятіями встрѣтила, — дала отвѣтъ Соняша и сейчасъ-же прибавила:- Ну, да я еще надъ нимъ поломаюсь!
Глаза ея вспыхнули злорадствомъ.
— Зачѣмъ, Соняша, зачѣмъ? Онъ такой добрый по отношенію къ намъ, — кротко сказала Манефа Мартыновна.
— А затѣмъ, чтобъ на будущее время хорошенько выдрессироватъ его. Теперь онъ добрый, сговорчивый, потому что женихъ и влюбленъ, какъ котъ въ мартѣ мѣсяцѣ, а вѣдь потомъ можетъ показать и когти, Нѣтъ, сразу построже, такъ лучше… Я съумѣю покорить его.
— Да вѣдь ужъ покорила.
— Я говорю о будущемъ. Вѣдь вотъ по отношенію найма дачи въ Ораніенбаумѣ онъ мнѣ давеча немного поперечилъ. «Служба прежде всего, далеко ѣздить на службу, я шестнадцать лѣтъ не бралъ отпуска, чтобы ускорить пенсію», — припоминала она слова Іерихопскаго. — А я такъ его выдрессирую, что онъ каждый годъ будетъ брать отпускъ для сопровожденія меня за границу. Хотите пари держать, что ужъ будущій февраль мы будемъ проводить съ нимъ въ Ниццѣ или въ Италіи?
Соняша все это говорила быстро, скороговоркой, съ какимъ-то нервнымъ подергиваніемъ лица, кусая себѣ губы и стоя съ блещущими глазами.
— Не слѣдуетъ, Соняша, тебѣ его такъ притѣснять, право, не слѣдуетъ, — заступалась Манефа Мартыновна за Іерихонскаго.
— Нѣтъ, слѣдуетъ! — воскликнула Соняша, хватаясь за сердце, и поблѣднѣла въ лицѣ. — Если я выхожу за него замужъ, то потому только, что жить хочу, хорошо жить хочу! Понимаете-ли вы это? Хорошо. Ужъ продаваться, такъ продаваться хорошо.
Она засмѣялась, потомъ захохотала, быстро опустясь въ кресло и держась за бока. Смѣхъ ея вскорѣ перешелъ въ плачъ, плачъ въ рыданія, и съ ней сдѣлалась истерика.
Манефа Мартыновна испугалась, бросилась къ дочери со стаканомъ воды.
— Что съ тобой, Соняша? Что ты это? Выпей скорѣе воды… — тревожно говорила она. — Это все оттого, что ты нервничаешь и злишься… А ты будь, милушка, спокойнѣе.
Но истерика прекратилась не скоро. Была вызвана кухарка Ненила. Появились валерьяновыя капли. У Соняши начали разстегивать корсажъ, сняли съ нея корсетъ, перевели ее въ спальню и уложили въ постель. Руки у Манефы Мартыновны тряслись, глаза слезливо моргали. Ненила, раздѣвая Соняшу, недоумѣвала.
— Что такое, барыня, съ барышней-то нашей стряслось? — тихо спрашивала она Манефу Марты новну.
— Нервы… — отвѣчала та коротко.
— Съ чего неврамъ-то быть, помилуйте. Кажется, все вокругъ пріятное… Женихъ генералъ… и все эдакое… Браслетку-то вѣдь я видѣла, какую имъ генералъ подарили. Да и кольцо… Съ нареченными-то, матушка-барыня, Манефа Мартыновна, я васъ еще к не поздравила… Поздравляю, барыня…
— Спасибо. Откуда ты это только все знаешь?.. — сухо сказала Манефа Мартыновна,
— О, Господи! Да у насъ вся лѣстница объ этомъ говоритъ! Во всѣхъ квартирахъ разговоры! — возвысила голосъ Ненила.
— Тише… Чего ты орешь-то! Надо дать Софьѣ Николаевнѣ покой. Уходи.
— Молчу, молчу, барыня…
И Ненила отправилась въ столовую убирать посуду послѣ ужина. Манефа Мартыновна переодѣлась въ блузу и пошла помогать ей.
Когда Манефа Мартыновна вернулась въ спальню, Соняша, уже успокоившаяся, лежала совсѣмъ раздѣтая въ постели подъ одѣяломъ, съ напудреннымъ лицомъ и при свѣтѣ свѣчки читала книгу. Она поцѣловала дочь и тихо спросила:
— Съ чего это ты? Что такое съ тобой стряслось, дурочка?
— Ахъ, мамаша, мамаша! И вы еще спрашиваете! — спокойно уже отвѣчала Соняша. — Думаете, легко мнѣ? Весь вечеръ нервы-то были какъ струны натянуты, натянуты до послѣдней степени — ну, и лопнуло. Развѣ я о такомъ мужѣ мечтала? Развѣ такимъ я себѣ будущаго мужа представляла?!.
Голосъ Соняши опять дрогнулъ. Мать тоже слезливо заморгала глазами и ужъ не сочла нужнымъ противорѣчить дочери, а только сказала:
— Ну, оставь, оставь… Ужъ не разговаривай…. Не тревожь себя…
Она стала раздѣваться, легла спать, полежала немножко и проговорила:
— Хочешь слушать меня, такъ совѣтую тебѣ завтра въ церковь сходить и свѣчку поставить. Это успокоитъ тебя.
— Не поможетъ!
Соняша сдѣлала глубокій вздохъ и погасила свѣчку.
На слѣдующее утро, часу въ девятомъ, когда Манефа Мартыновна еще~только кофе пила, явился Іерихонскій. Онъ былъ въ вицмундирѣ, съ портфелемъ и весь сіялъ улыбкой.
— Простите великодушно, но, отправляясь на службу, не утерпѣлъ, чтобы не забѣжать къ вамъ, — сказалъ онъ. — Ахъ, Манефа Мартыновна, какъ я счастливъ въ настоящее время! Безгранично счастливъ! — началъ онъ, когда та пригласила его въ столовую выпить чашку кофе. — Всю ночь провелъ я въ самыхъ радостныхъ кудрявыхъ сновидѣніяхъ и теперь прилетѣлъ, какъ мотылекъ къ розѣ. Простите, къ моимъ годамъ можетъ быть и не идутъ такія сравненія, но я сердцемъ молодъ еще, Maнефа Мартыновна. А гдѣ-же Софія Николаевна? Могу я ее видѣть?
Онъ несказанно удивился, когда ему было сказано, что Соняша еще спитъ.
— Занездоровилось что-нибудь Софіи Николаевнѣ или это она такъ? — задалъ онъ вопросъ.
— Баловница. Избалована она у меня, Антіохъ Захарычъ, — отвѣчала Манефа Мартыновна. — Избалована и теперь такую привычку взяла, что никогда раньше одиннадцати часовъ не поднимается съ постели. Она долго читаетъ ночью въ постели. Очень долго.
— Очень жаль, что не имѣю возможности дождаться, когда она встанетъ. Обязанъ ѣхать на службу… Служба прежде всего, — говорилъ Іерихонскій. — Но кромѣ желанія лицезрѣть Софію Николаевну, я хотѣлъ передать ей маленькій подарокъ на покупку нарядовъ, необходимыхъ даже при самомъ скромномъ парадѣ бракосочетанія, и если она и вы не побрезгуете, то вотъ-съ… передайте ей…
Іерихонскій полѣзъ въ карманъ, вынулъ оттуда конвертъ, извлекъ изъ него три новыя сотенныя бумажки и положилъ ихъ на столъ передъ Манефой Мартыновной.
— Ахъ, Антіохъ Захарычъ, какъ вы меня утѣшили! — заговорила та. — Какой вы предупредительный мужчина! А я такъ безпокоилась, что до полученія пенсіи еще далеко, жильцы тоже плохо платятъ. Прикопленнаго у меня пустяки, а между тѣмъ рѣшили торопиться со свадьбой. Зачѣмъ-же брезговать… Очень благодарны вамъ. Я передамъ Соняшѣ — сейчасъ-же передамъ ей, какъ только она встанетъ. Это такъ кстати, такъ кстати намъ… А она при первомъ-же свиданіи сама отблагодаритъ васъ за вашу любезность. Еще разъ спасибо, большое спасибо.
