— Ты старалась изо всех сил отнять его у меня, так ведь? Но тебе это не удалось, я удержала его. Вот и все.
— Да. Вот и все.
— Напрасно я рассказала тебе. Но я никак не ожидала, что ты так это воспримешь. Я думала, тебя это позабавит. Все это, как ты говоришь, случилось так давно и, согласись, у меня не было ни малейших оснований предполагать, что ты придала этому серьезное значение. Откуда же мне было знать, если, как ты помнишь, через два месяца ты вышла замуж за Хораса Энсли. Как только ты начала вставать с кровати, твоя мама умчала тебя во Флоренцию и тут же выдала замуж. Многих это удивило, они не понимали, почему все было проделано так стремительно. Но я-то считала, что знаю. По-моему, ты сделала это с досады, чтобы иметь потом возможность сказать, что ты опередила меня и Делфина. Девушки часто самые серьезные поступки совершают из-за чистейших глупостей. И когда ты так быстро вышла замуж, это убедило меня, что он не был тебе никогда по-настоящему дорог.
— Да, наверное, должно было убедить, — согласилась миссис Энсли.
В прозрачном небе над головой погасло все, до последнего луча. По нему разлился сумрак, сразу окутавший темнотой Семь Холмов.[47] Внизу в листве замелькали тут и там огоньки. На пустынной террасе то приближались, то удалялись шаги — постояв наверху в дверях, официанты возвращались снова с подносами, салфетками и бутылками вина. Двигали столы, отставляли стулья. Замигала тусклая ниточка электрического света. Унесли кое-какие вазы с увядшими цветами и принесли их назад со свежими. Внезапно появилась полная дама в пыльнике: на ломаном итальянском она спросила, не находил ли кто резинку, скреплявшую ее ветхий бедекер.[48] Она шарила палкой под столиком, за которым завтракала, и официанты усердно ей помогали.
Тот угол, где сидели миссис Слейд и миссис Энсли, был по-прежнему пустынен и не освещен. Обе долго молчали. Наконец миссис Слейд снова начала:
— Вероятно, мне просто захотелось подшутить над тобой.
— Подшутить?
— Понимаешь, девушки иногда бывают страшно безжалостны, а влюбленные — особенно. Помню, как я тихонько посмеивалась весь тот вечер, представляя себе, как ты дожидаешься где-то там в темноте, прячешься от всех, прислушиваешься к каждому звуку, пытаешься войти. Конечно, я была очень огорчена, когда узнала, как ты после этого расхворалась.
Миссис Энсли уже долгое время сидела не шелохнувшись. Теперь она медленно повернула голову.
— Но мне не пришлось ждать. Он все подготовил. Он был уже там. Нас тут же впустили, — сказала она.
Миссис Слейд резким движением выпрямилась.
— Делфин — там? Вас впустили?.. Ну нет, это ты лжешь! — воскликнула она негодующе.
Голос миссис Энсли стал более звонким, полным удивления.
— Ну, конечно же, он был там. Естественно, он пришел…
_ Пришел? Откуда он мог знать, что ты там будешь?
Да ты, видно, бредишь!
Миссис Энсли помедлила, словно задумавшись.
— Но я же ответила на письмо. Написала, что буду там. Поэтому он и пришел.
Вскинув руки, миссис Слейд закрыла ладонями лицо.
— Боже — ты ответила! Мне в голову не могло прийти, что ты ответишь…
— Странно, что тебе не пришло это в голову, если ты написала письмо.
— Я была в исступлении, у меня помрачился разум. Миссис Энсли встала и накинула на плечи свой меховой палантин.
— Здесь холодно. Уйдем лучше отсюда. Мне жаль тебя. — сказала она, рукой придерживая палантин у горла.
Неожиданные слова причинили миссис Слейд острую боль.
— Да, лучше уйдем. — Она взяла в руки сумочку, накидку. — Не понимаю только, почему тебе вздумалось меня жалеть, — пробормотала она.
Отвернувшись от нее, миссис Энсли стояла и смотрела на темнеющую вдали уединенную громаду Колизея.
— Ну… потому что мне не пришлось ждать в тот вечер.
Миссис Слейд беспокойно рассмеялась.
— Да, тут я потерпела поражение — впрочем, смешно мне быть на тебя за это в обиде. После стольких лет. В конце концов я получила все. Я получила его на целых двадцать пять лет. А ты ничего не получила, кроме того письма, которое и писал не он.
Миссис Энсли снова молчала. Потом она повернулась к двери, сделала шаг и, оглянувшись, посмотрела своей приятельнице прямо в глаза.
— Я получила Барбару, — сказала она и, опережая миссис Слейд, направилась к выходу.
Из сборника «Рассказы о людях и привидениях» (1910).
…вроде Академической рощи… — В Древней Греции Академией называлась роща близ Афин, где великий философ Платон (427–347 до н. э.) беседовал со своими учениками.
…знавала Вашингтона Ирвинга… — Вашингтон Ирвинг (1783–1859) — выдающийся американский писатель-романтик, стоявший у истоков национальной литературы США.
…и переписывалась с Н. П. Виллисом. — Речь идет о влиятельном американском поэте и журналисте Натаниэле Паркере Виллисе (1806–1867), основателе журнала «Америкен мансли мэгезин» (1829).
Головокружение, которое человек испытывает, стоя на краю пропасти (фр.).
…о влиянии этрусков на итальянское искусство. — Этруски — общее название народностей, населявших в древности Этрурию, провинцию в Италии у Тирренского моря. Этрусское искусство представляло промежуточное звено между греческим и римским искусством.
Форум — у римлян городская площадь для народных собраний, ярмарок и суда.
Гиацинт — в греческой мифологии прекрасный юноша, любимец Аполлона, убитый им из ревности.
…с развалин алтаря, посвященного Антиною… — Антиной — красивый юноша, любимец римского императора Адриана, утопившийся в 130 году в Ниле. В память о нем в Риме были сооружены храм и многочисленные статуи.
…средневековый «суд божий». — Имеется в виду распространенная в средние века форма определения виновности посредством огня, воды или яда.
Керубино — паж в «Женитьбе Фигаро» (1774), комедии французского драматурга Пьера-Огюстсна Бомарше (1732–1799), и в одноименной опере Моцарта.
…повторяя заповедь Готье… — Теофиль Готье (1811–1872) — французский писатель, поэт и критик, сторонник «искусства для искусства», призывал молодых писателей как можно более тщательно работать над формой и стилем своих произведений.
Фраскати — город в 15 милях от Рима, известный своими прекрасными виллами.
Из сборника «Шингу и другие рассказы» (1916).
Шингу — река в Бразилии, приток Амазонки.
Троллоп Энтони (1815–1882) — английский писатель-реалист, бытописатель провинциальной жизни.
… Апеллес скрыл лицо Агамемнона, приносящего а жертву Ифигению. — Апеллес — знаменитый греческий художник IV веке до н. э. Агамемнон — в греческой мифологии аргосский царь, предводитель греков в Троянской войне. Прогневив Артемиду (Диана, в греческой мифологии Артемида — богиня охоты и деторождения в Древнем Риме. Обычно изображалась юной девушкой в коротком хитоне с колчаном за спиной. В более поздние времена — символ девственности.), дал обет принести ей в жертву свою любимую дочь Ифигению, но в последний момент Артемида заменила девушку на жертвеннике ланью. Однако картина, о которой идет речь — «Жертвоприношение Ифигении», — принадлежит не Апеллесу, а другому греческому художнику, Тиманфу (ок. 400 г. до н. э.). Она известна нам по копии на помпейских фресках, а также по описанию Плиния, отметившего, что Тиманф лицо Агамемнона «скрыл под покрывалом, не будучи в состоянии придать ему достаточное выражение». Очевидно, Уортон намеренно заставляет героиню рассказа сделать ошибку, чтобы подчеркнуть ее невежество под маской образованности.
«Роберт Элсмер» (1888) — проблемный роман английской писательницы Мэри Августы Уорд (миссис Хамфри Уорд; 1851–1920) об английском священнике, отказавшемся от религиозных догматов и занявшемся филантропией.
Черный стиль (фр.).
Руперт Принс (1619–1682) — племянник английского короля Якова I, видный вельможа и военачальник. В последние годы жизни создал несколько гравюр, усовершенствовав метод «меццо-тинто» («Меццо-тинто», в переводе «черная манера» — вид углубленной гравюры на металле.).
