— Жалость убивает. — Помощник охотно вступил в беседу.
— Э-э! Это мы проходили. Не путай жалкость и жалость. Мало жалости у нас. От нее меньше плохого, чем от отсутствия ее.
— А может, его пропесочить на конференции и оставить?
— Добр больно чужими-то руками. Вот если выздоровеет больной, тогда выгоню, чтоб неповадно было другим нарушать. А если умрет — тогда жалеть будем. А вообще, что-то все добрые очень стали за моей спиной. Один говорит — простить. Другой пристает — пожалеть. А порядок?! Вы забываете, что ваше благополучие на моих успехах держится. На успехах, значит, всех отделений клиники, а не единичных победах. Сегодня он спас, завтра ты спасешь, а через месяц подсчитаем, и окажется, что общая смертность увеличилась. Если он выживет, мы все равно устроим разбор этого случая и…
Столик был у стенки на возвышении. Он их сразу увидел.
Сергей. Уже заказали?
Толя. А! Добрался! Нет еще — сейчас подойдут. Что будешь?
Сергей. Вкусы у нас вроде одни. Немножко выпить, немножко закусить и чуть-чуть мясца.
Виктор. У тебя пятерка. У Толика трояк, и у меня пятерка. С такими деньгами хоть до ночи сиди. А!
Сергей. Ну, гуляете!
Толя. А мы такие, мы с Арбата.
Виктор. А ты чего смурной такой?
Сергей. Да нет. Все нормально. А кому звонили?
Толя. Да никого не застали. Но координаты оставили всем. Может, устал?
Сергей. Нет. Просто Начальник надоел.
Виктор. Что ты от него хочешь? Ты скажи — он оперировать умеет?
Сергей. Конечно. И кое-что — неплохо.
Виктор. Так что ты от него хочешь?! Подумай, сколько начальников, которые вообще ничего не могут и не умеют. Если у меня будет рак желудка — отрежет правильно? Радуйся, а не ропщи, — твой начальник полезен миру. А остальное, бог поможет, приложится.
Сергей. Ладно. Аллах с ним.
Толя. А ты что, хочешь, чтоб он был тебе как мы?! Не жди. Сергей. Ну вас, бичи. Не о чем говорить больше? Виктор. Действительно. Хорошую идею можем испортить. Подождите. Сейчас закажем, выпьем, потом поговорим. Здравствуйте. Накормите нас, пожалуйста. Официант. Слушаю вас.
Виктор. Во-первых, вы нам для начала дайте, дайте… Возьмем водочки для аппетитцу? Самую малость, а? Толя. Ладно тебе. Дайте нам, пожалуйста… Виктор. Ну вот! Все испортишь, не мешай. Сергей. А, валяй, только быстро. Человек же ждет. Виктор. Быстро так быстро. Извините, пожалуйста, наши отвлечения. Я быстро. Итак: водки — триста грамм для начала. Сухое у вас какое? Ага, вот гамзы нам бутылку, нет, две или даже три, пожалуйста. Теперь закуску: ну, скажем, селедочку по-бородински…
После рюмки жить стало веселей. И не от действия алкоголя — он сам по себе на них никогда хорошо не действовал. Хорошо стало от ритуала питья в своей, очень своей компании. Водка ведь приятна, во всяком случае им она приятна, только когда пьют ее в своем кругу, кругу близких, хорошо понимающих друг друга людей. Поэтому, наверное, и стало сразу так хорошо от первой же маленькой, ничтожненькой рюмочки водки.
Сергей. А ты что такой довольный?
Виктор. А я открытие сделал, чему и радуюсь. Создадут у нас семинар имени меня. А может, еще и премию какую дадут.
Толя. А что за открытие? Поймем?
Виктор. Не-а. Ни черта не поймете.
Толя. А я, ребята, решил уходить с этой работы.
Виктор. А чего так, Тол?
Толя. Что-то в институте ребята много про карьеру стали говорить, какая у меня, как они считают, сейчас хорошо открылась, дорога открылась. А мне противно что-то: карьера-то есть, а вот работы никакой. Словесный блуд и лабуда сплошная. Работы хочу. Тебе, Топор, хорошо. Работа у хирурга всегда есть.
Сергей. Есть! Если Нач захочет, так только и слава, что хожу на работу, а оперировать не даст. Быстро сгнию.
Толя. Ты, Топорик, действительно хмурый?
Сергей. Понимаешь, Толь, гнетет меня мысль о Начальнике. Не пойму я его, а потому никак и в масть не попаду. То ли я о нем думаю лучше, чем он есть, то ли я о себе думаю лучше, чем я есть. То ли я вообще больше думаю о его отношении ко мне и не думаю о моем отношении к нему. То ли я вообще думать не умею. Вчера у меня с ним конфликт возник.
Толя. А в чем разногласия?
Сергей. Вчера я операцию одну сделал, пока он обсуждал со своими апостолами, какую тактику выбрать для лечения больного.
Толя. Какого больного?
Сергей. Которого я в это время оперировал.
— А ты знал, что он обсуждает?
— Конечно.
— Ну, ты силен. Так правильно вклеил тебе.
— Правильно-то правильно, но ждать нельзя было.
— К нему б зашел.
— Он не открывал. Да и боялся я. Начнутся закидоны о практике и теории, о статистике и жизни, о хирургическом экстремизме, черт те о чем. А больной помереть мог.
— Ну, объяснил бы после.
— А, он и так все понял, не дурак ведь, да не мог иначе. Сам понимаешь небось — престиж, реноме, наука, дисциплина, порядок — ну, в общем, все.
— А как же быть?
— А я знаю! Я знал, что нельзя так, и знал, что нельзя иначе. Хорошо хоть, что с больным все в порядке пока.
— А что Начальник сейчас?
— А черт его знает. Он все может. Может начать травить. Может отдельно в кабинете выволочку с обещанием травить — но только так, для порядка, хотя вообще-то он предпочитает публичные порки и казни, келейно-то он, как правило, зайчик. А может плюнуть. Или плюнуть сейчас, а в душе хамство затаить, а придет время, подвернется случай — вспомнит и убьет. Я его не понимаю, совсем не понимаю. То хороший мужик, то… Короче, как ил из Нила: и хлеб дает, и утопить, убить — все может. Вроде бы все понимает, а выводы делает, какие ему сейчас удобно.
— Во-первых, это не редкость, а во-вторых, преувеличиваешь, наверное.
— А может, преувеличиваю. Но работать трудно. Знаешь, морально тяжело.
Засмеялись.
— А вы всегда молчите почему-то, — а вы не молчите.
— А у нас самодержавие — и без толку, и боязно и скучно.
— Тогда уходи. Вместе искать будем.
— Не решаюсь. Виктор. Сам виноват.
Сергей. И сам тоже, но от этого не легче. Виктор. Плюнь, Серега, ходи на работу и работай себе, оперируй.
Сергей. А если операции не будут давать? Виктор. Не может этого быть. Виктор начал наливать в рюмки.
Сергей. Люблю я, когда ты мне говоришь, что может быть у нас, а что нет.
Виктор. Не знаю, Сережка, не знаю, но вот кол мне на голове теши…
Сергей. Ну ладно, Вить, если дело дошло до «кола» в качестве аргумента, то дальнейшая дискуссия бессмысленна.
Виктор. Все так, все так, но я не понимаю, как хирургу можно не давать оперировать. Что у вас, сдельная работа, что ли?!
Сергей. Спросил — объясняю. За нарушение хирург-начальник может официально отлучить какого-либо из своих от операций на какой-то определенный срок. В другом варианте, при недовольстве, можно тихой сапой, с помощью своих ближайших сотрудников, окончательно задушить деятельность. Он будет как в вате — на работе и без работы. Только зарплата.
Толя. Так ты что, уходить хочешь?
Сергей. Не решусь: зарплата, квартира, быт, еда и все остальное.
Виктор. Черт его знает, Сереж. Попробуй потолкайся еще, а если все так — уходи, не жди, когда начнут выталкивать. Так, Толь?
Толя. Я тоже так думаю.
— …Почему вы все свои настроения позволяете приносить на службу? Меня не интересует внутренний фон вашей нервной системы. Пришли на работу — будьте добры, улыбайтесь. И коллегам, и подчиненным, и больным. Испортили настроение коллеге — все немедленно отразилось на больном. Газеты читайте, газеты, дорогие товарищи. Дня два назад был фельетон «Горячий человек» — принять его как руководство к действию. Это о вас, о всех вас. Настроение должны оставлять дома. Слов меньше — дело, спокойно делать свое дело, без срывов, словоблудия и нервных словопрений. И вообще, больше дела, меньше слов.
Сергей поглядел на сидящего рядом коллегу:
— Фельетон-то помнишь?
— Как же. Мы уж говорили.
— С обратной связью у него туго. Начальник посмотрел на Сергея:
— Да, да, Сергей Павлович, это и к вам относится. Сделать удачно операцию — еще не значит позволять себе распускать собственные нервы. Мы с вами оперируем тем же скальпелем…
Телефонный звонок. Начальник. Я слушаю вас.
Как будто была команда «вольно» — все сели свободнее, заговорили.
Сергей. Это он к чему?
— Спроси что полегче. Начальник. Когда, когда?
Сергей. Я вроде стараюсь их не распускать.
— Совершенно не о тебе говорит. Скорей о себе, но не понимает этого.
Сергей. Устал я. Но фельетон-то именно о нем.
— Ну и что?
Начальник. По чьему решению? Говорили тихо все.
— Покажи зажигалочку. Откуда?
— Японская. Дай сигаретку.
— Ты оперируешь сегодня?
— Начну попозже, минут через сорок. Начальник. Хорошо. И когда ждать?
— До кружка добежим в шашлычную?
— А что же. Час будет времени приблизительно. Если на операции все в порядке будет.
— А Нач на кружок останется? Студенты хотели.
