– Что там! Было времечко, благослови его бог, – сказал старик.
В комнате опять стало тихо. В дверь протиснулся суетливый человек – у него текло из носа и замерзли уши. Он быстро подошел к камину, так энергично потирая руки, словно хотел высечь искру.
– Денег нет, ребята, – сказал он.
– Садитесь сюда, мистер Хенчи, – сказал старик, предлагая ему свой стул.
– Не беспокойтесь, Джек, не беспокойтесь, – сказал мистер Хенчи.
Он кивком поздоровался с мистером Хайнсом и сел на стул, освобожденный для него стариком.
– Вы обошли Оджиер-Стрит? – спросил он мистера О'Коннора.
– Да, – сказал мистер О'Коннор, начиная шарить по карманам в поисках записной книжки.
– Заходили к Граймсу?
– Заходил.
– Ну и что он?
– Ничего не обещает. Говорит: «Я никому не скажу, за кого собираюсь голосовать». Но думаю, с ним все будет в порядке.
– Почему это?
– Он спросил меня, кто поддерживает кандидатуру. Я назвал отца Бэрка. Думаю, все будет в порядке.
Мистер Хенчи начал опять шмыгать носом, с ужасающей быстротой потирая руки перед огнем. Потом он сказал:
– Ради бога, Джек, принесите угля. Там ведь еще есть. Старик вышел из комнаты.
– Плохи дела, – сказал мистер Хенчи, качая головой. – Я спрашивал этого паршивца, а он говорит: «Ну, мистер Хенчи, когда я увижу, что работа идет как следует, я вас не забуду, будьте уверены». Паршивец этакий! Впрочем, чего от него ждать?
– Что я вам говорил, Мэт? – сказал мистер Хайнс. – Проныра Тирни.
– Еще какой проныра! – сказал мистер Хенчи.
– Недаром у него такие свиные глазки. Черт бы его побрал! Неужели он не может вести себя по-людски и заплатить без этих разговоров: «Видите ли, мистер Хенчи, сначала мне нужно переговорить с мистером Фэннингом… У меня и так ушло много денег». Щенок паршивый! Забыл, должно быть, то время, когда папаша его торговал старьем на Мэри-Лейн.
– А это верно? – спросил О'Коннор.
– Господи, еще бы, – сказал мистер Хенчи. – Неужели вы никогда не слыхали? Туда, к этому аристократу, заходили по утрам в воскресенье, будто бы купить жилетку или брюки. А пронырливый папаша Проныры Тирни всегда держал где-нибудь в углу черную бутылочку. Понимаете, в чем дело? Вот в этом самом. Там-то наш голубчик и появился на свет.
Старик принес немного угля и подбросил в огонь.
– Хорошенькое положеньице, нечего сказать, – заметил мистер О'Коннор. – Если он не раскошелится, пусть и не мечтает, что мы станем на него работать.
– Что же я-то могу поделать, – сказал мистер Хенчи. – У меня самого, того и гляди, все пожитки опишут.
Мистер Хайнс засмеялся и, оттолкнувшись плечами от камина, собрался уходить.
– Все уладится, когда приедет король Эдди, – сказал он. – Ну, я ухожу, ребята. Увидимся еще. Прощайте.
Он медленно вышел из комнаты. Ни мистер Хенчи, ни старик ничего не сказали, но, когда дверь за ним уже закрывалась, мистер О'Коннор, угрюмо смотревший в огонь, вдруг произнес:
– Прощай, Джо.
Мистер Хенчи подождал несколько минут, потом кивнул в сторону двери.
– Скажите мне, – спросил он, сидя по другую сторону камина, – а что привело сюда нашего приятеля? Что ему понадобилось?
– Эх, бедняга Джо! – сказал мистер О'Коннор, бросая окурок в огонь. – Сидит без гроша, как и мы с вами.
Мистер Хенчи сильно шмыгнул носом и с таким смаком плюнул в камин, что почти загасил огонь, который протестующе зашипел.
– Если вы хотите знать мое личное искреннее мнение, – сказал он, – он человек из другого лагеря. Это шпион Колгена, вот что я вам скажу. Мол, пойдите и разнюхайте, что у них делается. Вас они подозревать не будут. Так-то, раскусили?
– Ну, бедняга Джо порядочный малый.
– Отец его был человек честный и порядочный, – согласился мистер Хенчи. – Бедный Лэрри Хайнс! Он многим помог в свое время. А все-таки я опасаюсь, что наш общий приятель не больно честен. Понимаю, что без гроша нелегко, а вот шпионить – убей меня бог, этого я не понимаю. Неужели и капли самолюбия в нем не осталось?
– Не очень-то он мне нравится, – сказал старик. – Пусть работает на своих, а тут нечего вынюхивать.
– Не знаю, – сказал мистер О'Коннор с сомнением, доставая курительную бумагу и табак. – По-моему, Джо Хайнс – человек честный. Он и пером ловко орудует. Помните вы ту штуку, что он написал?
– Люди с гор и все эти фении[64] больно уж ловки, скажу я вам, – заметил мистер Хенчи. – Хотите вы знать мое личное и искреннее мнение об этих шутах гороховых? Я думаю, добрая половина их состоит на жалованье у Замка[65]! Стопроцентный патриот! Этот вам продаст родину за четыре пенса да еще будет на коленях бога благодарить за то, что есть что продавать.
В дверь постучались.
– Войдите! – сказал мистер Хенчи.
В дверях показался человек, похожий на бедного священника или бедного актера. Наглухо застегнутый черный сюртук плотно обтягивал его короткое туловище, и трудно было разобрать, какой на нем надет воротничок – духовного или светского покроя, потому что воротник потертого сюртука, в облезших пуговицах которого отражалось пламя свечи, был высоко поднят. На нем была круглая шляпа из жесткого черного фетра. Его лицо, блестевшее от дождя, напоминало желтый сыр со слезой, и только на скулах проступали два розовых пятна. Он неожиданно раскрыл огромный рот, как будто хотел выразить разочарование, но в широко распахнутых очень живых синих глазах одновременно отразились удовольствие и удивление.
– А, отец Кион! – сказал мистер Хенчи, вскакивая со стула. – Это вы? Входите же!
– Нет, нет, нет! – быстро заговорил отец Кион, сложив губы трубочкой, и казалось, что он обращается к ребенку.
– Войдите же, присядьте!
– Нет, нет, нет, – сказал отец Кион тихим, ласковым, бархатным голосом. – Не стану вам мешать! Я хотел только взглянуть, нет ли тут мистера Фэннинга.
– Он рядом, в «Черном Орле», – сказал мистер Хенчи. – Может, все-таки зайдете и присядете на минутку?
– Нет, нет, благодарю вас. У меня к нему небольшое дельце, – сказал отец Кион. – Благодарю вас, не стоит.
Он попятился, и мистер Хенчи, взяв один из подсвечников, подошел к дверям, чтобы посветить ему на лестнице.
– Не беспокойтесь, пожалуйста!
– Что вы, на лестнице так темно.
– Что вы, что вы, я вижу… Благодарю.
– Теперь дойдете?
– Да, дойду… Благодарю вас.
Мистер Хенчи вернулся с подсвечником и поставил его на стол. Он снова уселся перед камином. Несколько секунд все молчали.
– Послушайте, Джон, – сказал мистер О'Коннор, раскуривая папиросу другой карточкой.
– Да?
– Что он, собственно, такое?
– Спросите что-нибудь полегче, – сказал мистер Хенчи. – Их с Фэннингом водой не разольешь. Они часто бывают вместе у Кэвенаха. Он действительно священник?
– Вроде бы… То, что называется «паршивая овца». У нас их, слава господу, не так много, а все-таки есть… Несчастный, в общем-то, человек.
– А на что он живет? – спросил мистер О'Коннор.
– Опять-таки загадка.
– Он в какой церкви? Что он делает?
– Он сам по себе, – сказал мистер Хенчи. – Прости меня, господи, – прибавил он, – ведь я его не узнал, думал, что это человек из бара с дюжиной портера.
– А действительно, как насчет портера? – спросил мистер О'Коннор.
– У меня тоже в горле пересохло, – сказал старик.
– Я три раза спрашивал этого мозгляка, пришлет он портер или нет, – сказал мистер Хенчи. – Сейчас я еще раз его спросил, а он стоит себе в жилетке, облокотившись на стойку, и шушукается с членом муниципалитета Каули.
– А что ж вы ему не напомнили? – сказал мистер О'Коннор.
– Так, не хотел подходить, пока он разговаривает с членом муниципалитета Каули. Подождал, пока он меня заметит, и сказал: «А как насчет того дельца, что я вам говорил?» – «Все будет в порядке, мистер Хенчи», – сказал он. Да что там, этот мальчик-с-пальчик и думать о нас забыл.
– Там что-то такое затевается, – задумчиво сказал О'Коннор. – Вчера я видел, как все трое перешептывались на углу Саффолк-Стрит.
– Кажется, я знаю, какое дельце они затеяли, – сказал мистер Хенчи. – Теперь, если хочешь стать лорд-мэром, занимай у отцов города. Тогда они тебя сделают лорд-мэром. Клянусь богом! Я и сам подумываю, не сделаться ли мне отцом города. Как, по-вашему? Гожусь я?
Мистер О'Коннор засмеялся.
– Если все дело в том, чтобы быть в долгу…
– Буду выезжать из Замка, весь в горностае да в г… – сказал мистер Хенчи, – и наш Джек на запятках, в напудренном парике. Каково?
– А меня назначьте личным секретарем, Джон.
– Само собой. А отца Киона – личным духовником. Устроимся по-семейному.
– Право, мистер Хенчи, – сказал старик, – уж вы не стали бы так жаться, как другие прочие. На днях я разговорился с привратником, стариком Кигэном. «Как тебе нравится новый хозяин, Пэт? – говорю я ему. – У вас, как видно, не очень-то весело», – говорю. «Весело, – говорит он. – Обедаем в приглядку». И знаете, что он мне еще сказал? Я ему не поверил.
